Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы
Шрифт:
Он медленно шел по улице, один в ночи, нарождающийся бог, отрекающийся от смертных. Ничего здесь не осталось для него, но откуда же это чувство утраты?
Долг говорил (или это была Гордыня?):
— Кто-то должен отказаться от плоти, чтобы управлять Землей, ее орбитой, погодой — почему не ты?
Плоть говорила (или, Душа, если такая есть?):
— Но ты будешь одинок.
Он остановился и минуту колебался.
До тех пор, пока не понял, что слышит быстрые шаги за спиной и голос:
— Подожди! Подожди, Глен! Я хочу идти с тобой!
Он обернулся и подождал, но лишь минуту, а потом пошел
Он не один — так было и так будет! Был еще один. Будут другие! Огненное кольцо будет разгораться!
Фредерик Пол
ЭПОХА
НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ
Глава 1
Освещение выхватывало каждого из находившихся в комнате, а возможно в парке, перемежая пятна — сгустки теней и символы — блики разноцветий. Глаза девушки в невесомом одеянии на мгновение заблестели розовым, а уже в следущий миг ее волосы окутала аура из чистого серебра. У стоявшего рядом с Форрестером мужчины кожа отливала золотом, а на лице лежала маска полумрака. Запахи тонкими нитями тянулись к Форрестеру: терпкая полынь сменялась чуть приторными розами. Издалека, и как-то отстранено, долетали обрывки хрустальных музыкальных фраз.
— Я богат! — возопил Форрестер. — И я жив!
Никто не обращал на него внимания. Форрестер оторвал от грозди прозрачную виноградину — ягоды порекомендовал ему Хара, — поднялся на ноги, похлопал-приобнял девушку в тонкой накидке и нетвердой походкой двинулся к круглому бассейну, в котором приглашенные плескались, плавали и ныряли, образуя переплетение обнаженного беспорядка.
Длительная реабилитационная индоктринация приучила к многочисленным новым понятиям, но полностью не очистила сознание от мусора прошлой жизни — Форрестер все еще чувствовал внутреннюю тягу к «непристойным» мыслям, поэтому его влекла к себе нагота тел, извивающихся в бассейне.
— Это Форрестер, богатый человек! — раздался крик из бассейна.
Форрестер улыбнулся и помахал купальщикам рукой.
— Споем ему песню! Песню! — звонко предложила какая-то девушка, и тут же брызги полетели в сторону Форрестера вместе с пением.
В первый момент Форрестер машинально пригнулся, но затем расслабился и спокойно позволил окатить себя с головы до ног теплой, благоухающей водой.
— Веселитесь! Веселитесь! — крикнул он в ответ, с умиротворенно-довольной улыбкой глядя на обнаженные тела. Бронзовые и цвета слоновой кости, стройно-подтянутые и мягко-округлые, все тела были прекрасны.
Форрестер знал, что отношение к нему не изменится, если он разомкнет снэпсы на шее и талии, скинет одежды и присоединится к купальщикам. Но еще лучше он знал, что тело его не может идти ни в какое сравнение с фигурами адонисов, оно не привлечет к себе внимания полногрудых венер.
Поэтому Форрестер лишь стоял на бортике бассейна и смотрел.
— Пейте и будьте веселы, ведь нам всем суждено умереть вчера! — провозгласил он и наугад полил купальщиков какой-то жидкостью из инджойера. Ему было наплевать, что он не
Ничто не тревожило его: ни заботы, ни усталость, ни страх. Даже угрызения совести оставили Форрестера в покое. И хотя сейчас он впустую транжирил время, oh имел полное право транжирить время сегодня вечером. Это именно то, что советовал ему Хара:
— Расслабься. Не торопись. Пройди акклиматизацию. Ты слишком долго оставался мертвым.
Форрестер с готовностью последовал совету Хары. Утром он заново переосмыслит себя в ситуации и ситуацию в себе. Утром он со всей серьезностью окунется в этот новый мир и найдет в нем своеместо.
С некоторой грустью он подумал, что поступит так не из-за вынужденной необходимости, учитывая четверть миллиона, а потому, что считает безделье неправильным подходом к жизни. Развлекаться следует на заработанные деньги. Он намеревался стать примерным гражданином этого нового мира.
Вспомнив уроки индоктринации, он выкрикнул в направлении одной из девушек дружеское, но непристойное предложение (хотя Хара и заверял Форрестера, что современная устная речь лишена непристойностей). Девушка ответила обворожительным жестом, который Форрестеру очень захотелось счесть за неприличный. Приятель — скорее всего — девушки, лежавший на бортике бассейна, лениво приподнял свой инджойер и обрызгал Форрестера какой-то возбуждающей жидкостью. Форрестер почувствовал дрожь от неожиданно сильного сексуального восторга, а затем, сквозь насыщение, его бросило в изнеможение.
Какой восхитительный стиль жизни, подумал Форрестер, вздохнул, развернулся и медленно пошел прочь от бассейна под громкое пение.
Купальщики по-прежнему брызгали в такт пению, но Форрестер уже был вне досягаемости. Еще несколько шагов, и он увидел… с кем очень хотел поговорить.
Девушка. Невысокого роста, на целую голову ниже Форрестера. Она пришла без приятеля и, судя по всему, совсем недавно, поэтому была почти трезвой.
Хара, который устроил вечеринку, может представить Форрестера девушке. Но Хара в данный момент куда-то исчез. Форрестер, долго не раздумывая, самостоятельно подошел к девушке и осторожно коснулся ее руки:
— Я Чарлз Д. Форрестер, — сообщил он. — Мне пятьсот девяносто шесть лет, но у меня на счету четверть миллиона долларов. Сегодня мой первый день после слип-фризера. Я буду очень признателен, если вы присядете и побеседуете со мной или поцелуете меня.
— Конечно, — согласилась она и взяла его за руку. — Давай приляжем на фиалках. Осторожней с моим инджойером. Он заряжен строго индивидуальным составом.
Когда полчаса спустя подошел Хара, они лежали, нежно обнявшись, щека к щеке, и смотрели куда-то в глубину пространства.
Форрестер сразу же заметил Хару, но продолжал мило беседовать с девушкой, которая срывала с лозы прозрачные как стеклянные шарики, Ягодины. Пьянящие плоды, вечеринка в целом и ощущение общего благополучия слились воедино и стерли в сознании Форрестера обязательства перед обществом. Что бы ни случилось, Хара поймет и простит любое отступление от норм поведения.
— Не обращай на него внимания, дорогая, — сказал Форрестер. — Значит, ты советуешь не соглашаться на донора?