Проклятый год
Шрифт:
— Идите отсюда! — истошно заорал Силверстейн.
Бакетти закашлялся, ему ответил такой же кашель из задних рядов группы Прайса — негромкий, булькающий скрежет. Страдали все одинаково, и так было с самого начала.
Сойер не сдавался:
— Бросьте оружие!
Замерший посередине, Кэм боялся пошевелиться или раскрыть рот. Стороны толкал к действию нарастающий страх. И Сойер, и Прайс, поставленные судьбой в одни и те же обстоятельства, приняли одинаковое решение.
Слишком сильно эти двое ненавидели друг друга.
Кэм бросил взгляд через плечо, собирая слова в предложения в отяжелевшей голове, но передумал, решив не лезть на рожон. Мэнни доковылял до конца квартала и остановился в десяти метрах. Сойер, не покидая перекрестка, занял позицию за синим почтовым ящиком и вытащил револьвер.
— Эй, ну что вы! — крикнул Голливуд, теперь уже громче. Сбитый с толку дурачок тоже хотел сделать как лучше, но так и не понял всю глубину страха и ожесточения, раздиравших компанию на вершине. Страсти эти от Голливуда, конечно, скрывали, но он и сам явно не хотел замечать тысячи намеков.
— Эй-эй! — прокричал японец еще раз. Прайс очнулся и бросил Сойеру вздорное обвинение:
— Ты нас уже достал, душегубец…
Замешательство в мыслях Кэма сменилось мимолетным воспоминанием о Чэде Лумасе, втором убитом и съеденном ими спутнике. Но ели-то все! Никто не отказался от тушеного мясца. Чего такого Прайс нашептал в уши Голливуда, убедив его переметнуться на свою строну?
— Это ты убил ее! — проворчал Прайс. Кэм, оглушенный сознанием вины, неправильно истолковал его слова. Джим говорил о Лоррейн. «Достал» — это о пикапе.
Кэм попытался найти в толпе сожительницу Прайса, но окружавшие Джима фигуры были похожи друг на друга, сплошные очки да капюшоны. Видимо, бросили по дороге…
— Джим, я же помог ей — с рукой… Помнишь?
— Помалкивай, черномазый.
Так Кэма никто не обзывал с самого конца света. За все время, проведенное вместе, в самых жестоких ссорах, никто никогда не поминал вслух цвет его кожи. Теперь это означало, что прежний Джим Прайс окончательно испарился, уступив место первобытно-подлой твари.
— Проклятый латинос, пидоры гнойные, это вы ее убили! — Прайс тряхнул винтовкой в правой руке. — Пидоры!
За спиной Кэма произошло какое-то движение. Силверстейн и Нилсен отреагировали одновременно. Даг снял с плеча винтовку и выставил ее перед собой, как пику. Нилсен вскинул руки с пистолетами.
Кэм развернулся и потащил Эрин за собой. Бакетти бросился вслед за ним. Шаг, два…
Сойер стоял за почтовым ящиком, целясь из револьвера.
— Валите отсюда! Валите! — орал Силверстейн. Голливуд пытался усовестить их:
— Эй, кончайте! Дайте им…
Первым открыл огонь Сойер.
12
Если бы Бакетти не поддерживал девушку под руку, Кэм с Эрин там бы и остались. Она не бежала, а судорожно взбрыкивала ногами. Кэм нечаянно наступил ей на лодыжку. Бакетти подхватил ее, и благодаря этому юноша сам смог удержать равновесие. В ушах еще гремел раскат первого выстрела.
От угла дома бегущих отделяло шесть метров, но на голом дне уличного каньона дистанция казалась бесконечной. Револьвер Сойера грохнул еще раз, отпечатывая в сознании Кэма сотни подробностей: крики за спиной, квадратные, словно нарисованные, тени домов на мостовой. Раздался треск винтовочного выстрела, зачастили пистолеты Нилсена: «тах-тах-тах-тах».
Все трое инстинктивно пригнулись. Бакетти нырнул в сторону, толкнув Эрин на Кэма. Выстрелы стучали как тяжелые удары, каждый отзывался скачущими россыпями эха.
Обогнув угол кирпичного здания, троица кучей повалилась на землю. Грохот выстрелов прекратился. Но еще доносились звуки, издаваемые людьми, — истерические крики, хриплая скороговорка раненого. С трудом балансируя даже на четвереньках, Кэм сначала поискал взглядом Мэнни. Сойер, прислонившись к стене, возился с чем-то у себя на коленях. Перезаряжает. Маска у Кэма съехала на подбородок, он вернул ее на место и выглянул из-за угла.
Силверстейн сделал несколько шагов в их сторону, все еще держа винтовку на отлете. Он шел, пошатываясь, как на ходулях, стараясь не потревожить наночастицы в своей утробе.
— Уходите! Уходите! — раз за разом выкрикивал он.
Прайс не поменял позицию и стоял с поднятой винтовкой. Часть его спутников спряталась в охотничьем магазине. Все остальные лежали на земле — были ранены, либо пытались укрыться от выстрелов. Яркие разноцветные куртки усыпали асфальт, как конфетти.
Некоторые пятна двигались, отползая в сторону, дергаясь в предсмертной агонии.
Мэнни в синей куртке лежал на полпути между Кэмом и Силверстейном, очки слетели с худого, залитого кровью лица мальчишки. Ему хватило ума не броситься к Сойеру, хотя тот находился ближе. Все, скорее всего, стреляли в Альберта, но одна шальная пуля все-таки достала Мэнни. Или он попросту был удобной мишенью — хромота не позволяла ему убежать. Нилсен, не достав Сойера, мог пальнуть в Мэнни со злости. Или Прайс.
Мальчишка был жив. Он согнулся, будто его сбросили с большой высоты — плечи прижаты к земле, колени вывернуты вбок, — но еще подавал признаки жизни: делал движения, словно пытался бежать, а может быть, бежал в своем воображении. Обе его ноги ходили ходуном, рука в синем рукаве скребла грязную землю.
Кэм мысленно попрощался с парнишкой.
— Уходите! Уходите! — крики Силверстейна не столько пугали, сколько говорили, что он сам напуган. Даг совершенно потерял голову и маячил на виду, не скрываясь.