Проникновение
Шрифт:
— Последние слова должны быть простыми, без пафоса, фальши и лицемерия. Но где найти такие слова? — задумался Арно.
Перебирал старые виниловые пластинки, дождь глухо бил по картонным конвертам, размывая великие имена.
— Может быть, Lacrimosa? Напоследок многие хотят услышать «Слёзный день». «Я умираю, не исчерпав своего таланта. Жизнь была прекрасна, но нельзя изменить судьбу. Никто ещё не отмерил свою собственную жизнь, нужно смириться, всё подвластно провидению» [112] .
112
Вольфганг
Тягостные звуки скрипки, подхваченные высокими потусторонними голосами. Идеальные, очищенные от земной радости эмоции. Игла проигрывателя высекала из пластинки душу, и она текла слезами, смешиваясь с дождём. Прощающаяся и прощённая. Господи, как же мне жаль себя, как мне жаль!
— Я не хочу умирать вот так! Ничего не сделала, не поняла, не успела в жизни!
— Утешься тем, что могла бы или тем, что никто не успел. Конец наступает неожиданно, незаметно, буднично. Жизнь тает, как снег, испаряется, как вода. Никому не наливают полную чашу. Чем-то придётся жертвовать: или любовь, или творчество, или счастье, или покой, или долгая дорога, или дом. Мир строится на жертвоприношении, потому что ничто в нём не происходит одновременно. Когда душа прилетает на землю, помнит всё и сама выбирает судьбу: отказывается от тех или иных глотков в чаше в пользу других, а потом забывает и сетует на свои несчастья. Ваши жизни выбраны вами. Но вы не помните вечности, знаете лишь, что есть время — вчера, сегодня, завтра. И если вчера существует внутри вас, сегодня — вокруг, то завтра не случается никогда.
— Нет, нет! Я не могу уйти. Не могу! Мне нужно вернуть дрозда!
— Маугли, перестань, пожалуйста! Если иного пути нет, смерть принимают достойно. А ты ползаешь по полу, плачешь… Дай мне руку, помогу подняться на ноги. Хватит! Жалко смотреть.
— Ты — жалок, Аморген! Тебе показали полусдохшие цветы в палисаднике? Это и был пересмотр, твой высший Суд. Тебе не о чем сожалеть, вот ты и не плачешь. Взгляни, как протёрт ковёр. Здесь все ползают на коленях, рыдают, вымаливают. Уже понимая: не ускользнуть. Осознав до капли, что не успеть. Перед великим все унижаются, не стыдно быть честными. Ни к чему здесь твои приличия и гордыня. Хуже того — отвратительны!
И Арно наклонился ко мне, утешая, погладил по голове, наполнил чашу вином.
— Пейте и плачьте. Люди невероятно красивы, когда плачут. А красота исцеляет. Из жизни в жизнь вы улыбались и улыбались, пародируя маски шутов. Поплачьте хотя бы сейчас. Стендаль прав, слёзы — высшая степень улыбки. Освобождение души из телесного плена.
— Зачем ты напаиваешь её?
— Пьяная плачущая женщина, что может быть прекраснее искренности? Ты же любишь слова? Их она и оплакивает. Ненаписанные, непроизнесённые. Отложенные на «когда слишком поздно», и остаётся только звонить в неоновое кафе или в телефонную будку на перекрёстке миров в надежде, что снимешь трубку. Маугли не первый раз в зелёной комнате, просит и всегда получает не то, о чём просит. И она не одинока, не оригинальна. Кто научил вас молчать о сокровенном? Она не скажет тебе «люблю», потому что выбрала мир. Города и лица. И лики статуй, точнее, один лик, невысеченный, затаившийся в глыбе мрамора. Ей рано выбирать дом, не набродилась по дорогам земли.
— Зачем же тогда её мучаешь? Пусть вернётся!
Вернётся, вернётся, вернётся… Холодное эхо капель дождя. Дрожь во всём теле. Тепла, как же хочется немного тепла и солнца! Маленький лучик в окно! И свечи не горят, не согреть руки. Зеленеет немота комнаты в ледяном сне. Малахитового дрозда уронила на пол, густой ворс ковра схоронит его, как трава.
— Почему там, где я, постоянно идут дожди?
— Дождь — слёзы ангелов, мои слёзы по тебе.
— Всё-таки хочешь забрать её?
— Нет, мы больше не встретимся. Я — существо, лишённое времени, ветер, безвольная психофора, ваш проводник. Всё, чего мне хочется, — облегчить вам переход.
Чудеса являют накануне забвения. В одном окне взошла луна, а в другом — солнце. Арно встал в центре комнаты и поднял руки ладонями вверх. Огонь побежал по каплям дождя, как ток по проводам. Солнечный и лунный свет соединились. Струя времени — серебряная и золотая — полилась в обе стороны. Четырнадцатая карта Таро: Ангел, протягивающий нам чаши. Мы — пленники радуги текущего и ускользающего момента, каждый в своём мире, в своём сегодня. Мы не можем ничего изменить. Отказался бы ты от нашего времени, если бы знал, что не выберу? Думаю, нет. Прости!
Вижу себя на палубе спасательного корабля. Вокруг суетятся люди в надувных оранжевых жилетах. Шлюпки с пострадавшими поднимают из воды. Наша история повторяется на разные голоса:
— Паром затонул в нескольких километрах от Кипра…
— Сел на мель, налетел на подводную скалу…
— Пробоина, нижние автомобильные палубы затопило мгновенно, камнем пошёл ко дну…
— Из двух тысяч пассажиров спасены триста семьдесят. Остальных ищут в море …
— … паром накренился, многие заперты водой в каютах…
Кошмарный сон без начала и без конца, без пробуждения. Одежда мокрая, зябну на ветру. Ощупываю себя, не могу понять, цела ли. Тело отзывается болью, значит, жить буду. Долго кричу в гул толпы, никто не обращает на меня внимания, потом надо мной склоняется женщина в синей униформе. Записывает моё имя.
— Список выживших? — спрашиваю, — Could I see the list of survivors?
Кладёт мне руку на лоб, вздыхает, уходит куда-то, возвращается с махровым полотенцем и папкой в руках.
— Tell me the names!
Кутаюсь в полотенце, пытаясь унять дрожь, хриплю ваши имена. Женщина хмурится и качает головой в ответ. Никого из вас нет в списке. Просит не волноваться, мол, скоро остров, окажут медицинскую помощь в больнице, а сейчас лучше не двигаться. Спрашивает, не нужно ли мне чего.
— Mirror!
Дайте зеркало. Удивлённо молчит, пожимает плечами: не на бал едем. Зеркало, — твержу всё настойчивее. Приносит.
Я смотрю в зеркало и в отражении вижу берег. Вот он, финал моего сна.
Дождь прекратился, вспыхнули свечи. В комнате стало светло, но похолодало, пар шёл изо рта. Я накинул на плечи плед, Арно обхватил себя крыльями и съёжился в кресле Маугли напротив меня. Бесприютно сидящий на краешке напоминал нахохлившегося гигантского воробья.
— Альтернатива всегда есть, — сказал он, — Маугли очнулась в параллельном мире, где вы трое погибли, а её вытащили. Море спасает тех, кто носит имя его. Марина. Дар Посейдона. Вернёт настоящее имя, закроет дверь в свои сны, и братство Псов отпустит её. Время залечит боль утраты, ваши лица постепенно исчезнут из памяти.