Проклятые вечностью

Dragoste

Раньше принцесса не сомневалась в том, что вампир хотел обладать ее телом, но сейчас, взглянув в его глаза, отражавшие душу, к которой она впервые смогла прикоснуться, Анна поняла, что духовная близость была ему желанней. Сейчас как никогда раньше она поняла смысл высказывания о том, что у медали две стороны. Поразительно, как в нем могли сочетаться подобные крайности! Будучи со всеми решительным и безжалостным, он, в тоже время, был нежен и добр с ней.

Девушка высвободила руку, запутавшуюся в широком плаще, и провела пальцами по его щеке и губам, почувствовав на них почти невесомый поцелуй. Граф принял эту ласку с такой теплой улыбкой, что даже его мертвая душа затрепетала. В туже секунду их губы встретились в страстном поцелуе, сметающим все сомнения, сжигающим прошлое: его обиды

и недосказанности. Раньше Анна никогда не сомневалась в том, что отомстит семейному врагу, теперь же, находясь в его объятиях, она понимала, что простила. И место одной уверенности заняла другая — уверенность в том, что ее предки никогда не простят ее. Но она не хотела думать об этом сейчас! Уж лучше замаливать грехи после их совершения, чем всю жизнь грешить недозволительными мыслями. Она много читала о страсти, теперь же ей довелось ее пережить, и она не хотела от нее отказываться, даже если за это злодеяние ей придется обнаженной пройти сквозь все круги Ада.

И вновь их губы слились в жадном поцелуе, его руки исследовали ее тело, открывая для нее все новые и новые наслаждения. Анна подалась вперед, прильнув к вампиру, упиваясь огнем его касаний, она даже не заметила, как ветерок, игравший с облаками пара, исходившими от воды, переменился, набрал силу и стал холоднее. Сейчас это было неважно, как неважно было и все то, что происходило в мире вокруг, ибо их мир сузился до двух истомившихся душ, которые наконец-то смогли слиться в единое целое.

Чувствуя на тыльной стороне бедра его руку, принцесса покорно развела ноги, позволив его пальцам прикоснуться к ее девственному цветку. Издав хрипловатый стон, девушка изогнулась под ним, жадно принимая каждую ласку. Будучи еще неопытной в сердечных делах, Анна не решалась проявлять инициативу по собственной воле, но взамен предоставляла ему полную свободу действий, с трепетом отзываясь на каждое его прикосновение, отринув невинное смущение, которому не было места в мире испепеляющий страсти. Дракула был прав: если им суждено сгореть в огне, пусть лучше это будет огонь любви, который позволит им возрождаться каждую ночь в объятиях друг друга.

В ту секунду, когда вампир своими ласками довел принцессу практически до исступления, заставляя ее постанывать каждый раз, когда его губы касались нежной груди, граф неожиданно остановился, взглянув в ее глаза. Там, где-то в этой изумрудной глубине, на самом дне неизведанного омута, где раньше плескалась печаль, сейчас светилось солнце. Она была счастлива, она желала его, она простила.

Устроившись между ее бедер и уперев ладони по разные стороны ее лица, он попытался смирить свою плоть, чтобы не испугать возлюбленную напором. Его грудь вздымалась от частого дыхания, а в глазах застыла нежность, смешанная со страстью. Дракула слегка подался вперед, тут же почувствовав целомудренное сопротивление. От неожиданной боли Анна до крови закусила губу, чтобы удержать рвущийся наружу крик.

Чувства приводили в замешательство. Не впервые Владислав находился в подобной ситуации, но только сейчас осознал всю тяжесть ответственности, которая ложилась на его плечи, а оттого почувствовал себя неуверенно. Насколько проще было делать это, не отягощая себя эмоциями. Несомненно, эта была лесть его мужскому эго: знать о том, что он был первым со всеми обладающими правами, но одновременно с этим он не желал причинить ей страдания, не сумев обуздать рвущиеся наружу желания.

Граф вошел в нее медленно и замер. В этот миг в зеленых глазах девушки можно было прочесть мимолетное мучение первой близости. От внезапной боли у нее перехватило дыхание, и принцесса застыла, глядя на него умоляющим взглядом, но вскоре боль отступила. Теперь она понимала, через какую постыдную тайну проходят влюбленные, чтобы из половинок превратиться в единое целое, ибо каждая частичка разбитой души вампира, нашла недостающие осколки в другой разбитой душе — душе Анны, и наоборот.

Медленными движениями он начал двигаться внутри нее, неустанно наблюдая за тем, как она отзывалась на его прикосновения. Послушно выгибаясь под ним, она встречала его стоном каждый раз, когда он возвращался в ее девственную обитель. Но вскоре его движения стали более резкими и ритмичными

и истома внизу живота вспыхнула с новой силой. Глаза заволокла темная пелена, и Анна будто провалилась в бездну неизведанных наслаждений. Она чувствовала, как с каждым движением его плоть становилась все жёстче, чувствовала, как напрягается его тело, будто приближая ее к какому-то эмоциональному взрыву, которого принцесса начинала стыдиться и побаиваться одновременно.

Она выросла на рассказах религиозных тетушек и духовных пастырей о том, что близость мужчины и женщины являлась в глазах Господа постыдным деянием, которое должно было происходить между супругами непременно в темноте и исключительно для продолжения рода, ибо добродетельная барышня просто не могла получать от этого удовольствие. А после, супруги непременно должны были спать в разных спальнях, замаливая этот грех. Теперь же, стоная в объятиях вампира, как распутная женщина, она нарушала с ним заветы, переступила все границы и страшилась кары небес.

Тем временем очередная волна наслаждения затопила ее с новой силой, которой она инстинктивно начинала сопротивляться, устыдившись своей распущенности.

— Ну же, Анна, перестань сдерживать себя, — склонившись к ее уху, подобно змею-искусителю, прошептал граф. Опустив руку к ее чувственному лону, он начал ласкать ее более настойчиво. Слишком много приятной боли, слишком много удовольствия обрушилось на нее в этот момент. Она не могла больше сопротивляться, отдаваясь ему без остатка. Почувствовав скорое завершение этого любовного безумства, принцесса напряглась как натянутая струна, раздирая ногтями его спину. В тот же миг граф со стоном вошел в нее, изливая плод своей любви в ее лоно, придавив ее весом своего тела.

Анна застыла на мгновение, не зная, что ей следует сделать дальше. Заговорить? Помолчать? Успокоить душевные волнения или просто предаться упоительной близости в объятиях друг друга. Исподтишка она осмелилась взглянуть на своего избранника: загадочного, красивого, сильного и пугающего одновременно. Каким он был на самом деле? Какую личину скрывал за непроницаемой маской надменности? Она так хотела поговорить, но слова замирали на языке, оставаясь лишь мыслями.

Перевернувшись на бок, граф притянул ее спиной к своей груди, укрывая их тела плащом. Прильнув к нему, Анна почувствовала ни с чем несравнимое удовлетворение и успокоение. Дракула никогда не признавался ей в любви, но сейчас каждой клеточкой своего тела она чувствовала, что любила и была любимой. Пусть это была обреченная, грешная любовь, которая нежданной гостьей ворвалась в ее сердце и душу, но это была любовь. Любовь, которой она всегда боялась и поклялась избегать; любовь, которой она, позабыв про все запреты, слепо отдалась без сожаления и раскаяния. Теперь уже пути назад не было. Отныне их связывала не только кровь, то было чувство более сильное и более безрассудное.

Вскоре его равномерное дыхание возвестило о наступлении сна, но вот для принцессы двери царства Морфея оказались закрыты. Слишком много эмоций она пережила, чтобы уснуть — слишком много! Сколько смертных грехов она совершила с момента обращения? Гнев, уныние, гордость, печаль, прелюбодеяние… Сколько заповедей нарушила? Пять? Десять? Не все ли равно теперь, когда не осталось ни единого шанса на прощение? Она должна была выбирать, и она выбрала! Она выбрала свою грешную любовь, выбрала тьму, но, несмотря на это, слепо верила и продолжала молить высшие силы о спасении собственной души и души своего возлюбленного. Но, не осмеливаясь взывать к Господу, принцесса молила Матерь Божью проявить милосердие, направить их на путь истинный, вывести ее любовь на путь спасения.

— Не оскорбляй мой слух этими мыслями, — прошептал Дракула, коснувшись губами ее волос.

— Ты слышишь?

— Слышу.

— Но как такое возможно? Раньше я всегда чувствовала, когда ты проникал в мой разум!

— Не обязательно проникать в твое сознание, чтобы понять, о чем ты думаешь!

— Молитва меня успокаивает, помогает смирить страх.

— Страх перед чем? — не открывая глаз, проговорил он, наслаждаясь каждым мгновение, проведенным подле нее.

— Перед небесной карой! Как по-твоему, сколько смертных грехов можно совершить за один день?