Прогулки с Бесом
Шрифт:
А, может, савецкая авиация нагнала страх?!
... до родной кельи оставались не тронутыми огнём пару изб и вопрос кончины "колыбели детства" был не за горами, а за монастырской стеной из кирпича старой выделки. На малое время пришёл интерес: "до какого предела могу подойти к горящим домам без опасения возгорания зимнего пальто из сукна от немецкой шинели, но на советской вате"?
По всякому пожару проходит незримая линия, и пока огонь за ней - есть надежда его усмирить, но если огонь перешёл линию - он победитель! После отбытия врагов никаких других "огнеборцев" в монастыре не осталось, и огонь спокойно, не торопясь, без помех
Когда первой заполыхала келья ничейной старушки - у ближних соседей появилась абсолютно фантастическая мысль, что огонь каким-то чудом не перейдёт дозволенную границу и ограничит аппетит одной кельей. Или двумя, но не больше. Люди фантазировали в адрес огня "пройдёт мимо", но огонь обходился без фантазий и переходил от одной кельи к другой без препятствии и насельникам ничего не оставалось делать, как только любоваться его убийственной красотой!
В юго-восточной части монастыря пожар перешёл границу через малое время после отбытия немцев. Думаю, что иной "яркой" точки на карте города, чем горящий женский монастырь, тогда не было.
Через какое время следовало ожидать огонь и на "крыше дома своего" - не мог определить, но что келья сгорит - об этом догадывался "на подсознании": так бы сегодня сказал любой писатель-профессионал, но не дилетант, вроде меня и беса.
Ждал начала печального, но интересного события? Были в жизни мелкие удовольствия, помню их, но такого, как созерцание горящего родного дома у меня не было. Понятное дело, родные дома горят не каждый день!
Видел в последующие времена, по классификации беса, "возгорания", но хороший, настоящий пожар был всего один. Такое у меня устройство: одно событие остаётся основным, а все последующие - второстепенными. Не психиатр, а посему не могу объяснить: почему, отчего и до сего дня в деталях помню горевший монастырь? Ничем особенным не отличаюсь от тех, кто, помимо меня, присутствовал на том "мероприятии", возможно, что в их памяти сохранился больший объём информации, чем у меня, но главная и важная память - моя. Всегда было, и впредь так будет во всём: "своя рубашка ближе к телу". Что поделаю с собой, почему частичное сгорание стольного града в известные времена - далеко, второстепенно и не трогает, а костёр из семидесяти шести домов родного монастыря - родное и никак не хочет уничтожаться?
– Не сочиняем, когда говорим о сгорании семи десятков келий в одно время?
– Нет. Чем были покрыты кельи?
– Дранью.
– Если хорошие, "жирные" искры во множестве ложатся на сухие и разогретые августовским зноем крыши из драни - какого результата ожидать?
– Ну, может, и не совсем в одно время горели упомянутые кельи, но что-то похожее тогда происходило.
Сегодня, когда кинематограф пытается обмануть простаков сожжением декораций, выдавая за настоящий пожар - неудержимо тянет за язык сказать создателям "кинолипы":
– Ребята, не тратьтесь на сжигание декораций: ныне и они денег стоят! Если до нетерпячки хочется кого-то впечатлить пожаром по ходу "шедевра" - оставьте кадр тёмным и пустите титры "Пожар!" красного, огненного цвету. Для ваших фильмов этого хватит, к зрителю вмиг придёт понимание: "вот, постановщики и до пожара дошли"!
Киношные "пожары", как не старались сделать "правдивыми" и в какую копеечку не влетало устройство - от начала и до конца остаются постановочными, умышленными, фальшивыми. Сегодня понял, но не оправдал древнего Нерона, подпалившего "вечный город" с четырёх углов: горящие декорации не вдохновили на создание "стихов" так, как это сделал настоящий пожар, только горящие подлинники вдохновляют.
Хотелось выяснить пустяк: "как близко подойти к горящему родному дому без риска вспыхнуть самому"?
– вопрос интересный, важный, выяснение могло сотояться, но какой-то штурман родной авиации, ослеплённый пожаром и радостью "удачного поражение вражеских объектов", в пылу боя, дал команду первому пилоту "сброс!".
Кто открывал бомбовые люки "краснозвёздных машин" для сброса смертоносного груза на головы освобождаемых - не знаю. И бес не знает, иначе бы обязательно вылез с разъяснениями. Оно, конечно, не важно, кто из членов экипажа давал команду на открытие бомбовых люков "краснозвёздных машин" и кто выполнял команду "сброс!". Пользуясь только своими соображениями скажу: о "выходе на цель" командиру машины докладывал штурман.
Кто был внизу и получал "груз" - подробности в распределении ролей между членами экипажа не трогали, нижних волновало одно: "разойдусь с "гостинцем сверху", или нет"?
Что думали управлявшие "летательными аппаратами тяжелее воздуха - не знаю, но отделившаяся от машины бомбочка неизвестного веса, напевая стабилизатором в заднице знакомую, привычную мелодию из одной ноты "СИ" четвёртой октавы - отправилась на встречу со мной...
– Эй, там, внизу, Achtung und Vorzicht!
– вначале безобразия с названием "война" предупреждений на иноземном языке не было, так чего предупреждать на родном? Лишнее!
Слышь, малый, все бомбы и бомбочки, что до этого момента сыпались с неба предназначались всем и по правилу "на кого бог пошлёт", но эта, что так звонко и громко, весело и радостно поёт стабилизатором в заднице - твоя! Персональная! Личная, а потому приготовься к встрече с убийственным "именем существительным женского рода"!
– Сука ты драная, если собралась лишать жизни! Какая ты "женщина", если летишь убивать!?
– созерцанием пожара насладился, сыт по горло, налюбовался работой огня, сожравшего келью вместе с доброй половиной всего монастыря - да, красиво, грандиозно, впечатлило! Хватит, запомнил картину горения родной кельи навсегда!
Но вой хвостового оперения бомбы выше любых зрелищ, это святой звук, достойный всяческого почтения и воспевания прекрасными словесами! Знакомый, родной, привычный и полюбившийся звук! Правда, на этот раз необыкновенно сильный и громкий, такого звука в прежних бомбёжках не слышал... Это симфония, это...
– о "крещендо" не имел понятия, не знал о нём, поэтому оно и не волновало.
– Не знал и о "пиано", не знал и о "пианиссимо"... Многое не знал, а потому подчинялся звериному чутью, кое обостряется в критические моменты. И тогда чутьё зверька предупредило:
– "Не отзывайся в приходящий миг на действие естественного химического вещества "адреналин" и впрыснутое надпочечниками в жидкую кровь твою, не вздумай бежать в какую-то иную точку пространства: убегать от бомбы - пустое, бесполезное занятие: догонит, стерва! Как можешь знать: правильно ли выбрал направление бега? Что, если в том месте, где собираешься разминуться убийцей - там и встретишься? Не знаешь? То-то! А потому быстро падай на землю и вройся в неё, проклятую, родную и святую быстрее быстрого зверька, коего мать-Природа одарила способностью за секунду зарываться в землю!