Профессия
Шрифт:
Лицо Кольки приближается:
– Ты живой, Илья? Надо ж так было!
И еще кто-то восклицает:
– Надо ж так было!
– Я живой, – говорю я.
Появляется Стас. Тоже склоняется надо мной. Его лицо подергивается.
– Ребята, в машину его – быстро!
Я думаю о том, куда попала пуля, но сообразить точно не могу – болит все внутри. Ранение в живот... это всегда опасно. И самое обидное в том, что это случайная
– Оставайтесь здесь, – говорю я Стасу. – Это только начало. Еще нужно удержать здание.
Ребята подхватывают меня и несут в машину.
– Только скорее! – просит Колян нашего водилу. – Скорее! Я должен остаться. Я Никифорову позвоню. Он там встретит.
И все пропадает. Я проваливаюсь в черноту. Кажется, что машина продолжает стоять на месте, но вдруг слышится голос Генки.
– Твою мать! Как же это?!
– На крыльце вроде. Он директора закрыл.
Генка снова ругается.
– Какого хрена? Какого хрена ты его закрывал?! У меня сто тыщ таких директоров, а ты один!
– Отойдите, пожалуйста!
Проносится яркое пятно.
– Сюда нельзя!
– Он жив?
– Жив. Но срочно нужна операция.
– Твою мать!
– Выйдите, говорят вам!
– Где Малиновский?
– У него выходной.
– Пусть он оперирует.
– Не его смена.
– Зовите его, я сказал! Я сам позвоню.
Голоса затихают.
Я думаю, что должен увидеть свет в конце туннеля, чтобы знать, куда идти. Но я не вижу света. Я не вижу туннеля. Вижу сплошную черноту.
– Илья, Илья, – снова зовет меня Генка. – Сейчас приедет самый лучший хирург, самый-самый. Ты жив, Илья?.. Он жив?
– Вам нельзя здесь находиться!
– Он жив?!
– Да. Но пульс очень слабый.
– Здравствуйте, Андрей Львович...
– Здравствуй, Гена. Помогаешь нам работать? Выходи-выходи...
– Этот человек... Андрей Львович, этот человек мне дорог. Я вас прошу... Любые затраты...
– Иди-иди. Не в затратах дело...
Про себя я улыбаюсь черноте. «Этот человек мне дорог».
Не просто «нужен», а «дорог»... За любые затраты.
Я по-прежнему не вижу туннеля. И уже не чувствую никакой боли – анестезия действует...
6. ОПЕРАЦИЯ
Когда я прихожу в себя – передо мной белая палата и человек в зеленой одежде. На его лице нет никакого волнения,
Палата одиночная. Человек тоже один. Это высокий, немного угрюмый черноволосый мужчина лет пятидесяти. Дверь позади него открывается и входит медсестра...
– Андрей Львович, он так и не приходит в сознание, но пульс в норме.
Доктор улыбается ее запоздалому комментарию.
– Приветствую вас, господин Бартенев, на этом свете...
– Очень рад, – пробую сказать я. – Оччччень рад снова быть с вами...
Пробую слова на вкус. Терпковато.
– Вот, Светочка, наш пациент скорее жив...
Лицо Светочки – без макияжа и признаков определенного возраста – приближается и нависает надо мной. Не меньше сорока – определяю я на глаз и радуюсь тому, что чувство реальности возвращается ко мне со всеми его нюансами.
– Что со мной было?
Док делает Свете жест, указывающий на дверь, и садится на стул у моей постели.
– Пришлось доставать из вас пули и штопать пробитый желудок. Это не самое страшное, пожалуй, что могло произойти с вами при подобных обстоятельствах. Но вы потеряли много крови – на месте и во время транспортировки. И поправляетесь вы не очень быстро, иммунитет ослаблен. Не делайте резких движений! – останавливает он мою попытку сесть на кровати. – Ни в коем случае! Лежите тихо, Илья. Мы обеспечим вам хороший уход.
– Как долго я был без сознания?
– Двое суток. К вам приходил Геннадий, но мы пока запретили посещения. Вы сейчас чувствуете боль?
– Да, немного.
– Вас нужно наблюдать, – заключает доктор.
Я улыбаюсь.
– А какие там новости, не знаете?
– Новости такие, что опасности для жизни нет, другие внутренние органы не пострадали. Но операция прошла очень сложно. Не знаю, каких еще новостей вы ждете. Улыбаетесь? Задали нам работы и улыбаетесь?
– Где мой мобильный?
– У Геннадия, скорее всего. Света – ваша медсестра, она за вас головой отвечает.
– А остальные ребята?
Док качает головой.
– Оставьте это. Нет никаких ребят, никаких огнестрельных ранений. У вас была язва желудка.
Я закрываю глаза.
– Спасибо, доктор...
– Пожалуйста. С финансовой точки зрения я уже удовлетворен. Осталось поставить вас на ноги. Так что лежите смирно и не трепыхайтесь.