Проклятые вечностью
Шрифт:
Минуту спустя огромная тень нависла над мощёным двором, погруженным в сон, и уже в человеческом облике с принцессой на руках на землю опустился Дракула. Огромные полы черного плаща развивались на ветру, подобно крыльям летучей мыши.
С каким-то благоговейным трепетом оглянув замок, граф в нерешительности остановился. Какая-то часть него отказывалась поверить в то, что спустя века скитаний он наконец-то сумеет переступить порог отчего дома. Возможно, будь его отец сейчас жив, сумей он смирить ненависть к непокорному отпрыску, пред зрителями сейчас развернулась бы трогательная сцена возвращения блудного сына, но Валерий был мертв, даже его кости обратились в прах в семейном склепе. А потому, никто не выйдет к нему на встречу, никто не произнесет приветственных речей, никто не позволит
Девушка быстро пересекла двор и, поднявшись по узкой лестнице, со скрипом отворила массивную дверь. Видимо, после спектакля, устроенного Дракулой в церкви, та немногочисленная прислуга, что оставалась в замке, поддалась суеверным преданиям, желая обезопасить себя на тот случай, если хозяйка особняка решит вернуться домой.
На стенах были развешаны связки чеснока, кругом стояли деревянные распятия и прочая религиозная атрибутика, которая заставляла ее чувствовать себя неуютно, если не сказать болезненно, в родных когда-то стенах. В очередной раз проклятие бессмертных, которое, как ей казалось, она смогла принять, заставило ее душу содрогнуться от ужаса перед собственной природой и воскресить едва угасшее чувство вины перед своими предками.
В целом, в замке царило непривычное ее взгляду запустение: старинная мебель была покрыта толстым слоем пыли, на серебряных канделябрах теперь властвовали пауки, соткав вокруг тонкую пелену паутины, а в ноздри ударял тлетворный запах плесени и сырости, сопутствующий заброшенным домам.
Протянув руку застывшему на пороге Дракуле, Анна ввела его в замок, когда-то слывший обителью грозного владыки Трансильвании. Судя по всему, вампир не чувствовал дискомфорта от направленных на него с иконостаса взглядов, но все же решил положить и распятие, и иконы, к которым принцесса даже боялась прикоснуться, помня мучительный ожог от креста, в деревянный ящик, стоявший у входа. Туда последовали лик богоматери с младенцем Иисусом на руках, святая троица, образ Спасителя, мраморные изваяния апостолов Петра и Павла и десятки других икон, пока, наконец, на священном пьедестале не остался единственный образ. Образ архангела Гавриила, взирающего на них своими карими глазами с каким-то молчаливым сочувствием и пониманием. Запечатав коробку, вампир небрежно задвинул ее под стол, осматривая зал.
— А эта икона? — поинтересовалась Анна, глядя на образ божественного воина.
— Не вижу необходимости! — коротко ответил вампир. — Не бойся, он тебя не тронет!
— Но почему ты не убрал его?
— Должно же в этой обители остаться хоть что-то святое! — усмехнулся он.
Расспрашивать дальше Анна не решилась, хотя, по ее мнению, имя одного из предводителей небесной рати, уж слишком часто всплывало за последние дни, но вскоре девушка и вовсе об этом позабыла, искоса наблюдая за своим спутником.
— С удивлением вынужден отметить, что с тех пор, как я покинул этот дом, здесь практически ничего не изменилось! — проговорил Владислав.
— Видимо, никто в нашем роду не любил перемен! — подходя к нему, отозвалась принцесса.
Оставив позади гостиную и обеденный зал, они прошли мимо кабинета, где висело огромное полотно с картой, закрывавшее всю стену, которое Владислав даже не удостоил своим вниманием, пройдя на жилой этаж, а после поднявшись в библиотечную башню.
— Зачем мы сюда пришли?
— А зачем приходят в библиотеку? За книгами, разумеется, — отозвался граф, ощупывая стену за старым гобеленом, не обращая никакого внимания на изумленный взгляд Анны. Найдя на стыке между каменными стенами небольшую нишу, вампир надавил чуть сильнее, а потом метнулся к противоположной стене, где, издав негромкий щелчок, открылся небольшой тайник, в котором, завернутый в бархат, лежал ветхий манускрипт.
— Что это? — с изумлением проговорила Анна.
— Еще при жизни я увлекался магией и алхимией. Этот свиток был куплен у одного араба-чернокнижника. Он уверял,
— Нет, я не об этом, — не обращая внимания на его манипуляции, проговорила Анна, устремив взгляд на картину в стене с изображением сражения между вампиром и оборотнем.
Очевидно, разгадав тайну убийства Дракулы незадолго до своего исчезновения, Карл оставил в доме подсказки для тех, кто придет исполнить священный долг после него.
— Я никогда не видела ее…
— Я думаю, ты не знаешь и половины секретов, которые хранят эти древние стены, — равнодушно заметил вампир.
— Здесь надпись на латыни, — проговорила принцесса, чьи познания в этом языке были достаточно скромны. Взяв в руки словарь, она стала пытаться перевести, но Дракула, наизусть зная священное пророчество, даже не взглянув на картину, произнес:
— Человек, что душою чист и что молится даже во сне, может зверем стать, когда сам аконит зацветет при полной луне. Когда ночью сменится этот день, воспарит он в поисках крови, как всадник на резвом коне.
— Это пророчество о том, как можно тебя убить, — будто пораженная молнией, воскликнула Анна. — В легендах говорилось о том, что тебе нанесет смертельный удар Левая Рука Господа. Это оборотень! Ван Хелсинг! Все было предопределено столетия назад.
— Да, ты права, не любому оборотню дано меня убить, лишь своему верному воину, Левой Руке, Господь дал такое право. Но, к сожалению для Гэбриэла, и к счастью для меня, этот момент безвозвратно потерян. Оборотень для меня опасен лишь в первое полнолуние, когда моя власть над его сознанием недостаточно крепка, но сейчас он уже ничего не сможет сделать.
— Подумать только, столетия поисков возможности изничтожить тебя, а ответ был всегда рядом, — задумчиво произнесла Анна.
— Неужели Вас, принцесса, расстроила эта новость? — с ехидством проговорил он, поднимая на девушку свои глаза.
— Я поражена тем, сколь слепы мы были все это время. Подсказка была так близко, достаточно было лишь протянуть руку…
— Близорукость — удел смертных. Они редко замечают очевидное. И все же… — повернув девушку к себе и обхватив ее плечи, протянул вампир, — раскаиваешься ли ты в том, что эта истина не открылась тебе раньше? Тогда, когда еще были живы твои близкие, тогда, когда ты была человеком?
— Нет, — после непродолжительного молчания отозвалась она. В ту секунду по его лицу скользнула легкая улыбка, и, заключив девушку в кольце своих рук, граф прижал ее к своей груди. — Но каждый раз, закрывая глаза, — продолжила Анна, заливаясь слезами, — я вижу их осуждающие взгляды, и душу сковывает льдом. Мне не хватает их, но хуже всего то, что мы уже никогда не встретимся ни в одном из миров.
— Прости меня! — едва слышно проговорил он, гладя ее по голове, как маленькую девочку. — Горевать о тех, кого ты любил и потерял — нормально. В этом природа разумных существ, но беда в том, что ни одна междоусобная война не обходится без жертв. Здесь нет виновных и правых, ибо каждый совершал поступки, о которых впоследствии жалел. Эти грехи копились и множились, скатываясь в огромный снежный ком, в центре которого была заключена душа. Каждый из нас защищал свою жизнь и свое будущее. Это влекло за собой смерть и месть, и жизнь шла по замкнутому кругу. Ненависть сама по себе — это невероятная сила, а ненависть, приправленная чувством долга перед Господом и своими предками, может горы своротить. Это и пытались доказать многие поколения нашего рода. Раньше ты видела лишь одну сторону луны, ту, что постоянно повернута лицом к земле, теперь все иначе — тебе открылась ее оборотная сторона, та, что веками находилась в тени, но и в ней есть своя прелесть. С годами боль не утихнет — время не лечит, оно лишь стирает воспоминания и создает иллюзии, заменяя горечь успокоением, но со временем приходит понимание многих поступков. И я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь это понять и простить.