Проклятый год
Шрифт:
Сойер отдал верзиле свой пистолет — видимо, уже после того, как закончились патроны. Альберт все-таки не доверял Бакетти.
Последние несколько выстрелов хлопали методично, с равными интервалами — так во время атаки и ее отражения не стреляют. Кроме того, огонь вели только из пистолета. К пальбе примешивались посторонние звуки — звон металла, какие-то шлепки.
— Пра-а-айс! — завопил Кэм. Он понял, что придумали их враги. — Пра-а-айс!
Кэм пустил еще одну пулю поперек дороги. Не только остановить людей Прайса, но даже высунуться из-за угла не было никакой возможности.
Враги,
…— Ну и где ваша лаборатория? — спросил Кэм, обрабатывая раны Сойера. Он уже не боялся, что Уэксмен и другие поменяют позицию, и вылил на голову Сойера почти всю воду из фляги. Тот только морщился, пока его кожу терли пальцами. Закончив, Кэм сам три раза быстро отхлебнул из фляги. Каждый глоток воды был неописуемо сладок и почти наверняка содержал в себе яд. Инертные наночастицы попадут в желудок и скоро оживут, но сырой землистый запах воды представлял собой слишком сильное искушение.
— Рассказывай! — повторил Кэм, стараясь говорить не слишком громко.
Если что-нибудь случится и Сойер не дойдет, по крайней мере, можно будет хоть указать адрес людям из Колорадо. В радиопередачах всех оставшихся в живых постоянно призывали делиться любыми сведениями.
— Ты должен рассказать. Так будет надежнее.
Карие глаза Альберта оставались безучастны и непроницаемы, как зеркальные лыжные очки.
— Я так не думаю.
— Господи, я ведь помочь тебе хочу! Христом клянусь!
Пожар быстро охватил весь гараж департамента транспорта. Жирный черный дым поднимался двумя столбами. До ушей бредущего прочь Кэма доносились треск выстрелов и смех. Беспорядочно хлопали взрывающиеся бензобаки, эхо билось о склоны гор, отражалось, как луч РЛС, от каждого холма между ними и предвечерними небесами.
Значит, опять пешком…
Сойер занял привычное место впереди, в то время как разум Кэма продолжал сверлить вопрос: «Так где же все-таки эта лаборатория?» Если бы мысли не рассыпались, как осколки разбитого сосуда, он бы сообразил задать его раньше — как только Сойер сделал признание.
То, что он бросил Эрин и кинулся помогать Альберту снимать желтый капюшон и дешевые очки с трупа Нилсена, тоже говорило о степени их падения. Кэм даже оглянулся посмотреть, какие очки были у подруги — оказалось, дорогие «Смитс», — и только тогда перешел к телу Силверстейна проверить, не лучше ли качеством снаряжение убитого.
Взрывающиеся машины метали пламя, которое охватывало все новые дома и кварталы, словно по поселку топал огненный великан. Пришлось сначала отклониться на запад и только потом, после обхода пылающей преисподней, вернуться на прежний курс, к северу.
На выходе из Вудкрика гравийная дорога начала забирать в гору, с обеих сторон близко подступили сосны. Дома здесь были маленькие, старые, уютные. Они миновали массивный внедорожник под навесом, еще одну полноприводную машину на въезде во двор, третью — обычный седан. Улица закончилась, пришлось пробираться через чей-то
Голливуд добрался пешком. Чем они хуже? Парень рассказывал, что по дороге № 47 не проехать. Колеса — самообман, ловушка. Рано или поздно Прайс с остальными бросит пикап и тоже будет топать на своих двоих, но возвращаться им придется из долины, с гораздо большего расстояния.
Винтовка была слишком тяжела. Кэм бросил ее, оставив один пистолет.
Северная сторона долины, подставленная солнечным лучам, ощетинилась деревьями и кустами, изобиловала пышной зеленью — пожар не сможет быстро преодолеть эту преграду, не догонит. По крайней мере, одной напастью меньше.
Начался подъем.
Огонь все еще бушевал позади. Оглушительный взрыв цистерны с пропаном словно отделил от тела Кэма истерзанный дух, послав его к дальнему краю долины, где кончалась земля, а небо падало в бесконечность. Люди из группы Голливуда, скорее всего, слышали выстрелы, но после взрыва поймут, что тут что-то неладно. Столб дыма был виден за восемьдесят километров.
Они поднимались в гору навстречу чужому суду.
Шли, несмотря на распухшие мышцы и побитые ступни. Несли в своей утробе едкую кислоту и горящие уголья.
Складка местности вывела их из-под деревьев на побуревший луг. Земля под ногами подернулась темными, неровными волнами — десятками тысяч кузнечиков. Четверо людей опешили под градом живых дробинок. Эрин упала, согнулась пополам, схватившись за живот. Чума пожирала ее заживо. Из брючин женщины хлынула жуткая кровавая масса.
Их подруга отмучилась, но, подобно Силверстейну и Мэнни, даже получив тяжелейшие повреждения, умирала не сразу, постепенно. В ее теле все еще теплилась слабая искорка жизни. Кэм стащил с нее очки, в расширившихся глазах-самоцветах застыло удивление.
Юноша некоторое время сгонял кузнечиков с лица и волос подруги — больше он ничем не мог ей помочь. Ему хотелось на прощание поцеловать любимую, но на губах Эрин выступила кровавая пена.
Они шли и шли, а подъем все не кончался. Трое мужчин лезли в гору, натыкаясь, как пьяные, на деревья и друг на друга. По дороге им попалась пустая фляга. Кэм только через десять метров осознал, что идет первым. Он покачнулся и, оторвав взгляд от покатой скалы под ногами, чуть не опрокинулся.
До них здесь кто-то уже побывал.
Юноша накрыл ладонью широкий нагрудный карман с пистолетом и обернулся на свет тусклого, заходящего солнца. Чуть ниже ковылял Сойер, он то и дело тер желтый капюшон рукой в черной перчатке. Неужели они так высоко поднялись, что опять вот-вот налетят на Прайса? Кто его знает… Может быть, вершина совсем близко — они сверяли свой маршрут с картой лишь дважды с тех пор, как покинули Вудкрик. Нет, вряд ли. Противоположная сторона долины заметно выше. Насколько, трудно сказать точно, но Прайс, если только он не нашел способ перевалить через гору напрямик, не мог зайти им во фланг так быстро.