Проклятие рода
Шрифт:
– Сколько осталось людей? – Хмуро спросил Густав у Стенбока, вышедшего живым из боя. Его когда-то блестящие доспехи выглядели потускневшими из-за многочисленных вмятин, грязи и запекшейся крови.
– Сотни две. – Ответил рыцарь и понуро опустил голову.
Все молчали ошеломленные случившимся. Не дожидаясь подхода короля немецкие ландскнехты решили растоптать крестьянскую армию, но в результате были полностью разгромлены и перебиты. Молчал Густав, нервно дергая себя за бороду, молчал Уорвик, недоуменно покачивая головой, молчали королевские советники, тихо молились епископы.
– Нужно вступить в переговоры… - Осторожно подал голос Нортон. Всегда самоуверенный суперинтендант почти дрожал. Его голос напоминал блеянье овцы.
– … о перемирии. – Последнее слово он почти прошептал трясущимися губами.
Густав поднял на него свой тяжелый взгляд. Советник стушевался, попробовал отъехать назад, но лошадь заартачилась и, наоборот, сделала несколько шагов вперед, вынеся седока прямо лицом к лицу с королем.
– Кто поедет? Ты?
Нортон клял себя последними словами за необдуманное предложение. Суперинтендант уже видел себя болтающимся в петле на какой-нибудь осине под восторженные вопли мятежников.
– Или ты? – Король быстро обернулся и посмотрел на съежившегося под его взглядом Конрада фон Пюхго. – Юристы, кто из вас? – В ответ красноречивое молчание.
– Или ты Стенбок? – Теперь король смотрел на помятого боем рыцаря.
– С крестьянами? – В голосе графа прозвучало презрение.
Густав не успел произнести что-нибудь язвительное в ответ, как неожиданно раздался громкий звонкий детский голос:
– Пусть поедет мой капитан, Гилберт. Он самый лучший!
Все недоуменно посмотрели сначала на кронпринца Эика, потом на Бальфора. Гилберт опешил. Густав, продолжая щипать бороду, прищурился и уставился на него.
– А что? – Произнес король. – Неплохая идея, сынок! Настоящему королю отправляться к мужицкому «королю» не пристало, наша знать воротит носы после того, как «лесные воры» надрали им задницы, мои советники уже в штаны наложили от страха, святоши никуда не годятся, это им не проповеди читать, немцев мои мятежные подданные на дух не переносят, Уорвик староват, а вот Бальфор…
– Да, милорд! – Гилберт чуть выехал вперед и склонил голову.
– А вот Бальфор, - продолжил Густав, - пожалуй, будет в самый раз. Говори им, что хочешь, капитан! Обещай, что хочешь! Разреши им торговать с датчанами без всякой пошлины. Пообещай, что мы вернем колокола, снизим налоги, разрешим служить католические мессы. Все, что угодно, и под мое королевское слово. Нам нужно время, чтобы собрать новой войско, время, чтобы образумить другие провинции, предотвратить их присоединение к мятежникам, время, чтобы силы этого Нильса к весне растаяли вместе со снегом.
И дернул же Нортона черт опять за язык:
– Ваше величество, - встрял опять суперинтендант, - сможет ли простой солдат, даже тот, кому доверено охранять вашего дражайшего наследника, объясниться с мятежниками?
– Во-первых, - в голосе Густава заскрежетал металл, - я не советовал бы в следующий раз перебивать короля, - доктор права моментально стал похож на вареного рака, - во-вторых, этот парень воспитывался в доминиканском монастыре, - король показал свою великолепную память, - и даже может кое-кому и кое-что преподать. По крайней мере, моя первая покойная жена с удовольствием беседовала с ним. А она была настоящая принцесса! В-третьих, я посылаю его не в Рим и не в Виттенберг на ученый диспут, а к мужичью, которое он явно превосходит. Хотя, - добавил король с горькой усмешкой, - мужичье сегодня сражалось не хуже легионов Цезаря. Это мне досталась роль Помпея. Их «король», Нильс Дакке, совсем не прост. – И снова Гилберту:
– Ты все понял, капитан?
– Да, милорд!
– Тогда бери королевский штандарт в знак того, что ты представляешь меня и скачи к ним со своим оруженосцем.
– Милорд, позвольте, он останется здесь! – Гилберт склонил голову, но тут же поднял и бесстрашно встретил тяжелый взгляд короля. – Вы знаете, он мой сын, и если что-то случится с нами, то род пресечется.
– Отец… - Гилберт услышал умоляющий шепот сзади, но не обернулся, а с напряжением ждал ответ короля.
– Хорошо! Ты прав. – Согласился Густав. – Возьми двух солдат. Один из них повезет штандарт, другой, - король поморщился, словно у него заболел зуб, - какую-нибудь белую тряпку.
– Милорд! – Раздался голос Уорвика. – Позвольте сказать?
– Говори, старина. – Кивнул Густав, поворачиваясь к нему.
– Гилберт Бальфор, капитан знамени кронпринца Эрика - отличный солдат.
– Это так! – Король качнул головой.
– Но, милорд, он не посвящен в рыцари. Осмелюсь предложить королю Швеции сделать это прежде, чем отправить парня в лапы мятежников. Никто не знает, как обернется дело, и если ему суждено умереть, то он заслуживает принять смерть, как рыцарь! Милорд?
Король посмотрел на свою свиту. Все одобряюще кивали. Кто-то с вымученной улыбкой, внутренне радуясь, что выбор короля пал не него, кто-то с суровым пониманием сути воинского рыцарского ремесла.
Густав грузно спрыгнул с лошади и обнажил свой длинный меч:
– Капитан Бальфор! Спустись с коня, сними шлем и преклони одно колено. – Прозвучал приказ. Гилберт поспешил его выполнить.
– Властью, данной мне Богом, я, Густав Эриксон из рода Ваза, король Швеции, посвящаю тебя, Гилберт Бальфор, в рыцари!
Лезвие королевского меча слегка стукнуло по стальному наплечнику.
– Встань, Гилберт Бальфор! Отныне, ты – рыцарь! Можешь отправляться в путь.
Королю помогли подняться обратно в седло. Было заметно, что за сегодняшний день он здорово постарел.
– Конрад! – Густав поманил к себе советника.
– Да, мой король!
– Обеспечь герб новому рыцарю.
– Слушаю, ваше величество.
Густав молча развернул коня и потихоньку поехал вперед.
– Поздравляю, мой капитан! – Радостно воскликнул Эрик.
– Мой принц! – Гилберт почтительно склонил голову, краем глаза заметив, как сияет восторгом лицо Бенгта.
– Возвращайся скорее. Я буду тебя ждать!
– Конечно, мой принц. Туда и обратно.
С торопливыми поздравлениями подъехали остальные – нужно было догонять короля. Лишь старый Уорвик остался на месте, хитро подмигнул, улыбнулся, тут же его лицо приняло обычное суровое выражение, он развернулся вслед за Густавом, поднял правую руку и помахал на прощанье.
Их остановили перед самой Чисой. Четверо обыкновенных крестьян с серьезными, деревянными лицами, с мечами на поясе. Острия алебард, все сплошь в темных пятнах, почти утыкались в лошадей.