Прообраз для героя
Шрифт:
Путь домой оказался долгим. Спазмы и конвульсии в ноге перемежались с ноющими болями и временными ноги онемениями. Останавливался на длительные передышки через каждые пятьдесят, а под конец – через каждые двадцать метров.
Когда в изнеможении рухнул дома на кровать, трясущиеся руки жены, снимающие с меня носки, почувствовали холод, идущий от пальцев моей исстрадавшейся правой ноги.
“У тебя пальцы ледяные, и к ступне кровь почти не приливает!” – закричала она диким голосом мне в лицо.
Точнее – в глаза, словно они были моими ушами.
В скорой помощи
“У Вашего мужа, по всей вероятности, тромб”, - высказал он страшное предположение.
Но тогда мы с женой не понимали, насколько оно страшное.
На следующий день хирург районной поликлиники подозрение относительно тромба подтвердил и назначил анализы, чтобы на их основании выписать мне направление на операцию.
Через пару дней я мог перемещаться лишь при помощи такси. Таким способом и прибыл на прием, чтобы узнать результаты анализов и, получив направление в больницу, прямиком туда отправиться.
Сидя в бесконечной поликлинической очереди, я и думать не думал, что к тромбу - до конца не охваченному моим сознанием - уже приплюсовывался и был поставлен во главу угла вполне понятный диабет.
Слово “диабет” штыком пронзило грудь, как только врач огласил диагноз. Мне словно коротко зачитали то ли пожизненный, то ли смертный приговор – из уст врача он прозвучал не слишком вразумительно.
– Операция, значит, исключается? – только и смог я произнести, да таким безжизненным голосом, что, казалось, шел он не наружу, чтобы быть услышанным, как и предначертано голосу, а втягивался в направлении кишок, чтобы спрятаться там навек. Память назойливо терзали всплывающие познания о плохом заживлении при диабете любых ран, включая операционные.
– Ну почему же! – горячо и с неподдельным оптимизмом воскликнул молодой румяный парень в белом медицинском халате на плечах и с дипломом врача где-то в тумбочке домашнего комода. – Операция Вам показана! С тромбом и без операции Вы по любому жилец неперспективный, а после операции, но с диабетом протянуть можете ого-го! Дольше многих с нормальным ныне сахаром. Простые смертные ведь что: за его уровнем в крови не следят, и помирают. А Вы теперь особенный - всю жизнь будете сахар специальным приборчиком контролировать и инсулином сдерживать. Доживете припеваючи до глубоких седин!
– Что ж это за болезнь, которую лечить придется всю жизнь? – спросил я с потерянным видом человека, подвергнутого публичному осмеянию.
– Диабет! – непередаваемо почтительным тоном, относящимся исключительно к обсуждаемому заболеванию, констатировал хирург. – Требует внимания и заботы, а отвечает долголетием. Поди поищи другую такую болезнь – не сыщешь, – заключил он, понижая тон до шепота и тем дополнительно подтверждая свое глубочайшее почтение к диабету.
Испуг, вызванный диагностикой диабета, скрутил мои внутренности в узел, и в своих думах я уподобился путнику, увязающему в богом забытой болотной топи, но последовавшие обнадеживающие слова врача превратили меня в путника, нащупавшего в болоте тропку, ведущую к людям, а внутренности стали возвращаться к своей естественной конфигурации. В голове, несколькими минутами ранее настраивавшейся на замогильные холод, темноту и вселенскую пустоту, вдруг потеплело, прояснилось, и в ней будто приветливо зачирикали птички.
Они чирикали вплоть до посещения мною эндокринолога.
Хирург объяснил, что операция откладывается на неопределенный срок, поскольку сначала нужно понизить уровень сахара, приведя его к норме. А уж сие – стихия эндокринологии.
На приеме у эндокринолога я узнал, что понижение сахара – дело не столь быстротечное, как того бы хотелось.
– Вам придется ко мне походить с месячишко, а то и боле. Пока же сдадите ряд анализов, - сказала молоденькая, как птенчик, и тонюсенькая, как тростинка, девушка - врачеватель эндокринных заболеваний.
Если же не упускать из внимания существа ею сказанного, а также ее хмурых колючих взглядов и сильных покраснений в белках ее глаз, она была и подающей надежды ведьмой.
Ко всему прочему на лице этого недружелюбного создания отпечатались непреходящая усталость и безграничная раздраженность – не хуже, чем у меня.
Думать дальше о таком враче не хотелось совершенно, но нездоровая худоба девушки вкупе с ее усталостью и раздраженностью упрямо наталкивали на мысль, что у нее не на шутку сбоит щитовидка и пациентам приходится сталкиваться с вытекающими отсюда последствиями: всепоглощающей сосредоточенностью врача на самочувствии собственном, негативно отражающейся на лечении больных.
– Но ходить у меня что-то плохо получается – тромб препятствует, - как бы извиняясь, отозвался я на замечание, что мне “придется… походить”.
– На такси поездите. Здоровье дороже денег, - безапелляционно возразило худющее создание, не скрывая злорадства по поводу нескончаемых трат на такси, мне предстоящих.
– Так я ногу практически не чувствую, и ступня уже похолодела, - промолвил я чуть слышно, неожиданно теряя всякую надежду на выживание.
– Обычное при тромбе дело, - тонко пискнула врачиха и тетрадью с моей же историей болезни отмахнулась от меня, как от надоедливого комара.
Возвратив тетрадь на стол, шариковой ручкой она со стуком поставила в ней точку чернильную, которая заодно обозначала и точку разговорную.
***
Вечером моя въедливая законная половина досконально выпытала у меня - порядком ослабевшего духом мужчины - все детали визитов к медикам районной поликлиники, и с ней случилась истерика.
Она суматошно заметалась по квартире, заламывая руки и что-то причитая себе под нос.
С минутами причитания сделались громче, и я стал их разбирать. “Ох!” – непрерывно восклицала жена и как заведенная повторяла одни и те же, обращенные к воздуху, фразы: “Нога холодная! В ноге нет кровообращения! Плоть же разлагается без него!!!”