Проклятая война
Шрифт:
Адкино лицо вытянулось в огурец.
— Мамуля, вот это ты удумала. Зачем тебе чужой ребёнок? Нагуляла, пусть воспитывает, чтоб в маменьку не пошёл.
— Цыц! Она молодец! — погрозив Аде, затормошила меня Нина.
— А не отдаст? — с сомнением покачала головой Ада. Нос её смешно сморщился.
— Адка, ты ребёнок, — встряла, смеясь, Нина. — Кто её спрашивать-то станет. Мало того, что нахрапом того дитя заимела, решив использовать, как инструмент для достижения цели. Считай опять же на безотцовщину обрекла. Ей тот ребёнок, чтоб отца твоего словить нужен, иначе б давно уж в Москве салют смотрела. А как пацану жить с этим трудно будет, думаешь подумала? С девчонкой понятно всё, около матери притрётся. Хлопцу же батькина сила, воля и авторитет нужны. Так что всё будет правильно. Дочь ей, сын ему. И выпускать её отсюда нельзя сейчас, даже если ей очень захочется. Пусть рожает здесь. Он тут хозяин. В столице, это будет проблематично. Я всегда говорила, мать твоя умница. Что молчишь, подруга? — повернулась она ко мне.
Я ж развернулась и подалась всем телом к дочери.
— Ада заруби себе на носу это наш ребёнок. В нём кровь нашего Костика, а он чей? Наш.
— Зарубила, — недовольно засопела Ада.
"Вот упрямица!" Я не удержалась от вздоха.
— Как подумаю, в каком болоте Адуси приходится возиться, жутко становится…
Говорила тихо и в плечо Нине, но она расслышала и тут же отриагировала:
— Ладно, не хнычь подруга, у тебя дочка будь здоров, и что же делать, если то дерьмо наша жизнь.
Адка, услышав своё имя, мигом подключилась:
— Мамуль, она не простой орешек. Не успели мы появиться, нам тут же организовала сюрприз.
Нина театрально раскланялась и из табурета изобразив чемодан, разыграла сценку.
— Девочка надеялась, что вы обидитесь и фьють, смоетесь, подарив ей его, а вы не просто не догадливые оказались, ещё и рогом упёрлись. Ай-я- яй! Так нехорошо обошлись с деточкой, не поняли, не уважили, не вошли в её положение.
Она делано всхлипывая собирала слёзы в ладошку. Мы улыбались, с Ниной не возможно не улыбаться. Как мне повезло, что она у меня есть.
— А вдруг у нас не хватит сил с ней бороться? — пугается Ада. — Уж больно по- наглому она себя ведёт. С виду не скажешь, обиженный котик, да и только…
Я выпрямилась. Мой подбородок взлетел вверх.
— Хватит. С такой хватит. Тем более, наш Костик сказал своё слово. Я рада, что не ошиблась в нём, он оказался, очень прочным. Его не вышибешь просто так из седла. Вот, если б у девочки была любовь, я могла бы и спасовать…
— Ещё чего, — изумилась Нина. — У неё любовь, а у тебя её нет что ли? Вот придумала, у меня аж нога дёрнулась. О! вспомнила. Кто-то из великих сказал: "В любви, как на войне. Есть жертвы, и есть победители…" Будем побеждать.
— Не скажи, любовь это сильное и уважаемое чувство, перед ней отступает и меркнет даже война. Но то не наш случай. Эта птичка хочет боевых действий она их получит, — сказала я твёрдо.
— Это по нашему. И мы с Адусей поможем, — накрыла Нина мою руку своей, а Адка, захихикала.
— Кого — то вы мне напоминаете? О, вспомнила. Двух весёлых гусей.
Мы с Ниной Александровной рассмеялись подыграв ей. Хотя какой уж тут смех.
— Но я всё равно его не понимаю: неужели он не боится, что грех его раздавит.
— Дочка моя, безгрешных людей нет, просто величина греха у всех разная.
— И какая же его ноша?
— Когда донесу тогда посчитаем.
Ада в безумном порыве обняла меня. Звонкие поцелуи ласкали уши.
— А вообще-то мамочка, я поражаюсь твоей силе и стойкости, не у каждой женщины хватит терпения даже выдержать половины.
— Ада, когда у женщины нет сил на борьбу, а любовь не отпускает, она пропадает. Я б поняла её и посочувствовала, если б знала и была уверена, что она любит его. Даже несмотря на то, что она сделала с нами. Видишь ли, человек пешка, виновата любовь именно она выбирает кого жалить. Поэтому, любовь это не только счастье, но и боль, страдание, терпение. Но с "воробушком" иной случай. Эта дама ни в какое сравнение не идёт даже с Серовой. Та была прямолинейна и искренна. Пусть капризное, сиеминутное чувство, но открытое, настоящее. Она не побоялась мне об этом сказать. Выбухнула, как фейерверк. А здесь сплошной расчёт и ложь. И пока дышу, буду бороться. Меня не станет, встанешь ты Ада на защиту нашей памяти, накажешь своим детям…
Он ходил по штабу и курил папиросу за папиросой. Какое счастье, что Юлия у него такая. Как будто груз свалился с плеч. Быстрее бы уж она поговорила с Адусей. Соскучился страсть как, а ехать и встречаться с ребёнком страшно. Она прямолинейна. Как в тот раз заявила: "Ты нас бросил…" Но хватит оголять нервы. Самое время врубаться в дело. Война дело серьёзное и кровавое. Цена ошибки и не доработки жизнь.
Накануне наступления провели штабные учения, в которых принял участия даже Жуков. Узнав, что здесь Юлия Георгий напросился в гости. — "Не жмись, маршальскую звезду обмоем и Юлии ручку поцелую". Глаза его вспыхнули. Для него это тоже был своего рода ритуал. Он при каждой встрече целовал ей руку. Долго держал в своих лодочкой сложенных ладонях и смотрел в глаза… Рутковский замотавшись, успел позвонить жене уже перед отъездом. Всю дорогу волновался, успеет или нет, что-то приготовить? Но его малышка, молодец, расстаралась. После ужина, даже попели. Наверное, они с Люлю выглядели немного потешно со своими смущёнными улыбками, держаниями за пальчики, нечаянными и такими жаркими прикосновениями. Только Жуков не выдержав, сказал:
— Чёрт, вы похожи на молодожёнов. Сколько можно сюсюкаться, неужели не надоели друг другу? — Они переглянулись и рассмеялись. Он недовольно пробурчав:- На вас смотреть слюной изойдёшь. Пойду я, наверное. Не буду вам мешать, — поднялся.
Не удерживали. Рутковский вышел его провожать. Они покурили.
— Слушай, — не выдержав, спросил Жуков, — она, что ничего не знает?
Поняв о чём речь, он улыбнулся.
— Знает, причём всё.
— Надо же, счастливый ты, жена у тебя класс. Знаю же её дай бог сколько, не меняется. А моя, до Сталина с жалобой дошла. В ЦК пишет. Потеха. К "принцессе" моей прицепилась — Лидии Захаровой. Не живу, а оскомину жую. Квашня квашнёй стала, умишка никакого и одеваться не умеет… Не везёт мне на баб, вот не везёт.
Рутковскому хотелось сказать, что прожив с женщиной более 20 лет и имея от неё двух дочерей не следует говорить так. Или на худой конец сказать ему, что не там и не тех искал и ищешь, но прикусил язык и буркнул совершенно иное:
— Тут Сиронов, ну писатель, как-то в войска приезжал, примерно тоже самое мне сказал про Люлю. Говорит: "Жена у вас потрясающая женщина!" А у самого на смугловатом лице играет румянец, а губы слегка подёргиваются. Я сам чуть не задёргался глядя на него.
"Что, что?!" Георгий сразу зацепился за тему.
— А он откуда Юлию Петровну знает?
Рутковский замял обжёгший палец окурок и вытащил новую папиросу.
— О! о том и речь… Я тоже был удивлён, она мне даже не намекала о встрече, а оказывается, он к ней приходил, беседовал, якобы какой-то очерк собирался писать, но думаю, просто поговорить хотел…
— Так у тебя с Седовой что-то было? — прищурил глаз Георгий. — Они ж в 43 поженились вроде бы как.
Рутковский так дёрнулся, что чуть ли не замахал руками.