Прометей: повелитель стали
Шрифт:
Бер отошел метров на двадцать и посмотрел на меня, словно спрашивая разрешение. Я дал рукой отмашку, уже догадываясь, что последует за этим и не ошибся. Разбежавшись, Бер, словно по ступенькам взобрался на бревно и замахал руками, удерживая равновесие. Этот мальчик понял с полуслова, что я от него хотел. Более того, он скрытно тренировался вместе со своими воинами, чтобы показать свое умение.
— Иди сюда, Бер, — позвал я его. Парень легко спрыгнул и, подбежав, склонил одно колено, свидетельствуя свое почтение.
— Встань, Бер. Ты молодец и с этого
Парень убежал к своим, которые через минуту разразились радостными криками. Праздник Сева продолжался, выступил Хер с краткой проповедью, что чрезмерное употребление Веселой Воды Богу не нравится. Его слова встретили хохотом, практически все помнили, чем для него лично закончилось такое чрезмерное употребление. До самого вечера горели костры, народ периодически подходил, чтобы получить порцию пива и затем рассасывался по кустам, облегчить мочевой и заняться детопроизводством.
Глава 31. Родная бухта
Два дня после праздника Сева прошли быстро: Тиландер готовил «Акулу» к выходу в море. Два столитровых дубовых бочонка, что были сделаны еще месяц назад в виде эксперимента, перестали пропускать воду. Доски под бочонки выпиливал Герман, а железные обручи сделал сам Лайтфут. Изготовление дубовых бочек под вина было одним из направлений деятельности их семейного бизнеса. Бочки получились отличные, вода в них долго не теряла свежести. Кроме того, не надо было бояться их разбить как глиняные горшки, которые мы берегли как зеницу ока во время похода за самолетом. Воды в бочках было достаточно, чтобы совершить прямой переход в мою старую бухту.
Засев за атлас, высчитывал расстояние: в прошлый раз, двигаясь на плоту вдоль побережья, мы преодолели около тысячи километров. По новому маршруту, что проложили вместе с Тиландером, расстояние оказывалось около семисот километров. Мы шли до Кипра, до его южного побережья, и потом предстояло пройти больше четырехсот километров в открытом море в западном направлении, отклоняясь к северу. Полтора дня, чтобы проплыть мимо южного берега Кипра, где можно пополнить запасы воды при необходимости и четверо суток в открытом море до моей бухты.
По атласу я не смог точно определить место своего прежнего проживания, так как весь берег был изрыт мелкими бухточками и горные кряжи возвышались прямо у берега. Но я очень хорошо визуально помнил то место и не сомневался, что узнаю родную бухту. На «Акулу», кроме воды, погрузили запас дров, чтобы можно было готовить в открытом море, и запас пищи. Нел очень хотела увидеть место, где мы провели почти два года в любовной идиллии. Если бы не близняшки, требовавшие присмотра — обязательно взял бы ее с собой.
Утром первого июля 07 года (я ввел летоисчисление с момента своего приземления на Земле) «Акула» отшвартовалась от пирса и на веслах стала набирать ход в сторону
Через несколько часов Тиландер убрал квадратный парус и поднял косой на носу: теперь мы шли зигзагами, практически против ветра, потому что хотели обогнуть Кипр, оставляя его справа. Скорость была ощутимая и американец с помощью лага определил ее как восемь узлов.
— Герман, восемь узлов практически против ветра, как это возможно? — спросил я моряка, когда тот пробрался на нос и оказался рядом.
— Сэр, я не силен в теории, но бывалые матросы парусников говорили, что идти против ветра им зачастую легче. Я просто перекладываюсь с галса на галс, чтобы нас не сносило. Думаю, что до Кипра мы доберемся ночью, если продолжим движение без остановок.
— Останавливаться нам придётся на обратном пути, ведь у нас будет капсула на буксире. Если уверен, Герман, то идем без остановок.
— Хорошо, сэр, возьму круче к ветру, попробую ещё ускориться, — американец ушел на корму и сам встал за штурвал. Когда мы шли налево, наш правый борт оказывался в тридцати сантиметрах от воды, когда шли направо, так близко к воде оказывался левый борт. Все это время, освобожденные от работ пассажиры в лице меня, Маа, Бара с Гау, болтали и любовались морскими обитателями. Параллельным курсом скользил в водной толще крупный косяк рыб. Сквозь кристально чистую воду было видно многое и время пролетало незаметно, пока я наблюдал за морскими обитателями, свесившись за борт.
Ночь опустилась быстро и в небе зажглись звезды, ветер стих и Тиландер ударил в гонг. Опустились весла и началась изнурительная гребля. Скорость упала и сейчас мы двигались с крейсерской скоростью в четыре узла.
— Сегодня мы Кипра не достигнем, хотя ветер гнал нас прилично, — американец опустился рядом со мной.
— Ничего страшного, Герман, мы не на гоночной регате, — устало отмахнулся я от него. Наваливалась усталость и я уже практически дремал, когда он своим вопросом вырвал меня из полусна.
— Сэр, ветер стих внезапно, сейчас практически полный штиль, боюсь не к добру это, — сон сняло словно рукой.
— Что ты хочешь сказать, Герман? — я даже присел, облокотившись о борт драккара.
— Такое затишье часто бывает перед штормом, сэр. В Мексиканском заливе очень часто перед хорошим штормом наступал штиль.
— Герман, там Атлантический океан, а это всего лишь море. Разве в море шторм может быть опасен?
— Сэр, шторм в море также опасен, как и в океане, а с учетом мелей и рифов островов в Средиземном море, мне кажется предпочтительнее находиться в океане, чем в этом море.