Промысел божий
Шрифт:
Языками Всеслав не владел, а те знания английского, что в своё время получил в универе, были скудны и позволяли разве что не заблудиться в Лондоне. В своих поездках он был, как правило, один, но вовсе не тяготился ни одиночеством, ни минимальным аглицким, хотя вокруг кишмя кишели иностранцы. Он умел не скучать в одиночестве.
…Первое испытание настигло его уже в самолёте из Домодедова. Он был полон жаждавшими отдыха соотечественниками, начавшими разминку спиртным уже в зале ожидания. Всеслав нацепил наушники и приступил к прослушиванию русского рока, начав со старины Цоя.
Когда уже видавший виды «Боинг» взлетел и были разрешены перемещения по салону, неподалёку от него началось некое волнение. Сидел он по левому борту, у прохода, а через два ряда впереди два крепко принявших самца выясняли отношения. Один из них, коротко стриженый крепыш борцовского склада уже пытался прихватить за грудки долговязого гражданина, отличительным свойством которого служила футболка, на которой был изображён Чебурашка в образе Че Гевары. Что они не поделили, Всеславу было безразлично, однако в непосредственной близости от очага рукоприкладства необходимо было быть в курсе, дабы самому не принять ненужного участия в мероприятии. Он прервал очередные, теперь уже сплиновские рулады и снял наушники, когда у оппонентов появились сторонники. Эти сторонники сцепились между собой, невзирая на визгливые протесты жен и убедительные призывы стюардесс, а стриженый крепыш, уловив внимание Всеслава к происходящему, подлетел к его креслу, немного нагнулся и выдохнул вместе с парами виски:
– Тебе тоже, блядь, надо? А?
Всеслав этого не ожидал, но поступил согласно давно усвоенному правилу: на хамство и угрозы на словах отвечать немедленным и жёстким действием – таким образом устранялась ненужная пауза с сотрясанием воздуха, которая и так, как показывала практика, оканчивалась физическим контактом, жёстким и болезненным.
Не вставая и не меняя позы, ребром подошвы своих походных сандалий он как можно сильнее двинул крепыша в левую голень. Налитые джонни уолкером глаза немедленно заледенели и попытались вывалиться наружу, когда Всеслав довершил давно отработанный приём, который, правда, пришлось исполнить из той же позы сидя и не привлекая внимания: со всего маху дал крепышу под дых. Именно тут пришлось встать, подхватывая тело под мышки. На них уже смотрели пассажиры и кто-то из окружения крепыша, похоже, пропустившие начало беседы. Всеслав с обиженным видом перевернул тело спиной к себе (джонни уолкер мог неожиданно хлынуть обратно) и сообщил всему салону:
– Ну, ребята, вы чего? Вон как человеку поплохело!
После военной хитрости Всеслава волнения странным образом утихли. Дальше, после «зрелищ», по всем правилам древнего Рима, шёл «хлеб», а именно кормёжка. Краем глаза Всеслав предусмотрительно поглядывал в сторону притихшего крепыша, сидящего посерёдке у правого прохода и опекаемого такой же крепкой девицей и каким-то своим корешем, немного на него похожим. Крепыш, придя в себя, никак не выказывал своего недовольства тайным конфузом, но лишь после обеда Всеслав поймал на себе его взгляд: глаза являли собой две колбы для кофеварки, где неслышно кипел давешний джонни уолкер. Взяв это на заметку, Всеслав пожелал только одного: чтобы этот персонаж не оказался в том же отеле, что и он. Он представил, как прямо сейчас встаёт и, подойдя к креслу крепыша, любезно осведомляется у него именно об этом факте, а потом они красочно и резко перемещаются по салону…
Всеслав не терпел никаких стадных инстинктов и потому проигнорировал массовое паломничество к туалетам, которое, как правило, происходит сразу после взлета и по окончании трапезы. Когда в проходах никого не было, он спокойно добрался до хвоста и всё же уперся в очередь, но весьма незначительную. Встав неподалёку от блондинки в жёлтом сарафанчике, кожа которой была смело подготовлена к встрече с солнцем изрядной порцией загара в турбосолярии, Всеслав принялся ждать.
Когда блондинка скрылась в кабинке, а очередь состояла лишь из него одного, Всеслав неожиданно почувствовал немедленную угрозу. Чуть повернув голову и скосив глаза, он увидел давешнего крепыша, пробиравшегося по проходу к нему. Из другой кабинки вышел мужчина и был таков, и теперь на пятачке у туалетов царило безлюдье, а пассажиры хвоста были обращены лицами в обратную сторону – возможно, крепыш хотел поквитаться без свидетелей. Всеслав прокрутил в голове возможные варианты обороны. Крепыш уже шагнул на пятачок, и дальше стоять к нему спиной было опасно. Всеслав резко обернулся и, не мудрствуя лукаво, засадил мстителю ногой в промежность, обтянутую широкими шортами. На левой голени оппонента Всеслав успел заметить могучий синяк, а когда его владелец без единого звука сложился пополам, от всей души врезал ему ребром ладони в то место, где шея переходит в спину, но чуть сбоку. Оставив страдальца лежать ничком на боинговском ковролине, Всеслав юркнул в освободившуюся кабинку, сделал свои невеликие дела и прослушал радиоспектакль под немудрящим названием «Человеку плохо». Наружу он вышел лишь под занавес, когда тушку крепыша волокли на место его приятель и стюард, сгибаясь под тяжестью и задевая пассажиров.
На этом неприятности не закончились. «Казни египетские» (или по крайне мере одна из них) ждали Всеслава непосредственно в стране Ра.
Кораблик под названием «Jasmin» с двумя десятками различной степени прожарки туристов бодро рассекал удивительной расцветки волны вожделенного моря.
Всеслав очень любил море да и воду в частности. Но море – особенно. В первый же день, а, вернее, ночь пребывания в отеле его чуть не силой вытащили из тёмных, даже чёрных вод охранники, объяснив, что ночью есть опасность быть атакованным акулой – хромого английского Всеслава было достаточно, чтобы сложить слова найт, денжерос и шаркс в смысловую конструкцию. Он заверил их, что «айм би олл райт» и «айл донт би свим эт найт мор». Однако с этой ночи не прекращал свои ночные купания, опасаясь и избегая больше охранников, нежели акул. А ночное море наводило на него особый сладостный морок: погружаясь в абсолютно спокойные бархатные волны, Всеслав чувствовал себя необыкновенно счастливым и умиротворённым. Вероятно, так чувствует себя младенец в материнской утробе, и Всеслав всецело предавался этим ощущениям, лёжа на воде, раскинув руки и видя лишь незнакомые звёзды и избыточно опрокинутый в этих широтах месяц.
Jasmin бросила якорь (а вернее, зацепилась за один из множества тросов) возле огромного рифа, кишащего яркими рыбами. Вскоре риф также кишел и тушками туристов, нацепивших ласты и маски и в позе лягушек, распластанных в сметане, любующихся подводной жизнью. Всеслав облачился в свои фридайверские доспехи, получил «пропуск», как он называл процедуру продувки, посидев, зацепившись за якорный трос на глубине четыре метра и приступил к кайфу. Туристы с завистью и страхом наблюдали за ним свысока, а он уже гнался за скатом, а потом просто куролесил на глубине, наслаждаясь свободой и красотами. Он умел задерживать дыхание до шести минут, но, как нетрудно догадаться, ему этого было недостаточно. Известным пределом являлись 11 минут и он со временем намеревался его достигнуть.
Египетские инструкторы-арабы, пасшие туристов как баранов в одном месте, поначалу призывали его плавать неподалёку и не так глубоко, но, убедившись в его искушённости, прекратили свои попытки, предоставив этого «crazy Russian» самому себе.
Риф действительно был огромен. Высота его, наверное, была с пятиэтажный дом, потому Всеслав мог побывать почти у самого дна. Он увидел даже мурену, но, памятуя давний, ещё эйлатский инструктаж не заигрывать с ней и вообще делать вид, что не замечаешь, поплыл дальше, уже прочь от рифа.
Всплыв на поверхность, чтобы пополнить, словно субмарина, запасы кислорода, Всеслав опомнился, заметив, что отплыл от своего катера на изрядное расстояние. Когда они только прибыли к рифу, катеров было всего три, теперь же в том месте качались на небольшой волне уже с десяток посудин. Всеслав отдышался и, решив возвращаться, погрузился вновь, следя за нужным направлением.
Он уже казался самому себе Ихтиандром, когда, осматривая подводные горизонты, заметил знакомый лишь по фильмам силуэт. Увлечённый процессом плавания, он даже не сразу понял, что это акула. Сердце моментально скакнуло с места, будто испуганная лошадь, сразу сократив запас кислорода вдвое. Стараясь оставаться спокойным, Всеслав поплыл на спине, держа акулу в поле зрения. Хищница была далеко, и он гадал, каков её размер, работая ногами и не делая резких движений. Акула двигалась размеренно, держа курс правее Всеслава, и он уже было подумал, что обошлось, когда она резко метнулась в сторону и теперь плыла прямо на него. Сердце снова шарахнуло в два раза быстрее, и Всеслав понял, что нужно всплывать. И это было очень некстати. Акула приближалась, и Всеслав не мог повернуться к ней спиной. Теперь она смотрела без всяких сомнений именно на него. Волосы на затылке Всеслава зашевелились – картинка являла собой чёткое соответствие с многажды виденными фильмами ужасов. Он вертикально шёл к поверхности и тут впервые пожалел о том, что на нём моноласта, не позволявшая двигаться более маневренно на небольших скоростях. Акула стремительно приближалась и неожиданно оказалась вплотную к Всеславу. Размером она была добрых два метра. Он вытянул вперед руки, лихорадочно пытаясь понять, что делать дальше, а акула ловко обогнула его, очутившись за спиной. Всеслав попытался развернуться, это у него не получилось, но он уже оказался на поверхности. Жадно хватанув воздуха, он зашарил глазами вокруг, пытаясь понять, где акула. Сделав несколько судорожных вдохов, он поспешил нырнуть, так как понял, что увидеть перемещения акулы сможет только под водой. Нырнув метра на три, он тотчас развернулся вверх головой и принялся осматриваться. И сейчас же увидел акулу. Она снова плыла прямо на него. Следя только за распахнутым ртом, утыканным жутким кривыми зубами, Всеслав ждал приближения. На этот раз акула задела его боком. Он почувствовал шероховатую шкуру, скользнувшую по гидрокостюму с правого бока.
После очередного разворота акула ударила Всеслава своим носом в грудь – не больно, но ощутимо. Дальше её движения стали молниеносными: она резко разворачивалась, касаясь то ног Всеслава, то боков, то ударяя его хвостом, то снова мордой. Всё, что он мог, это отталкивать её руками. В какой-то момент он понял, что задыхается и, уже не заботясь ни о чем, рванулся вверх.
Он выпустил загубник своей короткой трубки и хватал воздух ртом, захлёбываясь и кашляя, и всё ждал, когда же акула ударит его по-настоящему…