Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
— Это вы их познакомили? — Ен снова глядел в стену, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
— Да. Привел его с собой в музей. Естественно, он понравился Ребекке. Такие всегда нравятся женщинам, тем более художнице…
— А откуда вы знали Альберта?
— Мы познакомились на одной из лекций. Разговорились, я рассказал, что изучаю древнюю картографию и истоки древних культов.
— И откуда этот Альберт родом? — Ен все также гипнотизировал стену. — Где жил?
— Жил? На окраине, в одном из доходных домов. А откуда родом, я не интересовался. Он только раз заикнулся, что круглый сирота, и я больше с расспросами лезть не стал.
— Ясно. — Ен кивнул и перевел взгляд на Филиппа. — А далее вы втроем поехали на летнюю практику в…
— На юг, в Хапшир, — охотно подсказал Филипп. — Там на побережье полно всяких развалин и странностей. Древние поселения, развалины жертвенников, скальные часовни.
— И как копалось? — устав молчать, решил встрять в разговор Хэйл. — Как это матушка девицу с вами отпустила?
— Бэка солгала матери. — Филипп устало улыбнулся. — Сказала, что едет с девчонками из группы.
— И она ей поверила на слово? — удивился тролль.
— Она ей доверяла… Слишком, — вздохнул Филипп. — А Бэка готова была сделать что угодно, лишь бы быть рядом с Альбертом.
— Хорошо, вы копались в песке на побережье, и что дальше? Вам ничего не казалось странным?
— Странным? — Филип задумался и растерянно глянул на меня. — Бэка и Альберт постоянно шушукались, Бэка бродила погруженная в себя. А однажды она произнесла сущую глупость.
— Какую?
— Мол, как бы мне жилось в мире, где все будут равны? В мире, полном чудес и сказок, где не будет места болезням и смерти?
— Очень информативно, — вздохнул Хэйл и потянулся к стоящей на столе вазочке с печеньем.
— А она не уточнила, откуда этот мир возьмется?
— Нет, — тихо пискнул Филипп, изучая, как тролль поглощает сладости. — А потом она и вовсе перестала со мной болтать. А когда мы нашли тот кулон…
— Какой кулон? — теперь опять подал голос Ен.
— Странный, — охотно ответил студент. — Из меди, размером с крупную монету. Я его изучил, но особой ценности не заметил. Он не был древним, не больше сотни лет пролежал в земле. А может, и того меньше. Но Альберт ухватился за него так, словно это был след новой цивилизации, не иначе.
— Описать кулон сможешь? — Ен подался вперед, желая лучше расслышать Филиппа.
— Примитивная чеканка. — Филипп пожал плечами. — Какой-то герб, наверное, перечеркнутая спираль.
После этих слов настала очередь Хэйла испытать приступ удушья. Ен отчетливо зарычал, а мы с Филиппом в одинаковой степени потрясения замерли на своих местах.
— Я что-то не то сказал? — затравленно уточнил у Ена Филипп.
— Не то чтобы что-то, не то, но не то, что бы нам хотелось услышать, — ответил за Ена Хэйл.
И опять тишина, и опять загадка. Я потерла виски, чувствуя приступ дикой усталости. А еще стал нарастать шум в ушах. Хлопки усиливались, спазм все больше и больше сдавливал голову. За спиной что-то тихо зашелестело. Но, судя по взглядам окружающих, этот шелест слышала только я. Этот звук звал, заставляя скосить взгляд туда, где блекло мерцало зеркало. Я нехотя обернулась к нему, уже подсознательно зная, что там увижу, и не обманулась. Ребекка стояла в отражении, безвольно уронив руки и опустив голову. Спутанные волосы, измазанное кровью платье. Шелест нарастал, заглушая голоса в комнате. Я проваливалась в другой мир, полный кошмаров и ужасов. Мир, где нет места живым. Окружающий меня мир исчез, стал серым и неприглядным, словно затянутый туманом. Только я и Ребекка остались здесь, окутанные призрачной дымкой. И шелест невидимых крыльев, что разрывает воздух, заставляя кровь застыть в жилах. Ребекка подняла на меня взгляд. Одна слеза медленно скатилась по испачканной щеке, а потом девушка протянула вперед руку. Честно, я бы с радостью наблюдала стада желтых единорогов, оседланных зелеными феями, чем эти жуткие ребусы в исполнении Ребекки. В протянутой ко мне руке билось сердце. Живое, кровоточащее.
— Время идет, он будет готов очень скоро. Осталось так мало времени, и он ступит на землю, — шепнула Ребекка. — Вспомни, кто ты, останови тьму, пока она не затопила мир… Ты жизнь, а тьму может остановить только тьма… Укажи путь к свету… Помни это… Праздник света откроет двери злу…
Шелест крыльев усиливался, виски ломило от боли, к горлу подкатывала тошнота. Мир стал снова заполняться звуками и запахами, призрачная фигура в зеркале медленно таяла, растворяясь в зеркальных просторах.
— Лиа? — Голос Ена прозвучал очень близко, у самого уха. — Лиа, очнись!
И меня очень ощутимо потрясли за плечо. Мэтр-директор обнаружился рядом со мной со стаканом в руке.
— Уже все прошло, — хрипло сообщила я, принимая от Ена стакан с водой. — Отпустило.
Под удивленным взглядом Филиппа и настороженным взглядом Хэйла я выпила воду и попыталась придать своему облику прежнюю холодность. Но перед глазами все так же мелькал силуэт девушки с сердцем, зажатым в руке. Что мне хотела сказать Ребекка? О чем предупредить? Я с трудом понимала, была ли вся эта сценка аллегорией или прямым указанием на то, как погибла девушка. От всех этих мыслей стало еще хуже, голова разболелась еще сильнее.
— Еще что-то примечательное случилось на раскопках? — уточнил Легран, снова обращаясь к Филиппу.
— Нет. — Парень рассеянно пожал плечами. — Вскоре мы уехали, и я почти не общался с Бэкой.
— Почти? — с намеком произнес Легран.
— Она приходила ко мне в музей. Просила дать ей для снятия копий пару старых карт. — Филипп совсем сник, пересказывая нам последние встречи с Ребеккой. — Пару раз я ей помог… Альберт гонял ее, то в библиотеку, то в музей, я не мог на это спокойно смотреть. Он использовал ее как прислугу. Я не выдержал и пошел к Бэке в академию. Хотел уговорить, чтобы она оставила этого ненормального, открыть ей глаза…
— И?
— И? Да она наорала на меня, сказала, что я просто им завидую. Ревную, — мямлил Филипп. — Я сказал, чтобы она не смела больше приходить ко мне и что я больше не буду ей помогать. И все. Больше я ее не видел… живой.
Последние слова юноша произнес почти шепотом. В его тоне отчетливо сквозили горечь от утраты и чувство вины. Теперь стало ясно, чем были вызваны попытки Филиппа свести счеты с жизнью. Он прогнал Ребекку, оставил ее без поддержки, а потом она исчезла. Тут кого угодно загрызет совесть. А уж когда Ребекка вернулась призраком, то тут кто угодно бы в психушку угодил.