Проклятый, одинокий, дракон
Шрифт:
– Всё ты врёшь, - потрогала Айна крошечный, давно заживший порез.
– Я никогда не вру, - улыбнулся Тьер.
– Это, кстати, тоже из-за меня, - показала она на шрам между большим и указательным пальцем.
– Вот видишь, ты всё время меня калечишь, - погладил де Риз её руку.
– Жаль, что так слабо, - улыбнулась Айна и прикрыла глаза, делая вид, что собирается спать. На самом же деле - из-за невыносимой слабости, которая каждый раз на неё накатывала, когда Тьер к ней вот так прикасался.
«Жаль,
Она не убрала руку. И Тьер её тоже не отпустил. Так и держал, устраиваясь поудобнее. Так и уснул, прижимая Айну к себе.
Его ровное дыхание. Его спокойная тяжёлая рука. И его утренний поцелуй, которым он всегда прощался, нежно касаясь губами её шеи, думая, что она спит.
Только ради этого поцелуя, Айна хотела, чтобы их поездка длилась вечно. Но всё хорошее обязательно когда-нибудь заканчивается.
И на закате очередного дня, они въехали в замок Контар.
Глава 35
Айна никогда не считала себя злой и не способной на жалость, но больной король Фриталии Эдгард Пятый кроме неприязни, никаких других чувств у девушки не вызывал.
Бледный, покрытый испариной, исхудавший за те дни, что Айна его не видела, он радостно встрепенулся, услышав голос Тьера и открыл глаза.
Наверно, он терпел невыносимую боль - такой измученный и усталый вид у него был. Но он нашёл в себе силы улыбнуться при виде племянника.
– Моя жена, - представил Тьер Айну, явно сомневаясь в здравой памяти самодержца.
– Что, чудо заморское? Метила в одного принца, а попала в другого?
– усмехнулся король, уставившись на неё единственным зрячим глазом, отчего Айне стало ещё больше не по себе.
– Я..., - хотела покаяться девушка, что «нечаянно», но Тьер отрицательно покачал головой, и девушка осеклась.
– Так и знал, что не сложится у них с этим головастиком, - действительно не ждал её ответа король, снова обращаясь к Тьеру.
– Но ты, молодец, вовремя подсуетился. Хорошая девчонка. Мне сразу понравилась. Что там моя жена?
Эдгард Пятый хотел ещё что-то сказать, но закашлялся, словно поперхнулся.
– Тебе разве не докладывают?
– Тьер подал ему воду, стоявшую рядом на столике, но король отрицательно покачал головой.
– У меня своя, - голос его прозвучал сдавлено, но плоскую фляжку из-под подушки он достал довольно проворно.
Пока король, морщась, пил, делая короткие жадные глотки, Тьер поставил перед Айной стул.
– Хрен знает, чем они меня тут травят, - махнул рукой король, разрешая девушке присесть.
Айна, здраво рассудив, что в ногах правды нет, воспользовалась его разрешением, хотя сидеть у постели больного и вдыхать невыносимый
– Ты не ответил, - напомнил король, вытирая губы, от которых на тыльной стороне его руки остались следы, по цвету подозрительно напоминавшие вино.
– Что бы мне не докладывали, я хочу знать правду.
– Зачем она тебе, дядя?
– Мне казалось, я ещё король этой страны, - он снова закашлялся, но в этот раз фляжку, что так и осталась у него в руке, открывать не стал.
– Хотя, ты прав. Плохой из меня вышел правитель. Всю жизнь я слушал не тех советчиков, любил не тех женщин, выбирал в друзья не тех людей. Но я тебя ждал. Надеялся, что ты приедешь проститься.
Эдгард Пятый протянул руку и дёрнул за висящий шнурок. Фляжка из его руки перекочевала под подушку. Посмотрев на так и стоявшего у окна Тьера, король, видимо, вспомнил, что тот ему опять не ответил, но лишь махнул рукой, обернувшись к открывающейся двери.
Стройный юноша, одетый в форму королевского слуги, склонился в поклоне, едва вошёл в дверь.
– Принеси-ка мне, Павлуша, настоечку заморскую, что я для особых случаев берёг, - глядя на слугу, сказал король. И Павлуша, на вид смышлёный, хоть и не красавец, повторно откланялся и удалился.
– Никому нельзя доверять, никому, - повернулся король к Тьеру и кивнул, подзывая племянника.
– Много я совершил в жизни ошибок, сынок. Знаю, что и ты меня не простил, что досталась тебе такая судьба. Но перед матерью твоей нет мне прощения.
Он схватил подошедшего Тьера за руку, похлопал по ней второй ладошкой, и отпустил.
– Но кое-что полезное я всё же хочу перед смертью сделать, - в этот раз он достал из рукава мятый платок, сам промокнул покрытый испариной лоб, и с помощью Тьера уселся повыше в подушках, словно собирался принимать пищу.
Но вернувшийся слуга принёс не ужин, а к удивлению Айны, письменные принадлежности и большой тубус. Обычно в таких хранили карты, но юноша, по приказу короля, достал оттуда большую стеклянную бутылку и подал.
– Ну, это вы потом выпьете, за упокой моей души, - передал он бутылку Тьеру, и снова махнул слуге.
– Павло!
– Зря ты не слушаешь моих..., - отставил Тьер «подарок».
– Помолчи-ка, - остановил его король рукой и улыбнулся.
– А то ещё передумаю.
Из объёмного тубуса юноша (хотя вот сейчас, когда он стоял ближе, он казался Айне на вид лет двадцати) достал бумагу. И, судя по королевским печатям и гербовой бумаге, это был документ. Король развернул его на приставленном слугой столике, и царственно макнув перо в чернильницу, поставил свою подпись, даже не перечитывая.