Происхождение боли
Шрифт:
— Ну, вот и гора с плеч. Берите свою тысячу и творите дальше.
— Тысячу — за недоделанную работу?…
— Щепотка золотого песка ценней, чем готовый кирпич.
Даниэль откланялся, стараясь не рефелксировать по поводу этого афоризма, и направился прямиком к Фликото. Близился бело-голубой полдень.
В ресторане для нищей молодёжи пришлось продираться сквозь на удивление весёлую гурьбу, особенно тесную у ближайшего к кассе стола.
— Ты мне отказываешь уже седьмой раз! — возмущался в этом эпицентре незнакомый
— У тебя часы в кармане. Заложи их, — играл в неумолимость Эжен.
— А как, скажи на милость, я буду время узнавать? По солнышку?
— У ближних спрашивай.
— Давай я их тебе отдам! — Бисиу со всей злости ахнул свой брегетик о стол — тут бы и конец пришёл им, часам, но Эжен мгновенно и точно подставил ладонь, спасая их поимкой:
— Что ж, пусть будут.
— Гони бабки!
— Слушай, у меня осталось всего триста, а народу глянь ещё сколько. Не будь бараном, переоденься и иди на работу.
— Проваливай, клоун! — закричали из очереди, — Ты зашибаешь полторы косых в месяц!
— Я тебя ещё достану, Растиньяк! Запомни это! — пригрозил, уходя, прилипала, а к Эжену подсел — Даниэль глазам не мог поверить — Жозеф Бридо, художник, член Содружества с улицы Четырёх Ветров:
— Не беспокойтесь, мне не нужны деньги. Я лишь хотел бы испросить разрешения походить на этюды в Дом Воке.
— Этюды — это что?
— Небольшие картины без сюжета, зарисовки…
— А, рисование! Здорово! Приходите в любое время и на любой срок. Хотите часики? — Эжен протянул Жозефу трофей от Бисиу.
— Нет, благодарствуйте.
Художник ушёл, не заметив в толпе друга-Даниэля. Эжен встал:
— Ну, всё, люди, дальше говорю только с теми, кто пришёл пустым. Или, конечно, с теми, кто хочет мне что-нибудь безвозмездно вернуть.
Следующему просителю он отказал за слишком чистые ногти, двум другим дал по сотне, к четвёртому придрался из-за галстука, над пятым и шестым сжалился двумя полтинниками.
— Господа, — сообщил нерасходящейся толпе, — я исчерпался.
Тут Даниэль, превозмогая стеснительность, встал и тише, чем хотел, сказал:
— Я возвращаю вам долг, — и поднял над головой банкноту в пятьсот франков.
Ему тот час дали дорогу к главному столу. Эжен озадаченно взял ценную бумагу:
— Так… И что мне с этим делать?… Народ, никто не разменяет? — все засмеялись, — Ну, может, у кого хоть ножницы завалялись? — снова смех, — … Мэтр, — обратился Эжен к Фликото, наблюдающему за собранием, — хоть вы нам помогите.
— Не могу, — ответил ресторатор, — вчера закупил фасоли и солонины, так что самая большая сумма у меня сейчас в долговой книге.
— И сколько там, если не секрет?
— Шестьсот двадцать
— Ага, — окружающим, — вот случай возместить нашему кормильцу. Я отдаю эту бумаженцию, а вы скиньтесь по франку, и кредит господина Фликото станет просторен, как прерия… — никто не отозвался, — Эй, я знаю, что у большинства из вас в карманах по сотне, а то и больше!
Но люди, потупившись, пятились, неразборчиво ворча.
— Ах вы шкуры! Гроша жалко — для братьев!? — загремел Эжен, — Убирайтесь вон, чтоб духу вашего здесь не было!!
Бедная молодёжь послушным стадом вывалила на улицу.
— Что за ублюдки! — шёпотом рыдал Эжен, катя из глаз настоящие слёзы.
— Однако, это были не только ваши клиенты, — заметил Фликото.
— У меня есть ещё,… — начал Даниэль.
— Да не рыпайтесь вы! — Эжен подошёл к прилавку, выгреб из кармана полную горсть серебра и золота, присыпал ею купюру, — Считайте, — вернулся к Даниэлю, уже сидящему за его столом, — Простите за грубость… Сглазил меня ваш дружок.
— Который?
— Художник.
— Вы давно с ним общаетесь?
— Впервые видел. Имени-то не знаю…
— А как же?…
— У вас на лице всё было написано.
— Мне казалось, вы на меня не смотрите… Что значит сглазил? Опять какое-то… поверье?
— Просто чувство — пакостное такое, словно душу из тебя вытягивают!
— Лишние, — сказал Фликото, отодвигая монеты; Эжен опять снялся с места:
— Я должен убедиться, что записи аннулированы.
— Сделайте это сами, — ресторатор почтительно подал ему перо и раскрыл свой гроссбух; Эжен глянул исподлобья и разом выдрал из книги все хоть мало-мальски замаранные страницы.
— Ну, и правильно, — быстро улыбнулся Фликото — ни дать ни взять, седой бургомистр перед молодым князем, — Выбирайте, что угодно, для себя и друга — угощаю.
Эжен кинул на свой стол папку с меню, ничуть не угрожая Даниэлю, ещё раз посмотрел в лицо хозяину. Тот схватился за фартук, как будто приготовился к побегу, но устоял…
— Не стесняйтесь ради Бога, — тихо сказал Эжен, снова склоняясь над столом и почти упираясь лбом в лоб соседа, — Я удивлюсь, если этот старый хрен нажёг меня меньше, чем на четвертной.
— Возьму треску в кляре, рис, куриную котлету и… абрикосовое варенье. И булку… И чай. Сладкий.
— Мне тоже варенье.
— Жозеф Бридо — так зовут художника. Из всех нас он наименее умеет контролировать свой талант, свои эмоции и воображение. Если он вам показался мрачным, угнетённым, на то есть причины. Совсем недавно он принёс нам свою новую картину. Она была крупнее всех предыдущих, а он с порога назвал её шедевром, но, когда развернул,… наше разочарование граничило с ужасом и очень скоро целиком уходило в него. Мы увидели, как какой-то седой бородач, отрезающий ногу молодой женщины…