Профессия: театральный критик

Якубовский Андрей

Долгое время состояние театрального дела вне Парижа определя­лось словами "провинциальная пустыня". О децентрализации театра меч­тали Ромэн Роллан и Фирмен Жемье, Жак Копо и участники знаменито­го режиссерского союза "Картель". Но только всенародное антифашист­ское Сопротивление в годы оккупации Франции сделало возможным по­сле окончания войны мощное движение за децентрализацию театраль­ного искусства, за оживление театральной жизни на территории всей страны. В числе первых энтузиастов народной сцены был двадцатилет­ний банковский служащий Роже Планшон. Его первые спектакли шли в крохотной мастерской на улице Марронье—улице Каштанов, переобо­рудованной в театральный зал на 98 мест. Среди первых и самых пре­данных зрителей Планшона мы находим юного Марселя Марешаля...

Планшон вырос в одного из виднейших режиссеров мирового теат­ра. Он прославил пригород Лиона Виллербан: в 1957 году он возглавил

здесь муниципальный театр — Театр де ля Сите. Тогда же Марешаль, пожертвовав кафедрой университетского преподавателя, стал преемни­ком своего сверстника и учителя в театре на улице Марронье.

Годы работы Марешаля и созданной им "Компани дю Котурн" на улице Марронье — годы ученичества, идейного и художественного са­моопределения. Влюбленные в театр энтузиасты, не зная усталости, овладевали секретами профессиональной сцены, искали свой путь в искусстве. В тревожные дни Алжирской войны они ясно осознали: "те­атр... должен стать участником общественной борьбы". Марешаль вспоминает об этом трудном времени: "Если бы однажды — на один только день, час, минуту — мы перестали бы бороться за создание "Компани дю Котурн", это слово сейчас было бы забыто..."

Борьба увенчалась успехом: широкий народный зритель поддержал Марешаля и его товарищей, на авеню Жана Мермоза в демократиче­ском 8-м районе муниципалитет Лиона построил современное театраль­ное здание с залом на 1100 мест. В 1968 году "Компани дю Котурн" — Театр 8-го района — отпраздновал новоселье, а в 1972 году стал Драма­тическим национальным центром. Это явилось официальным признани­ем театра и творчества Марселя Марешаля — одного из ведущих сего­дня мастеров национальной французской сцены.

Являясь наследником и продолжателем Жана Вилара и парижского Национального Народного театра, Марешаль и его содиректор Жан Сурбье защищают идею "глобального театра", который берет на себя функции дома народного просвещения, народной культуры. Деятель­ность самого молодого во Франции Национального драматического центра необычайно разнообразна. Но основная цель — приобщение к искусству трудящихся.

Под эгидой "Компани дю Котурн" работает театр для детей, под­держивающий постоянный и тесный контакт с детской и юношеской аудиторией; с 1967 года в живописном замке Сэй-су-Кузан театр прово­дит летние фестивали; в помещении Театра 8-го района устраиваются концерты, просмотры лучших лент мирового кинематографа, выставки живописи и скульптуры. В течение трех последних сезонов Марешаль и его товарищи провели 1021 встречу со зрителем, разъясняя программу театра, комментируя спектакли, раскрывая смысл искусства сцены, по­буждая далекую от него аудиторию к "сотворчеству", к "соучастию". Самоотверженная работа приносит замечательные плоды: различные манифестации центра за это время посетили около полумиллиона лион-цев и жителей "района Роны и Альп". При всем этом самое пристальное внимание его руководителей отдано театру, искусство которого в ог­ромной степени определяется своеобразием творческой личности Ма­решаля.

Один из авторов "Компани дю Котурн" Луи Жийу пишет: "Как это прекрасно, когда режиссер является одновременно выдающимся акте­ром, как Марсель Марешаль, когда он окружен труппой — серьезной, молодой, полной энтузиазма, — такой, как труппа "Компани дю Ко­турн". Театр Марешаля — это театр, обращающийся к широкой народ­ной аудитории, и одновременно театр смелого художественного поиска. В недавней постановке "Компани дю Котурн" пьесы Брехта "Господин Пунтилла и его слуга Матти" социальный урок преподается театром, по свидетельству критики, "самым веселым в мире способом — в ритме фарса, в котором сливаются магия и народная мудрость, злая сатира и поэзия". Марешаль так определяет природу своего искусства: "И с ху­дожественной, и с социальной точки зрения я отказываюсь описывать умирающее общество. Меня волнует жизнь". И в оптимистическом ут­верждении новой жизни на помощь режиссеру приходит поэзия теат­рального зрелища, магия сценического искусства.

Марешаль враждебно относится к трезвости и сдержанности в ис­кусстве; он не признает натуралистическое бытописательство в драма­тургии и манере актерской игры. Он творит театр идей и вместе с тем "театр артистической фантазии, театр некоего чудесного неистовства"; он стремится довести каждое сценическое решение до предельного ост­рого звучания, придать каждому образу расширенный поэтический смысл. Его лучшие постановки отличаются причудливой живописно­стью, несут зрителям массу неожиданных сценических решений, отме­ченных оригинальностью и красотой, соединяют в себе, казалось бы, несовместимые эмоциональные стихии и жанровые приметы.

Марешаль не скрывает своего желания удивить зрителя; он облада­ет этим искусством в высшей степени.

Но в основе его спектаклей все­гда лежит диалог с публикой, которую режиссер рассматривает как главную цель своего творчества. Марешаль поучает развлекая; он "воз­вращает народному театру обаяние поэтической авантюры", не забывая о благородной его миссии, о социальном его назначении.

На сцене Театра 8-го района часто идет классика— Шекспир, Мольер, Гольдони, Аристофан (недавнюю постановку комедии "Мир" прогрессивная критика назвала "образцом народного спектакля"); ши­роко представлены современные прогрессивные драматурги — Брехт, О'Кейси, Катеб Ясин, постановка пьесы которого "Человек в каучуко­вых сандалиях" стала вкладом театра в кампанию против войны во Вьетнаме, и другие. Особенно же дорога руководителю театра драма­тургия так называемого французского "поэтического авангарда" — Мишеля Гельдерода, Жана Вотье, Рене Обалдиа и прежде всего — Жака Одиберти, которого Марешаль считает своим "крестным отцом". Ре­жиссера привлекает в ней вольная игра воображения, прихотливость поэтической выдумки, стремление исследовать "общие идеи", так или иначе созвучные современности. В немалой степени его интерес к "по­этическому авангарду" основывается на бесспорных литературных дос­тоинствах произведений, принадлежащих этому направлению. Не слу­чайно о постановке пьесы Одиберти "Одинокий рыцарь", показанной "Компани дю Котурн" на 27-м Авиньонском фестивале, французская критика писала как о "роскошном пиршестве для всех, кто любит театр, кто предпочитает прекрасный текст и отменное исполнение темным аллегориям... к которым тяготеют некоторые современные авторы". Этот спектакль и предстоит увидеть советским зрителям.

Впервые "Одинокий рыцарь" был поставлен в театре на улице Марронье (1962). Отсюда, из "мини"-зала, рассчитанного на сотню зри­телей, спектакль Марешаля шагнул прямо на просторные подмостки парижского театра— Студии Елиссейских полей. Он открыл парижа­нам восходящую на театральном горизонте новую крупную звезду и положил начало известности Марселя Марешаля и "Компани дю Ко­турн". Через девять лет постановка была возобновлена для Авиньонско­го фестиваля и заставила самых взыскательных зрителей вспомнить лучшие спектакли парижского Национального Народного театра, став­шие ныне прекрасной легендой французской сцены.

Одиберти создал пьесу, повествующую об одном из средневековых крестовых походов, однако история является лишь отправным пунктом и фоном произведения и спектакля Марешаля, в котором в полный го­лос дано прозвучать фантазии драматурга и выдумке режиссера. Избрав героем лангедокского дворянина Миртюса, авторы спектакля превраща­ют его в рыцаря-крестоносца, отправляют навстречу самым необыкно­венным приключениям сначала в Византию, затем — в Иерусалим. Мир спектакля озарен светом поэзии и подсвечен лукавым лучом игры. Игра возникает уже потому, что одни и те же актеры выступают здесь в не­скольких ролях (самого Марешаля, которого Одиберти сравнивал со знаменитым Чарлзом Лафтоном, первым исполнителем роли брехтов-ского Галлилея, мы увидим сначала в роли Отца Миртюса, затем — ви­зантийского императора Теопомпа III и, наконец, — в образе Халифа). Но в "могучем дыхании поэзии", но сквозь смех в постановке Марешаля звучит суровая правда, разоблачаются корыстные планы завоевателей, бесчеловечность "рыцарских" подвигов. Образ же "одинокого рыцаря" Миртюса, созданный одним из лучших актеров "Компани дю Котурн" Бернаром Балле, заставляет сегодняшних зрителей задуматься над судь­бой человека, предавшего идеалы своей молодости.

Второй спектакль наших гостей — инсценировка широко известно­го романа Теофиля Готье "Капитан Фракасс" — осуществлен в сезоне 1972/73 года. Французские критики сравнивают этот спектакль Маре­шаля (его сорежиссер — Бернар Балле) со знакомыми нам "Тремя муш­кетерами" Планшона: обе постановки "от самого основания до вершины обновляют старую мелодраму". Теофиль Готье поведал трогательную историю разорившегося аристократа барона де Сигоньяка, который ста­новится актером бродячей труппы, выступает на сцене под маской Ка­питана Фракасса, влюбляется в прекрасную Изабеллу, участвует в ка­лейдоскопе романтических приключений серии "плаща и шпаги". В 1863 году его роман, прекраснодушный и наивный, был несколько запо­здалой данью романтизму. Марешаль извлекает из произведения Готье его социальные мотивы — он раскрывает столкновение героя с бесче­ловечной французской действительностью XVII века, заставляет его на себе испытать общественную несправедливость, стать защитником уг­нетенных. Вместе с тем на сценических подмостках словно бы стихийно возникает театральный праздник, в котором соседствуют романтическое безрассудство и плебейская насмешка, мелодраматические страсти и безжалостная сатира, где все происходит всерьез и в то же время при­правлено шуткой.