Проклятые вечностью
Шрифт:
Остроконечные изогнутые сосны, выживающие в туманной сырой и холодной местности, усеяли склоны скалистых гор, скрашивая уныние, царившее вокруг. С их корявых ветвей ниспадали сизые лишайники, напоминая седые локоны старой ведьмы, а шершавые стволы укутывал желтоватый мох.
Однако не только природа поддавалась в этот момент унынию. Ван Хэлсинг, которому до сих пор не давала покоя его новая сущность, продолжал теряться в размышлениях о том, какие действия предпримет его друг, в такой спешке покинувший старый замок. Сообщит ли он в Ватикан о том, что их главного мстителя сразила хворь, что страшнее проказы. Может, ему уже во след послали святую
— «Ты сам подписал себе смертный приговор. Так что теперь не время для сомнений. Даже дорога полыхает за тобой, так что глупо рассчитывать на то, что у тебя получится избежать огня!» — мысленно произносил он, желая хоть как-то успокоить разум.
Селин тоже не могла найти себе покоя. Она даже представить не могла то, как ей удастся скрыть такой позор от клана. Если Виктор предал смерти собственную дочь за близость с ликаном, то что он сделает с ней, если узнает, что она привела в их тайное логово оборотня? Ответ на этот вопрос она даже боялась услышать, в очередной раз терзаясь между долгом и желанием вернуть священную реликвию.
Постепенно поднимаясь вверх по тропинке, открывающей обеспокоенным взглядам небольшую ореховую рощу у самого подножия скалистой гряды, раскинувшуюся вдоль небольшой реки, они медленно продвигались вперед, рассматривая бескрайние дали, чтобы хоть как-то скрасить молчаливое напряжение и развеять тягостные думы. Чуть поодаль от рощи лежала бескрайняя равнина, покрытая высокой травой, еще не успевшей склониться под тяжестью первого снега. Под порывами ветра она перекатывалась серо-сизыми волнами, ибо в свете луны приобретала серебристый оттенок. Посреди этих травяных волн возвышались, подобно архипелагам в море, огромные камни, усеявшие землю.
Слева от дороги пролегло узкое ущелье, в котором клубился туман, будто предупреждавший об опасностях, которые сокрыла сама природа, но именно туда и пролегал путь Ван Хелсинга и Селин, предпринявших отчаянную попытку доказать, что вампиры и оборотни для взаимной выгоды могут попытаться сосуществовать друг с другом.
— И все же через мост в Телмачу было бы быстрее и безопаснее, — отозвалась Селин, оглядывая покатые склоны, нависавшие над ними огромной каменной громадой.
— Моста больше нет. В день нашего фееричного знакомства от него камня на камне не оставили, желая преградить нам путь. Если не собираешься проделать крюк в несколько сотен миль, то придется ехать через это ущелье, — ответил охотник, прекрасно понимая с какими опасностями сопряжена эта дорога.
— Здесь может быть засада оборотней или еще кого похуже… поверь, я бы предпочла столкнуться с десятком ликанов, чем с одним вампиром, — заметила она.
— Какие у Вас счеты с Дракулой? Не думал, что вы воюете с себе подобными!
— Я согласилась проводить тебя, а не вести задушевные беседы. Где ты прячешь стилет? Я не видела его в дорожных сумках!
— Если захочешь обыскать меня, придется идти до конца, — с едкой ухмылкой произнес
— А знаешь, ведь трупы намного проще обыскивать! — в тон ему ответила она.
— Возможно, и проще, но какой в том интерес? Ты не производишь впечатление бесчестной женщины, готовой ударить в спину, а в честном бою у тебя, как показала предыдущая ночь, больше шансов оказаться снизу, — с добродушной ухмылкой заметил он.
Селин метнула на него полный негодования взор, который он предпочел проигнорировать, будто не замечая, что в душе его спутницы все клокотало от злости. Даже в самом страшном кошмаре она себе представить не могла, что ей придется помогать оборотню, но хуже всего было полное отсутствие враждебности с его стороны, понять которое вампирша не могла. С момента перерождения ей внушали ненависть к этим существам, лишенным сострадания и, как полагали многие, интеллекта, но вот перед ней было прямое опровержение этих утверждений. Безусловно, Ван Хэлсинг был умен, сдержан, решителен, смел и верен долгу чести — он сумел совладать со своими животными желаниями и сохранил ей жизнь, хотя, будь она на его месте, едва ли поступила бы подобным образом.
— Ты слишком плохо знаешь меня, чтобы делать такие выводы, — совладав с собой, ответила она.
— Иногда не нужно знать, чтобы понимать. По вполне понятным причинам ты не решилась нападать на Алиру, но ты вполне могла попытать удачу, напав на нас при первой встрече, но этого не произошло. Очевидно, человеческая жизнь представляет для тебя некую ценность, несмотря на твою темную сущность. Люди с такими жесткими принципами не ударят в спину.
— С чего ты взял, что я вообще видела Алиру?
— Я полагаю, что с того дерева, которое ты сделала своим наблюдательным пунктом, ты видела гораздо больше. Осторожнее — с теми, кто обладает большими знаниями, расправляются в первую очередь. Причем друзья это делают даже чаще, чем враги!
— Так отчего же ты не расправился?
— Разве я мог уничтожить единственную зацепку, способную привести к Дракуле?
— Что ж, в наблюдательности тебе не откажешь! Даже те, кто живут веками, зачастую, оказываются менее прозорливы.
— Неужели я слышу нотки одобрения в твоем голосе? — поинтересовался охотник, потрепав по гриве норовистого жеребца, позаимствованного в конюшне у Анны.
— Никогда оборотень не добьется от меня одобрения! — вскипела Селин.
— Во-первых, не стоит злоупотреблять такими словами — жизнь порой преподносит нам неожиданные сюрпризы. Несколько дней назад я даже представить не мог, что мне придется путешествовать с вампиром, храня в своей крови проклятие зверя. Во-вторых, почему вы воюете с оборотнями? Насколько мне известно, Дракула использует их, чтобы вершить свои черные дела. Что же произошло у Вас? Раз уж ты не хочешь говорить о личном, может, поделишься общеизвестными фактами? Не можем же мы всю дорогу провести в гробовом молчании, — произнес Ван Хэлсинг, делая очередную попытку выведать необходимую информацию.
После некоторых раздумий девушка, очевидно решив, что подобные знания не смогут причинить никакого вреда, проговорила:
— Это было столетия назад, задолго до моего обращения. Ликаны были нашими рабами, дневной стражей, рабочей силой. Но в их рядах постепенно назревало недовольство, они желали свободы, равноправия, другой жизни. В нашей истории этот эпизод носит название «Восстание ликанов».
— Пленник хочет обрести свободу! Это так удивительно! — с презрением фыркнул охотник.