Проклятие ульфхеднара
Шрифт:
Тот опустил на неё взгляд, а после снова уставился вдаль.
— Так я с самой юности с вашими воинами знался, — звук его глубокого голоса отдался подрагиванием в спину. — Они давно василевсу служат. Очень уж он их уважает. Говорит, бесстрашные, дикие. С такими только побеждать предназначено.
— Или погибать, — с ехидством отозвался Эльдьярн. — Если поддаться их безумству.
Блефиди недовольно скривил красивые губы и подогнал лошадь, чтобы уехать немного вперёд.
— Ингольв, смотри, сейчас увезёт её, и моргнуть не успеешь, — не преминул поддеть ромея Лейви.
Но викинг и головы не повернул. Только как будто бы мазнул
— А как же ты здесь оказался? — продолжила прерванный любопытными мужчинами разговор Асвейг. — Думала, люди обычно в тепло рвутся, чтобы благодать ощутить. Но чтобы в холод стремиться…
— Если бы я не уехал, мне стало бы там так жарко, что я, пожалуй, не выжил бы, — не очень весело улыбнулся Змей. И добавил: — Преступление я совершил, против людей и Господа. Грехов тут не замолишь, конечно, не спрячешься от них. Но жить хочется. Предательски хочется… И, может быть, искупить. Со временем.
— Наверное, у тебя на то была причина, — осторожно рассудила Асвейг.
Вряд ли он стал бы убивать кого-то только ради своей прихоти. Как ни мало она знала ромея, а что-то было в нём такое, что заставляло верить ему. И верить в то, что он вовсе не чудовище и не злодей какой.
— Была. Но кому-то она может показаться недостаточной для оправдания моего проступка.
Он ощутимо напрягся, и стало понятно, что продолжать разговор о том не стоит. Асвейг замолчала, раздумывая и вспоминая, что же ещё хотела выведать у ромея. К неприятной промозглости добавился ещё и мелкий дождь. Лошадь Змея то и дело начала встряхивать гривой, осыпая водяной пылью всё лицо. Тихое бормотание спутников позади смолкло совсем. Стало вокруг так глухо, вязко, словно эти холмы и лес затопило вдруг смолой.
— Откуда у тебя тот рисунок на теле? — Асвейг наконец вспомнила, что ещё вызывало у неё любопытство при виде Блефиди.
Ромей оживился: стало быть ничего запретного или неприятного в её вопросе не оказалось.
— Когда был жив мой отец, центурий василевсова войска, — с охотой заговорил он, — меня начали готовить к тому, что служить я буду среди особых воинов. Тайной охраны, как говорили. Меня обучали многому из того, что не нужно знать другим. А одним из испытаний стало нанесение этого рисунка на тело. Каждому из тех воинов давали новое имя, никому постороннему не известное. Но мне тайну хранить не довелось. Отец погиб, а василевс забрал меня служить во дворец. Обучение по тайному пути я так и не закончил. После Иовиан сказал, что это было желание отца. Чтобы я не ступал на эту дорогу. Сказал, что она слишком грязная — не отчистить потом, ни тело, ни душу. Как он меня ни берёг, а всё равно вышло скверно.
— Может, так оно будет лучше, даже если кажется, что нет?
Змей повёл плечом.
— Может. Знаешь, у нас говорят, на всё воля Божья. Иногда я не верю в это. Не он толкал меня под руку, призывая убить. Я сделал это сам. И платить мне, не рассчитывая на его прощение и помощь.
— Это знак твоего бога? — Асвейг указала в разрез его ворота, где виднелся, поблескивая, тонкий серебряный крест.
— Да. И могу поклясться, с тех пор, как я отплыл от берегов Ромейской империи, он стал тяжелее.
Блефиди неожиданно улыбнулся, будто что-то его в том веселило. Странно было осознавать, что у этого мужчины и воина свой бог. Что он живет будто бы по каким-то другим законам, которые не отпускают его даже вдали от родных берегов. И в то же время он не спешил осуждать её или своих друзей за те поступки, которые не укладывались в его понимание справедливости или чести. Хотя наверняка многие здешние порядки казались ему дикими, как и другим его соплеменникам.
И вдруг подумалось о том, по каким законам раньше жила сама Асвейг, под дланью каких богов? Или бога. И много ли среди тех, кто окружал её, было таких, которые обладали похожими на её способностями. И стало страшно оттого, что она, может, никогда больше этого не вспомнит. Не узнает. Не поможет саамская колдунья, и прошлое так и останется в темноте памяти.
Всего один раз днём довелось остановиться на привал, дать отдых спине и ногам, которым Асвейг старалась крепче держаться за бока лошади. Рагна подсела рядом и спросила, как она себя чувствует. Ингольв, что расположился неподалёку аж ушами едва не зашевелил, прислушиваясь, а после ответа, что всё хорошо, только устала немного, заметно расслабился. Быстро подкрепились лепёшками с маслом да отправились дальше. Мужчины высматривали по сторонам место, что лучше всего сгодилось бы для стоянки на ночь. Да только при такой неласковой погоде любое казалось неподходящим. На открытом месте вымочит занудный дождь, который и не лил сильно, но всё равно мало-помалу мочил одежду да волосы. В лесу всё равно достанет юркий и назойливый, точно овод в летнюю пору, ветер. Но там всё же посуше. Когда начало смеркаться, лошадей повели с широкой тропы вглубь сосняка, что перемежался изредка рябыми берёзами да раскидистыми ясенями.
Споро сложили костёр в удобной и тихой низине между лесных скал, лошадей расседлали, давая им отдых.
— И далеко идти до твоей колдуньи, Эльдьярн? — поинтересовался Лейви, вольготно рассевшись у огня после ужина.
Рагна как бы невзначай присела подле него, и со своего места Асвейг видела, как скальд, явно скрывая от остальных, положил руку ей на талию. Вот же бесстрашный: и не смущает его вовсе, что девушка-то не из этого мира. И даже не совсем человек. Но и саму фюльгью это, видно, не слишком беспокоило. Она явно наслаждалась прикосновением мужчины и будто прислушивалась к себе, совершенно перестав замечать, что о чём говорят спутники.
— Если нигде слишком не задержимся, то чаяния Ингольва вернуться к Самайну не окажутся совсем безнадёжными, — расплывчато ответил великан.
— Так и скажи, что не знаешь. Или забыл по старости лет, — буркнул тот. — Кто она вообще такая? И чем поможет Асвейг, если вообще захочет помогать.
Эльдьярн задумчиво на него покосился. Видно, не слишком хотел рассказывать о своих старых знакомых, которые могли оказаться не менее опасными, чем он сам. Но желание знать, куда и к кому точно все идут, рискуя, может быть, собственными жизнями, было справедливым. А потому великан прокашлялся, будто приготовился к долгому рассказу и вздохнул.
— Наверное, никто толком и не знает, кто она такая. Я сам встречался с Тилдой только один раз. Очень давно, когда был ещё молод, и не обеспамятел, как некоторые тут считают, — он снова коротко глянул на Ингольва, но тот не заметил, уставившись в огонь. — Говорят, она умеет ходить между мирами. А некоторые — что может заглянуть в сам Асгард. Или Муспельхейм, или ещё куда ей вздумается. Она ведает тропы, скрытые от глаз обычных людей. Да и колдунов тоже. Рунвид, вон, сама их не видит. И я тоже.