Прометей, или Жизнь Бальзака
Шрифт:
"...правительство, то есть банкирская и адвокатская аристократия, сделав... родину своей специальностью, как некогда священники - монархию, почувствовало необходимость дурачить добрый французский народ новыми словами и старыми идеями, по образцу философов всех школ и ловкачей всех времен. Словом, речь идет о том, чтобы внедрять взгляды королевски-национальные, доказывать, что люди становятся гораздо счастливее, когда платят миллиард двести миллионов и тридцать три сантима родине, имеющей своими представителями господ таких-то и таких-то, чем тогда, когда платят они миллиард сто миллионов и девять сантимов королю, который вместо
"Ах... мы на пути к тому, чтобы стать плутами большой руки!" простодушно воскликнул Рафаэль. Затем следовало описание блестящей и циничной беседы:
"- Вы совершенно правы!.. Передайте-ка мне спаржу... Ибо в конце концов свобода рождает анархию, анархия приводит к деспотизму, а деспотизм возвращает к свободе...
– Э, милый мой. Наполеон по крайней мере оставил нам славу!
– Ах, слава - товар невыгодный. Стоит дорого, сохраняется плохо...
– Вы карлист!
– А почему бы и нет? Я люблю деспотизм, он подразумевает известного рода презрение к людям".
Поглумившись и над свободой, и над монархией, захмелевшие гости обращают свои взоры на куртизанок.
Положив ноги на полуобнаженную очаровательную девицу, Рафаэль рассказывает о своей жизни до того дня, когда в его руки попал талисман: то была жизнь самого Бальзака, расцвеченная силой воображения. Молодой человек из знатной семьи, разоренный вследствие сумасбродств отца, одиноко живет в мансарде, где пишет труд "Теория воли".
"Не признанный женщинами, я, помню, наблюдал их с проницательностью отвергнутой любви... Я решил отомстить обществу, я решил овладеть душою всех женщин... добиться того, чтобы все взгляды обращались на меня, когда мое имя произнесет лакей в дверях гостиной... я решил стать великим человеком".
В Рафаэле много черт самого Бальзака. Автор, как и его герой, хочет всего: славы, богатства, женщин. Он знает, что владеет талисманом, который ему принесет все, и что талисман этот - его талант; он знает также, что растрачивает свои жизненные силы и что кончится это плохо. Растиньяк, ловкий карьерист, подлинный гасконец, считает Рафаэля человеком гениальным и вместе с тем глупцом. По мнению Растиньяка, ключ к успеху отнюдь не труд, а интриги, эгоизм, рассеянная жизнь. Проматывая состояние, человек как бы вкладывает его в друзей, в удовольствия, в возможных покровителей. Если расточитель и потеряет свои капиталы, ему, может быть, представится случай выгодно жениться, получить теплое местечко при министре или посланнике. Надо только опираться на друзей. Растиньяк представит Рафаэля графине Феодоре, первой красавице и самой модной женщине Парижа.
Рафаэль влюбляется в графиню. Он не признает любви в нищете.
"Ах, да здравствует любовь в шелках и кашемире, окруженная чудесами роскоши, которые потому так чудесно украшают ее, что и сама она, может быть, роскошь! Мне нравится комкать в порыве страсти изысканные туалеты, мять цветы, заносить дерзновенную руку над красивым сооружением благоуханной прически. Горящие глаза, которые пронизывают скрывающую их кружевную вуаль, подобно тому как пламя прорывается сквозь пушечный дым, фантастически привлекательны для меня".
Но как покорить Феодору, когда у него нет даже тридцати франков? Здесь воскресают горестные воспоминания бедного молодого человека. Уж он-то хорошо знает, сколько расходов влечет за собой любовная страсть! кареты, перчатки (ох, до чего непрочны эти
Говорили, будто сам Бальзак был героем подобной сцены и разыгралась она в спальне Олимпии Пелисье. Но очаровательная куртизанка отнюдь не походила на этот блестящий и насмешливый призрак; Олимпия отдалась бы (она так и поступила) без ложного стыда. Она писала ему более чем дружеские письма. Феодора не была ни Олимпией Пелисье, ни княгиней Багратион, ни мадемуазель Марс, ни какой-либо другой женщиной, она - символ, рожденный в мозгу Бальзака, и в ней воплотились черты доброго десятка женщин.
Рафаэль обращается за советом к различным ученым (медицинские и другие научные книги, прочитанные Оноре, сослужили ему хорошую службу), но шагреневая кожа все уменьшается в размерах, и теперь уже ее можно поместить в жилетном кармане. У Валантена остается только один шанс выжить - он должен походить отныне на старика антиквара и больше ничего не хотеть. Однако, увидев свою возлюбленную полуобнаженной, он пожелал ее. Этот порыв слился с предсмертным хрипом юноши.
Книга получилась прекрасная. Фантастика в ней искусно переплеталась с реальностью, и в этом было новаторство автора. Бальзак создал поэму о своей алчущей обездоленной молодости. И за всем этим таилась глубокая философия. Автор надеялся на успех и добивался поддержки прессы.
Бальзак - Шарлю Гослену:
"Я могу взять на себя, и не без пользы: во-первых, "Тан"; во-вторых, "Ревю де Пари"; в-третьих, "Насьональ"; в-четвертых, "Фигаро"; в-пятых, "Мессаже"; в-шестых, "Ревю де Де Монд"; в-седьмых, "Моду"; в-восьмых, "Котидьен"; в-девятых, "Авенир"; в-десятых, "Волер".
Я берусь проследить за тем, чтобы статьи появились в скором времени и были благожелательны, что намного уменьшит ваши хлопоты как издателя сейчас, когда у вас столько семейных забот".
Чтобы гарантировать себе благожелательность критики, он иногда писал статьи сам. "В этих двух томах талант господина Бальзака достигает гениальности" ("Мода"). "Мы не только питаем дружбу к господину Бальзаку, он вызывает у нас восхищение". Подписано: "Граф Алекс де Б.***". (Мнимый граф - сам Бальзак.) Автор предвидел, что первое издание книги быстро разойдется; Гослен должен быть готов к тему, чтобы незамедлительно переиздать ее. В противном случае "вы упустите возможность продать большое число экземпляров, а упущенную возможность в таком деле не вернешь". Книгу и в самом деле невозможно было достать. В читальных залах на нее записывались в очередь.
Шарль Филипон - Бальзаку, 7 августа 1831 года:
"Дражайший мой повелитель, вы легко поверите, что "Шагреневую кожу" раздобыть нельзя. Гранвилю, решившему ее прочесть, пришлось отложить все дела, ибо хранитель библиотеки каждые полчаса присылал справляться, не закончил ли он чтение. Этот человек приговаривал по примеру дам: "Вы слишком медлительны! Поторопитесь!" Одибер и я безуспешно пытались достать сию чертову книгу: на нее заранее записываются".
Жан де Маргонн - Бальзаку, 10 августа 1831 года: