Пронзая ветер
Шрифт:
— Шорш, а мне что? Я ведь первым зов почуял, — заныл молодой орб. — Можно, хоть цацку какую забрать?
— Можно, — подумав, разрешил Шорш.
И сам потянулся грязной рукой к шее, чтобы рвануть на себя амулет Тагиль. Цепочка жалобно звякнула, разрываясь, а шею засаднило еще сильнее. Ррош попытался стянуть кольцо, но удар кулака отбросил его в сторону.
— Это тоже мое, — запоздало предупредил Шорш. — Мертвецов обыщи.
Кольцо орб содрал с кожей и отправил в карман своей безрукавки вместе с амулетом.
Лесную тишину разорвал странный звук, похожий на зубной скрежет, но многократно усиленный. Орбы
— Надо поторапливаться, — заметил Шорш. — Вяжем девок и сваливаем отсюда. Как бы на пузырников не нарваться.
— Чернявая и так связана, — возразил Ррош. — Пока ты с синеглазкой возишься, я вон того дохляка успею обобрать.
Ланетта отвернулась, чтобы не видеть сальные глаза орба и не дышать смрадом из его рта. Со знанием дела Шорш принялся спутывать ей руки и ноги, туго затягивая узлы. Рядом сопел Ррош, раздевая труп Ласки. По комплекции они были приблизительно одинаковы, и орб вознамерился переодеться. Он торопливо стряхнул с себя разбитые башмаки и принялся натягивать сапоги мертвеца. Ругнулся, когда они не налезли, отшвырнул подальше. Затем рванул на себя куртку митрильца, но застежки оказались крепки. Горец спешил и нервничал, постоянно оглядываясь на все больше оживающий лес. При этом удивительным образом не замечал рукоятки стилета, торчащей из носа мертвеца. Магия Шута действовала. Стилет оправдывал свое название и отводил от себя взор. Вот только Ланетте от этого было не легче.
Между тем скрежет в лесу приближался.
Шорш торопливо проверил крепость стягивающих Ланетту веревок и перекинул ее через плечо.
— Куда! — вдруг взревел он, швыряя девушку обратно на землю.
Вместе с Ррошом они ринулись вдогонку за Ртутью. Ланетта не знала, каким образом циркачке удалось освободиться, но это ей явно не помогло. Ее настигли в два прыжка и повалили на землю. А затем началось избиение.
Ланетта с трудом повернула все сильнее раскалывающуюся от боли голову в другую сторону. Туда, где лежал труп Ласки. Но не слышать она не могла. Мычание Ртути, жуткие чавкающие звуки наносимых ударов, мерзкое сопение палачей и зловещее лесное скрежетание, что раздавалось уже совсем рядом — от этих звуков хотелось выть.
«Ты умрешь, — оскалился ей митрилец с торчащим из носа Хитрым. — И твой ножичек тебе не поможет. Как не крути, мне повезло сильнее, чем тебе. Можешь не рассчитывать на быструю смерть, куколка».
Раздался шум крыльев, и черный ворон опустился на труп. Некоторое время он рассматривал изуродованное лицо Ласки, поворачивая свою голову то в одну сторону, то в другую, словно примериваясь, а затем вонзил клюв в глаз. Труп неожиданно выгнулся и захрипел, а возмущенна птица захлопал крыльями, глубже вонзая когти в тело.
«Я схожу с ума», — мрачно подумала девушка и закрыла глаза. Странный хоровод простоволосых девиц закружился перед ее мыслимым взором. На них были белые одеяния и венки из прозрачно-хрупкого луноцвета.
— Ох, ты боль моя тоска уходи за небеса Да за звезды яркие, да за солнце ясное, Обернись беда-печаль тучкой темною, Да уйди за горизонт в даль далекую,— уныло затянули они песню-плачь. Цветы вспыхнули звездочками над головами. Девушки исчезли,
Очнулась она от болезненного удара о камни. Рядом застонала Ртуть и открыла затуманенные болью глаза. Кляпа у нее больше не было, зато губы выглядели кровавым месивом, а под глазами чернели синяки. Ланетта с трудом приподняла голову и огляделась. Их с Ртутью сбросили к подножью скалы, которая преградила путь лесу. Перед ними в напряженных позах застыли орбы. Каждый держал по две сабли. Они явно приготовились обороняться.
— Похоже, пузырников наши лошади не насытили, — буркнул Шорш. — Плохо дело.
— Раньше я никогда не видел их в таком количестве, — тоскливо отозвался Ррош. — Нам не выжить.
— Не дрейф, — фыркнул его старший приятель. — Мрак не любит трусов.
Первая тварь выпрыгнула из лесного сумрака на покатый валун. Она походила на безглазую жабу-переростка цвета прошлогодней листы. Все ее тело покрывали водянистые пузырьки. Раздувая широкие ноздри, она принялась мелкими прыжками разворачивать свое тело то направо, то налево. Соседние камни облюбовали несколько ее подруг, и тоже заскакали, принюхиваясь. Наконец они определились с направлением и заскрежетали острыми игольчатыми зубами, а потом прыгнули.
Сабли взметнулись и разрубили пузырников на кровавые куски, но на камнях уже сидели новые. Десяток рыжих тушек взвились в воздух. Клинки замелькали быстрее. И все же Ррош был не так ловок, как его старший напарник. Он заорал, когда жаба вцепилась в ногу. Его движения сбились, и еще несколько тварей впились в него и начали карабкаться все выше и выше, оставляя зубами-иглами кровавые дорожки. Орб выронил сабли, завертелся волчком, замахал руками. Он пытался оторвать от себя мелких монстров, но на него летели все новые и новые жабы. Ноги орба подкосились, и вскоре на его месте забугрилась уродливая пузырчатая масса. Крик оборвался, но ржавый ком продолжал судорожно дергаться, щелкать, скрежетать, чавкать…
У Шорша нервы не выдержали. Он бросил сабли и попытался влезть на скалу. И тот час его спину облепили серые комки. Они впивались в него мертвой хваткой и сразу же приступали к пиршеству. Горец завизжал тонко, по-женски. Некоторое время он продолжал упорно ползти вверх, а потом крик оборвался. Руки разжались, и орб рухнул около девушек, погребая под собой пузырников.
Девушки не шевелились, с ужасом взирая на развернувшееся у их ног кровавое пиршество. Холмики опадали на глазах, растекаясь живым ковром по площадке. Одна из тварей вскочила на грудь Ланетте и принялась кружиться, раздувать ноздри и щелкать зубами.
«Пожалуйста, не надо. Не трогайте нас», — мысленно взмолилась девушка.
От обуявшего ужаса она не могла издать ни звука.
И пузырник внял немой просьбе. Он спрыгнул и пошлепал по кровавым лужам к лесу. А следом за ним потянулись остальные.
Когда площадка опустела, Ртуть истерично засмеялась.
— Мир Духов ну никак не хочет забирать нас к себе.
Ланетта тоскливо посмотрела на небо. Рядом с ослепительно ярким полуденным солнцем кружился ворон. Туго связанные девушки находились неизвестно где и были обреченные на медленную и мучительную смерть. Разлепив спекшиеся губы, она прошептала: