Происхождение
Шрифт:
Он взял ее за руку. Она крепко сжала его ладонь и села на стол рядом с ним. Эти воспоминания были тяжелы для нее, а говорить об этом вслух, да еще с практически незнакомым человеком еще тяжелее, но она чувствовала, что хочет этим поделиться. Хочет излить душу, словно это очистит ее и позволит все начать с чистого листа.
Глубоко вздохнув, Сан решилась.
– Я проходила интернатуру в Джонсе Хопкинсе, там же начала ординатуру. Подходил конец моего дежурства; был пожар в квартире, много пострадавших и мы работали без перерыва восемь часов. Потом поступила женщина с болью в животе в правой подвздошной
Сан помнила, какая уставшая была и как тверда была ее решимость не позволить усталости помешать ее работе. Женщина была белой и страдала избыточным весом, но в чем-то она напомнила Сан ее собственную мать. Даже несмотря на сильную боль, она сохраняла стоическое спокойствие.
– Я сделала дюжину аппендэктомий. Это была простая операция. Я сделала разрез через точку МакБерни, разделила мезоаппендикс, наложила шов на кишку. Затем я зашила ее, и через несколько дней она была выписана.
Сан сглотнула, еще крепче сжав руку Энди.
– Она вернулась на следующей неделе. Температура высочайшая. Перитонит. Ее брюшинная полость была заполнена гноем и фекалиями.
– Сан глубоко вздохнула.
– Мой шов на кишке разошелся. Я плохо завязала узлы. Ее нижняя кишка опорожнилась в брюшную полость.
Сан отвернулась от Энди и уставилась на пятно на стене.
– Она не выжила, - тихо сказала она.
Сан оперировала ее и во второй раз. Женщина попросила, чтобы именно Сан ею занималась. Она доверила ей свою жизнь.
– Ты потеряла работу?
– спросил Энди, хотя вопрос больше прозвучал как утверждение.
– Врачебная комиссия была единодушна. Любой интерн первого года обучения мог бы наложить этот шов. Я облажалась. Медицинский совет штата Мэриленд отозвал мою лицензию. СМИ тогда обширно освещали мою историю. На мне висело более ста тысяч долларов студенческих кредитов, и потеря лицензии означала, что я никогда их не выплачу. Поэтому я подала заявление о банкротстве.
Сан тяжело вздохнула и продолжила:
– Я стала ветеринаром, переучившись. Опустилась на ступеньку ниже. У животных и людей много общих медицинских проблем. Потом я встретила Стивена, мы поженились, и он умер, оставив меня с очередным грузом счетов. Я не могла снова подать заявление о банкротстве - нужно было ждать семь лет. Поэтому я подала заявку на грант под вымышленным именем, чтобы изучать львов в Африке. В основном, чтобы скрыться от кредиторов.
– Зачем же ты вернулась из Африки?
– спросил Энди.
– Они узнали, что я не та, за кого себя выдаю, и прекратили финансирование. Я подала заявку на получение гражданства в Южной Африке, но мне отказали. Когда меня депортировали обратно в США, около десяти различных групп пытались подать на меня в суд. Тогда в дело вмешался президент. Думаю, он нашел меня через посольство США в Южной Африке. Находясь там, я несколько раз попадала в заголовки газет, борясь за гражданство. Он предложил мне сделку: Самхейн на десять лет или до окончания проекта, в зависимости от того, что наступит раньше. Все мои долги погасят, если я соглашусь. Конечно,
– И вот ты здесь.
– И вот я здесь.
Энди прикоснулся к ее щеке.
– Я рад, что ты здесь, - сказал он.
Она подняла на него глаза, увидела в них участие и теплоту, и обняла его.
– Спасибо, что подлечила мою ногу.
Сан фыркнула.
– Хорошо, что тебе не понадобилось накладывать швы.
– Мы все совершаем ошибки, Сан. Самое трудное - это простить себя.
Сан поджала губы.
– Ее звали Маделин. У нее был муж. Сын. Ей было всего 60. Я была на похоронах.
– Это требует мужества.
– Ее сын плюнул мне в лицо. Мне стало немного легче.
– Я могу плюнуть в тебя сейчас, если хочешь, - предложил Энди с лукавой ухмылкой, чтобы разрядить обстановку.
– Может быть, позже. Пойдем покормим демона.
Они вышли из медицинского пункта и направились к Голове Осьминога, застав там Рэйса, склоненного над клавиатурой компьютера. Он поднял голову, заметив Сан и Энди.
– Как продвигается урок английского?
– Отлично, - ответил Энди.
– Как в детском саду, только время перекуса более беспорядочное.
– Значит, он будет готов говорить завтра утром?
– С такой скоростью, с какой он обучается, скорей всего - да.
Рэйс засиял.
– Отлично, - кивнул он.
Генерал снова повернулся к монитору. Рэйс всегда выглядел благодушным, но Сан еще не видела его таким искренне довольным. Он выглядел на десять лет моложе.
Сан и Энди отправились за едой для существа. На этот раз Энди более ловко помогал ей заарканить овцу. Он удерживал ее, помогая надевать поводок, а Сан осведомляла его, что самый эффективный способ напугать овцу - это не крик, а хлопок в ладоши.
– Я не могу насытиться этим запахом навоза, - сказал Энди.
– Нужно разливать его в бутылки и продавать городским жителям.
– Где есть шерсть, там есть и навоз.
Энди сделал вид, что закатывает глаза.
– Ты так и не рассказал мне, - напомнила Сан, - о проблеме, которая возникла у тебя с иероглифами на капсуле.
– Я так и застрял на ней. Ты готова к мини-лекции?
Сан кивнула. Она была рада поговорить о чем-то другом, кроме своего разбитого прошлого.
– Хорошо. Видишь ли, известно, что глифы основаны на разговорном языке, но долгое время считалось, что иероглифическая майя - логографическая. Каждое изображение было словом. Но в настоящее время считается, что это была фонетическая система; глифы обозначали звуки, подобно нашему алфавиту. Поэтому ученым пришлось все пересмотреть. Еще сложнее то, что современный язык майя наполнен элементами испанского, поэтому для понимания древнего языка, языка глифов, нельзя использовать современный язык майя.
– Так как же его расшифровывают?
– спросила Сан.
– Многими способами. У меня есть несколько компьютерных программ, я сверяюсь с работами других ученых, нахожу похожие ссылки в ранее переведенных отрывках. Многое из этого - элементарная логика. Как только понимаешь структуру предложений языка, это становится похоже на криптограмму в кроссворде. Просто ищешь контекстные подсказки.
Сан подвел овцу к загону для взвешивания.
– Так что же привело великого переводчика в недоумение?