Происхождение скотоводства (культурно-историческая проблема)
Шрифт:
Таким образом, распространение оленеводства значительно видоизменило культуру охотничье-рыболовческого населения Сибири, однако наиболее глубоко эти изменения затронули оленеводов тундры с переходом последних к крупнотабунному оленеводству.
Распространение европейских домашних животных в Америке
В Северной Америке распространение животных (мелкого и крупного рогатого скота), завезенных испанцами в XVI в., шло двумя путями и привело к сложению двух различных типов хозяйства. Индейцы юга современной территории США (коман-чи, кайова, юте) заимствовали лошадей, что позволило им интенсифицировать охоту. В этом качестве лошади проникли далеко на север, что привело к сложению особого хозяйственно-культурного типа конных охотников на бизонов. Навахи, которые за несколько столетий до появления испанцев переняли у индейцев пуэбло земледельческие навыки, заимствовали у испанцев всех основных животных и постепенно перешли к отгонному скотоводству. Первоначально главными путями получения домашних животных были обмен и грабеж.
Навахи до второй половины XVII в. были в основном полуоседлыми земледельцами и охотниками. С 30-х годов XVII в. они все чаще совершали набеги на испанцев и индейцев пуэбло для захвата скота. Критическим моментом в истории сложения скотоводческого хозяйства навахов следует считать 70—80-е годы XVII в., когда, с одной стороны, набеги южных атапасков с целью захвата скота необычайно усилились в связи с крайней нестабильностью их хозяйства в условиях засухи и эпидемий, а с другой стороны, захват скота был облегчен тем, что в период восстания индейцев пуэбло в 1680 Г. много скота оказалось без присмотра. Кроме того, развитию скотоводства способствовало этническое смешение навахов и индейцев пуэбло после подавления восстания, когда многие из последних бежали в горы [980, с. 41–43; 994, с. 296]. Большую роль в формировании современного этноса навахов сыграли индейцы хемес (подразделение индейцев пуэбло), которые в горах признавали себя навахами. По расчетам Ф. Эллиса, новопришельцы составляли в начале XVIII в. едва ли не четвертую или даже третью часть всех навахов [559, с. 309–314]. В конце XVII в. отмечались и такие случаи, когда индейцы пуэбло, которым испанцы поручали наблюдать за домашними животными, передавали стада навахам [559, с. 481]. Вместе с домашними животными навахи переняли и испанские методы обращения с ними, с которыми они познакомились частично непосредственно через пленных испанцев, а частично косвенным путем через индейцев пуэбло. Интересно, что апачи, в не меньшей мере занимавшиеся угоном скота у испанцев, в дорезервационный период заимствовали только лошадей, которые облегчили им охоту на бизонов и набеги. Одну из главных причин, тормозивших переход апачей к скотоводству, ученые видят в том, что их большая зависимость от охотничьего быта не благоприятствовала созданию культурных и социальных предпосылок для этого [951, с. 547; 728, с. 67–83; ср. 966, с. 102].
Становление скотоводческого хозяйства происходило у навахов постепенно на протяжении XVIII в. Главными мясными животными им служили овцы и в меньшей степени козы. В настоящее время они разводят на мясо также и свиней, которые попали к ним гораздо позже, чем другие животные [537, с. 12–14, 30]. Преобладание у навахов мелкого рогатого скота над крупным было обусловлено следующими факторами: 1) в засушливых районах расселения навахов овцеводство преобладало и у испанцев, тогда как разведение крупного рогатого скота получило большое распространение южнее; 2) овцеводство — менее сложный вид скотоводства, чем разведение крупного рогатого скота, и перейти к нему легче; 3) одновременное разведение овец и коров составляет известную трудность на ранней стадии развития скотоводства, так как это две разные скотоводческие системы; 4) заимствование овец было облегчено тем, что испанцы выгоняли их на дальние пастбища, где они были более уязвимы для грабительских набегов, чем коровы, которых пасли у поселков; 5) запрещая коневодство, испанцы позволяли держать овец индейцам пуэбло, от которых навахи получали домашних животных.
Главным видом хозяйства у навахов было земледелие, однако основным богатством они считали скот, и в особенности овец [717, с. 7, 20; 1040, с. 1443]. За годы существования скотоводческого уклада у навахов количественный состав их стад сильно колебался, равно как и соотношение между отдельными видами домашних животных (в особенности между овцами и лошадьми). Так, по данным за 1785 Г., на 3500 навахов приходилось 1100 лошадей, 700 овец и 40 голов крупного рогатого скота. Для середины XIX в. отдельные исследователи отмечают у 12 тыс. навахов от 200 тыс. до 500 тыс. овец и от 10 тыс. до 60 тыс. лошадей [764, с. 56]. Навахи знали два типа скотоводства: придомное, при котором животных выгоняли на пастбище два раза в день не далее чем на 1–2 мили от поселка, и отгонное, при котором стадо удалялось от поселка более чем на 10 миль [728, с. 81]. Ухаживали за мелким рогатым скотом и пасли его, как правило, дети и женщины; мужчины в этом участвовали реже. Зато на мужчин падала забота о крупном рогатом скоте и лошадях; мужчины составляли и главную рабочую силу в земледелии. В особо важные периоды (окот, стрижка овец, их купание, расчистка пастбища из-под снега и т. д.) к скотоводческим работам привлекались все члены общины. Поскольку общинное стадо состояло из животных, принадлежавших разным семьям, входившим в общину, то его пасли по очереди представители всех этих семей. Летом, когда приходила пора выгонять животных на дальние пастбища, с ними уходили отдельные семьи или их представители. Позже к этой группе присоединялась основная часть общины, тогда как несколько семей обязательно оставалось в поселке, чтобы охранять поля и имущество ушедших [900, с. 51, 52, 54; 764, с. 60, 61; 717, с. 31–46; 537, с. 12–14, 23–25, 31–37; 1040, с. 1443]. Если овцы сами обеспечивали себя кормом зимой, то для коров навахам необходимо было заготовлять сено [537, с. 41], что делалось, однако, крайне редко [764, с. 61]. Лошадей, как правило, отпускали на вольный выпас, вследствие чего они сильно тощали, и даже лучшие из них сильно уступали европейским стандартам [901, с. 142]:
Уже в первой половине XIX в. продукты скотоводства составляли значительную долю пищевого рациона навахов, причем основную скотоводческую продукцию давало овцеводство. Когда навахи резали овцу, то в пищу шло практически все, а шкура продавалась. Навахи считали, что овцы наиболее прочно гарантируют их от голода и бедности, и видели в них символ материнства, символ жизни [1040, с. 1441, 1442]. Коз использовали примерно для тех же целей, что и овец, но гораздо реже. Крупный рогатый скот выращивали на продажу и почти никогда не резали на мясо. Лошадь служила транспортным животным, в том числе и при пастьбе овец. Лошади повысили боеспособность навахов и облегчили им грабительские набеги [717, с. 6, 7; 537, с. 12, 23, 30–42]. Все без исключения домашние животные были важным предметом обмена и торговли, ими также платили за некоторые услуги, они же составляли основу брачного выкупа (как правило, овцы и лошади) (примеры см. [900, с. 134, 139–141]). Отсюда ясно, почему лошади и овцы играли в культуре навахов роль престижных животных. Престиж как общин, так и отдельных их членов был тесно связан с количеством принадлежавших им животных. Лишь искусный и опытный скотовод пользовался высоким авторитетом у окружающих, лишь он имел шансы стать вождем. Подмечено, что наиболее влиятельные общинники имели и наиболее крупные стада. В то же время общество чутко реагировало на колебания состава стада у отдельных своих членов. Богач, потерявший стадо, терял вместе с ним и весь свой авторитет [994, с. 306; 1040, с. 1443, 901, с. 142]. Стремление к овладению скотом и разведению его было одним из важнейших факторов, определявших поведение наваха. Весьма любопытна подмеченная учеными тенденция, в силу которой богатые навахи стремились к миру, обеспечивавшему безопасность их стадам, тогда как бедные (в основном молодежь) желали войны с целью захвата домашних животных [994, с. 306].
Прежде чем перейти к анализу отношений собственности у навахов, необходимо остановиться на вопросе о ее субъекте. Вопрос этот весьма сложен, так как уже в общинах XIX в. соседские связи так тесно переплетались с кровнородственными, что не всегда были различимы [3, с. 5]. Действительно, из работ американских авторов далеко не всегда понятно, о каких общинах идет речь, соседских или большесемейных. Там, где это удается установить, оказывается, что в дорезервационный период у навахов имелись и соседские общины, состоявшие из больших материнских семей, и общины, возникшие на базе одной такой семьи. В любом случае хозяйство, распределение и потребление продукции были общими [994, с. 303, 304; 728, с. 73–75]. Лучше всего известны отношения собственности на скот, сложившиеся внутри большесемейных общин. Право собственности на мелкий рогатый скот принадлежало как женщинам, так и мужчинам. Все же основная его часть находилась в руках женщин. Зато мужчины обладали правом собственности на лошадей и крупный рогатый скот. Весь мелкий рогатый скот общины выпасался в одном стаде, которое состояло из животных, принадлежавших не только лицам, жившим в общине в данный момент, но порой и тем, кто надолго ее покинул [931, с. 90]. Описывая общество навахов начала XX в., Г. Рейхард указывала, что стадо большой материнской семьи включало часто не только животных матери, ее сестер и братьев и ее мужа, но и животных, принадлежавших членам другого рода (ее отцу и его братьям) [900, с. 51, 89].
Человек становился собственником еще ребенком, получая животных в подарок от материнских родственников [931, с. 90; 980, с. 60]. Этот порядок сохранялся у навахов весьма долго, так как и в первой половине XX в. считалось, что мужчина в первую очередь обязан заботиться о своих племянниках, а не о детях [764, с. 62]. Лишь в середине XX в. получение сыновьят ми животных от отца стало обычным явлением [537, с. 73].
Большая роль помощи материнских родственников в возникновении обособленной индивидуальной собственности на скот, выплате выкупа за невесту, организации дорогостоящих церемоний, а также участие всех членов большесемейной общины в выпасе общинного стада и уходе за ним — все это обусловило право общины ограничивать свободу отдельных ее членов в использовании своих домашних животных. По данным дорезервационного периода, все общинники должны были участвовать в снабжении общины мясом и другими продуктами скотоводства. Продать свое животное можно было только с разрешения общины [931, с. 90; 728, с. 76]. Те же отношения зафиксированы и для начала XX в., когда мать могла забрать для убоя животных, принадлежавших любому члену семьи. При этом она следила за тем, чтобы овцы распределялись между общинниками насколько возможно поровну [900, с. 52]. К. Клакхон и Д. Лейтон отмечали, что продукты скотоводства в первой половине XX в. использовались для нужд большесемейной общины в обычное время частично, а в случае крайней необходимости — и полностью [717, с. 59, 60]. Те же ограничения в распоряжении мелким рогатым скотом, которые накладывались на отдельных владельцев общиной, отмечены и для середины XX в. [537, с. 62–65]. Любопытно, что, по свидетельству Г. Уизерспун, они сейчас характерны не только для большесемейных общин, но и для соседских общин, состоящих из нескольких больших материнских семей [1040, с. 1445].
В меньшей мере обычаи коллективизма отразились на праве собственности на лошадей и крупный рогатый скот. Составляя частную собственность, лошади теоретически могли свободно отчуждаться или умерщвляться владельцами. Однако на практике, желая обменять лошадь, мужчина всегда советовался с общиной [931, с. 90; 900, с. 52, 53; 717, с. 60; 537, с. 65]. В то же время со смертью хозяина его верховые лошади умерщвлялись на его могиле [728, с. 77; 931, с. 90; 900, с. 143, 157]. Еще ярче выступает право частной собственности на крупный рогатый скот, так как его разведение возникло у навахов позже, чем разведение овец и лошадей, и в гораздо большей степени было связано с развитием товарно-денежных отношений. Поскольку коров держали исключительно для продажи, а доход от них целиком принадлежал продавцу, среди молодых навахов в последние годы все сильнее чувствуется стремление к разведению крупного рогатого скота в ущерб мелкому. Против этого протестуют женщины и некоторые традиционно настроенные мужчины, справедливо считающие, что упадок овцеводства может самым серьезным образом сказаться на общественных отношениях, которые во многом основываются на превосходстве женщин в экономике, связанном с их ролью в овцеводстве [537, с. 64, 65].
По традиционному порядку наследования у атапасков личное имущество умершего уничтожалось. Такой порядок, несомненно, господствовал первоначально и у южных атапасков (навахов и апачей) [900, с. 157]. Не исключено, что самых первых домашних животных в соответствии с ним убивали на могиле владельца. Однако с развитием скотоводства этот порядок неминуемо должен был измениться. В дорезервационный период он действовал уже в довольно ограниченных рамках, применяясь к личным вещам и верховым лошадям. Основная масса окота передавалась по наследству [931, с. 88]. Порядок наследования у навахов уже в то время был неединообразен, все же в нем преобладала тенденция к передаче домашних животных по наследству материнским родственникам [931, с. 90–95]. Именно в этом смысле надо понимать замечание Г. Рей-хард, что большесемейная община стремилась не выпускать из рук собственность отдельных своих членов [900, с. 94]. Действительно, если мужчина и уводил свое стадо в общину жены, то лишь на время, ибо после его смерти стадо вновь возвращалось к его материнским родичам. Описанный порядок наследования впоследствии сильно изменился; постепенно совершился переход к наследованию от отца к детям [717, с. 60; 623, с. 51].
Наличие скотоводческого уклада в хозяйстве навахов весьма мало отразилось на их религиозных представлениях и ритуале, если не считать того, что мясо домашних животных стало важной церемониальной пищей. Зато дикие животные (олень, лось, антилопа, горный баран и др.), на которых охотились в далеком прошлом, наделялись сверхъестественной силой и играли существенную роль в различных ритуалах и представлениях, В то же время домашних животных, которые во многом зависели от человека, навахи никакими сверхъестественными способностями не наделяли [901, с. 142, 143; 728, с. 70].