Проклятие Вороньей пустоши
Шрифт:
Всё поплыло перед глазами, Тихон уже не видел, как потемнело вокруг, как сам собой зажегся фитилёк керосиновой лампы, стоявшей прямо за валуном, как стих ветер, и успокоились вороны. Как ослабел голос знахарки – грозный, зовущий, способный заглушить шум ветра – сменился едва различимым шёпотом.
– Ну всё, малыш, – легла на плечо тяжёлая ладонь, – Идём, милый, отдохнуть тебе надобно.
Солнечные лучики, забавляясь, трогали мальчишеское лицо, путались в ресницах, щекотали короткий прямой нос с россыпью мелких веснушек, гладили острые скулы, пересохшие губы, ласково касались полукружий синяков под
Сон? Или явь? Могло ли с ним, маленьким и хилым, случиться такое чудо? Тихон и верил, и не верил, пока осторожно не провёл кончиками пальцев по тонким, едва схватившимся рубцам на обеих ладонях. Было. Не сон. Мальчик осторожно, придерживая одеяло, сел на лавке и, кажется, только тогда открыл глаза.
Всё та же избушка, всё тот же волк у входа, всё та же женщина суетится возле печи.
– Проснулся? – не глядя на мальчишку, спросила она. – Вот и хорошо, вот и ладно. Умойся в сенях, сейчас покормлю. И поговорить надо, многому ты теперь, Тихон, обучиться должен.
– А домой? Ты меня отпустишь?
– Так держу разве? Вот поговорим, и отправишься. Леший проводит. До самой околицы доведёт.
Тихон кивнул, охнул, сползая с лавки, сообразив, что голый, подхватил штаны, висевшие на верёвке, смущаясь и краснея, натянул их на себя и, не смея глаз поднять на хозяйку, выскочил в сени. Умывался долго со вкусом, но тянуть дальше было нельзя, утёрся, не найдя полотенце, собственной рубахой, шагнул к столу.
Рядом с миской, полной рассыпчатой картохи, сдобренной маслом и зелёным лучком, лежал его крестильный крестик. Мальчик, нахмурившись, посмотрел на хозяйку, та лишь фыркнула, небрежно смахнув крест со стола куда-то под лавку.
– Не нужен он тебе боле. – Сухо сказала она. – Не помощник. Держи.
На ладонь Тихона опустился странный предмет. Больше всего он напоминал квадрат, поставленный на ребро, внутри которого бился, расцветал живой огонь, выпуская наружу, за грани квадрата, острые лепестки пламени. Предмет был искусно вырезан из тёмного дерева, отполирован до блеска, и шло от него воистину необыкновенное тепло, будто внутри деревянного пламени жило и тихо теплилось пламя истинное.
– Что это? – поднял глаза мальчик.
– А сам как думаешь? – усмехнулась хозяйка. – Ты за стол садись, ложку бери, а я говорить стану. Это оберег, – дождавшись, когда мальчик усядется и подхватит ложку, продолжила она. – Ты знаешь, что такое оберег?
Тихон кивнул.
– Знаешь, да не совсем. Это символ бога-творца, покровительствующего кузнецам. Но не каждая поделка может стать оберегом, только выполненная с сильным охранным заклинанием. Так что носи, Тихон, не снимая, не расставайся с ним ни на минуту. Как человек, обладающий силой, ты должен знать, что любое изделие наделено собственной энергетикой. Светлой ли либо дурной – от творца зависит. А посему расскажу тебе самое важное, чтобы знал ты, откуда берутся проклятия, охранки и амулеты, лишь бы не навредил ты никому по незнанию.
– Я же не собираюсь… – сглотнув, попытался возразить Тихон. В голове так всё перемешалось, что он уж и понимать отказывался, не
– Соберёшься! – возразила знахарка. – Точно тебе говорю! Чуть окрепнешь – из кузни тебя никакой силой не вытащишь, а ведь знаешь, как просто выковать обычный нож, которым, кто ни возьми в руки – резаться будет. Так до беды не далеко, так что ты должен знать. Считай, что сегодня началось твоё обучение. Слушай и запоминай! Проклятия существуют разные. Есть сглаз. Это проклятие под силу даже человеку, силой не обладающему. Скажет что в определённое время – всё, привязалось. Тут даже матери младенцев по недомыслию сглаживают. Не со зла, сам, наверное, не раз сталкивался. Скажет мамка твоя, что не болел ты давненько, тут же болезнь привяжется, да такая, что мать с батькой отойти от тебя боятся, не помер бы…
Тихон, соглашаясь, кивнул. Что было, то было.
– Сглаз он чем силён… От чужого человека, от глаза чёрного, всегда укрыться можно, своим ты всегда открыт, а значит беззащитен. Часто так бывает, Тишенька, ой как часто. А всё потому, что люди не понимают силу слов. Сказали и забыли, что слова… их ветер развеет, а ведь речь огромную силу имеет. Помни об этом, никогда не говори, не подумавши. Слово плюс посыл мысленный – сила страшная, неизученная, сколько смертей через сглаз обычный дадено…
– У нас на деревне тётка одна крикнула вслед мальчишке: «Чтоб тебя черти забрали, окаянный!», он в тот же день потонул, – вспомнил Тихон. – Это сглаз, да?
– Да, мальчик. Ты всё правильно понимаешь. Готов дальше слушать? – и, после утвердительного кивка, продолжила, – следующий вид проклятия называется порчей. Это предметный вид. Накладывается так же, как охранка, на предмет в процессе работы. Как тот нож, о котором я говорила. Тоже вещь страшная, и так же может быть наложена по неведению самым обычным человеком. Никогда не замечал, что на базаре у одних торговля бойкая идёт, а у других вроде и вещи не хуже, может лучше даже, но их товары неохотно раскупают, сторонятся.
– Замечал.
– Это потому происходит, что у одного душа поёт, когда он работает, а другой – работу не любит, ругается, сквернословит. Вещи запоминают всё, в них будто часть души вкладываешь. А представь, Тиша, что будет, если человек, делая что-то вред другому замыслил? Смерти, например, пожелает. Или болезни злой… Обернётся всё тем же проклятием. Пока хозяин от вещи не избавится, донимать будет. Сложность тут в том, что неведомо, откуда напасти берутся, мало кто свяжет их с вполне безобидным предметом, невесть когда появившемся в доме. Но порча, как правило, проклятье адресное, то есть лишь одному человеку предназначено. Может на еду накладываться или на вещь, уже хранящую память о хозяине. А бывает, зло, хранящееся в предмете, никуда не уходит, начинает искать всё новые и новые жертвы. Такой предмет в подарок можно получить, поселить в доме беду, не подозревая, откуда она. Редко, но случается и такое.
– Ты кушай, малец, кушай, – ласково и терпеливо улыбнулась женщина, растрепав светлые вихры мальчугана. – Что я говорю, само запомнится, ведь знание ты давеча получил, а я лишь напоминаю.
– Когда? Я… я не помню ничего! – испугался Тихон, подумав, что не справился и по-прежнему не имеет судьбы.
– Так и должно быть. Всему своё время, не торопи его. Готов слушать дальше?
– Да! – демонстрируя готовность, кивнул мальчик.