Прообраз для героя
Шрифт:
Проблемы сии – ни для кого не тайна. А их свойства определяются в ходе контакта с чиновничьей сферой государства, варьирующей по своему усмотрению ворохом взаимоисключающих инструкций и предписаний. Разрешаются же в форме подношений.
Я все понял, живу не где-нибудь - в России. Тем не менее…
…прикинув в уме размер денежного довольствия семьи и уже произведенные на меня траты, от инвалидности отказался наотрез.
Врач обиженно передернул плечами, и на том вопрос был исчерпан.
***
Последняя треть августа выпроводила меня
Однако помаленьку работа и лечение друг к дружке приспособились, и я даже стал воспринимать себя здоровым человеком. Нога не болела и исправно выполняла свои функции, а постоянная зависимость от инсулина угнетать перестала. Тем более что организм довольствовался самыми минимальными его дозами.
Правда, первые два месяца меня продолжала беспокоить боль от трения плоти о шунт, но потом о ней позабылось.
В октябре я уже выходил со своими борзыми в поля, где они гоняли зайцев.
***
Поля эти раскинулись за городской чертой, и от нашего дома до них было около двадцати минут ходу.
Некогда засеиваемые то подсолнухами, то кукурузой, а уже пять лет как нетронутые, они сплошь поросли дикими травами и цветами, вернув себе первоначальное естество и преобразившись в красивейшую степь.
Первые два года нарождающаяся степь смертным боем билась с репейником и амброзией, но на третий победила.
***
Чтобы до нее добраться, требовалось пересечь дорогу, дальше - площадь перед супермаркетом и, обогнув его, преодолеть балку, склоны которой были заняты дачами, а по дну балки протекала речушка, с переброшенными через нее мостками, сливавшаяся в своем продолжении с речушкой, протекавшей в рощице, что была неподалеку от дома.
***
По степи я отмахивал со своими борзыми около пяти километров зараз. Всего на пару-тройку километров меньше, чем во времена дооперационные. Жена с сыном непременно шагали рядом и были счастливы моему чудесному исцелению.
Казалось бы, отныне, когда небеса милосердно сохранили мне ногу и вернули хорошее самочувствие, можно было надеяться, что они расстараются преподносить подарки и в ближайшем будущем, как это по обыкновению бывает при повороте к лучшему. Но – нет.
***
Пришел январь - сын вторично провалил первую сессию первого курса. Перевести его в любое другое высшее учебное заведение не разрешал закон. Для этого полагалось окончить первый курс. Да сын и не хотел переводиться – несмотря ни на что настроился на третий год обучения. Его решение и упорство послужили для нас с женой хоть каким-то утешением.
Если во время первого академического отпуска сын лишь непонимающе глядел в университетские учебники по математике и физике, производя впечатление полного невежды, то в отпуске втором он занимался со знанием дела. Вслух заучивал теорию, а заучив, приступал к задачам. Засиживался за ними до утра, если не получалось
Умные люди скажут: надо было университетских репетиторов нанимать, и с первого года обучения! Но вот какая история: суть репетиторства на физфаке заключалась в подготовке к сдаче сессий и предполагала наличие у студента определенной совокупности знаний. Для подготовки к первой сессии первого курса было необходимо иметь надлежащий задел школы и знать материал, преподанный за семестр. Благодаря высокому уровню университетского преподавания, на первом году обучения сыну удалось восполнить пробелы школьного задела. Но на втором году дальше продвигалось с трудом. Математика и физика школы высшей доходили до сына туго, материал за семестр он не освоил, репетиторство было бесполезно.
Что делать? Признать, что бездарь? Умыть руки?
Попридержите с выводами! Повествование только начинается.
Составив себе индивидуальную программу, сын прозанимался по ней весь второй академический отпуск. Не поднимая головы.
Мы с женой наблюдали, как день ото дня в нем крепла уверенность в своих способностях.
Занятия в университете начинались в сентябре, а уже в конце июня он сказал нам, что теперь первую сессию сдаст.
Его уверенность наполнила наши сердца радостью.
***
Но заявил о себе июль, и радость была омрачена. Четвертого числа умерла наша борзая сука. Дорогой девочке только-только исполнилось три года, и она сгорела за три дня. От тромбоза глубоких вен – проявления заболевания, которое до того никак себя не обнаруживало. Наша ветеринар была в командировке. Жена ей позвонила - ветеринар предположила названный диагноз и предупредила, что если он правилен, то болезнь неизлечима, конец наступит скоро, до ее возвращения. Он наступил за день до этого срока. А другие ветврачи правильного диагноза поставить не смогли и лечили нашу бедную девочку от укуса гадюки – ничего другого не придумали.
Горе, наплывы воспоминаний, реки слез…
Мы не успели сполна порыдать - ни сообща, ни в уединении каждый, - как через два дня после смерти девочки захромал наш кобель. Ему было девять, он мог прожить еще не один год, но рентгеновский снимок показал у него рак кости, и наша ветеринар отпустила ему два месяца.
Жена выделила средства на лекарства, чтобы ее неповторимый мальчик не страдал от болей и мог ходить на прогулки до последнего своего дня.
Он не страдал, был всячески обласкан. И проходил. Полтора месяца.
Его не стало - нагрянула пустота. Абсолютная. Невыносимая. Она была вокруг и в наших душах. А к ней присоединилась мука. Которая захлестнула с такой силой, что спасения от нее не предвиделось. Но жена спасение нашла. От одной московской суки, что была похожа на нашу, она заказала двух щенков – мальчика и девочку. По неодолимому зову сердца и в память о наших ушедших борзых.
Мы стали ждать января. Он был временем сессии сына и временем рождения щенков.
В этот – третий - раз сын сессию сдал.