Пророчество. Солнечный монах
Шрифт:
Следующие два дня похода прошли без приключений. Эль постепенно приноровился к своей неприятной ноше, да и булыжник стал вести себя спокойнее, словно в самом деле услышал извинения Эля и смирился со своей долей. Но, скорее всего, Эль просто наловчился двигать ногой так, чтобы как можно меньше отшвыривать камень, а от этого и попадало ему слабее. Тем не менее, смотреть на свою, уже начавшую цвести всеми цветами радуги, ногу было неприятно. Синяки не успевали заживать, на них наслаивались всё новые, и Эль, устав видеть страдальческие
И каждый раз во время лечения читал благословляющую молитву, желая Энассу счастья и благополучия. Потому что чувствовал, что ему всё больше хочется убить вэссера.
А у Энасса были свои переживания.
Он в первый же день понял, что перестарался с наказанием, что несоразмерно оно оказалось проступку. Но изменить его и показать, что он был неправ, он не мог. И только исподтишка, незаметно, наблюдал, как морщится Эль от очередного удара, как всё сильнее начинает он хромать, и снижал темп, чтобы легче было парню идти, чтобы мог он шагать аккуратнее, не так сильно подпинывая камень. Эль, занятый своими переживаниями, не замечал этого, а Эрист, если и видел, то молчал, переживая за друга.
Каждый вечер, отходя в сторону и делая вид, что ищет место для молитвы, Энасс завязывал узелок на верёвке, которую использовал вместо пояса, и пересчитывал сделанные ранее, чтобы не пропустить день, когда закончится аскеза, чтобы ненароком не заставить Эля мучиться лишние сутки.
И считал дни до момента, когда они, наконец, покинут Зачарованные горы, и Эль сможет вылечить ногу с помощью магии. Но с досадой понимал, что даже при самых благоприятных обстоятельствах это случится уже после того, как закончится срок наказания.
И ещё понимал, что о хорошем к себе отношении со стороны Эля придётся забыть навсегда. Вряд ли тот простит ему свои мучения.
Иногда Энасс мечтал, чтобы Эль взбунтовался, наорал на него и выбросил камень. И тогда бы Энасс обозвал его слабаком и неженкой, язвил бы и насмехался над ним до конца похода, но не стал бы заставлять выдерживать аскезу до конца.
Но Эль молча сносил своё наказание и за всё время не сказал Энассу ни слова. Открывал рот, только когда Энасс напрямую обращался к нему с каким-нибудь вопросом, но и тогда отвечал коротко, односложно, по возможности обходясь просто кивком или пожатием плеч.
Эрист, жалея друга чуть не до слёз, на привалах старался всю работу сделать сам, первым кидался выполнять любое поручение Энасса, чтобы не заставлять Эля лишний раз вставать. Но Эль не принял его заботы и по-прежнему наравне с ним обустраивал место для ночлега.
Так они и шли, разговаривая только по необходимости, погрузившись каждый в свои переживания и мысли.
На восьмой день аскезы и одиннадцатый – их похода известная только Энассу тропа вывела их к широкому и глубокому ущелью. На этот раз вид, открывшийся перед ними, красотой не завораживал. Они стояли на жёлтой, словно обожжённой солнцем, скале. Под ней острыми пиками торчали огромные валуны, появившиеся
А над валунами, на огромной высоте, от места, где они стояли, был переброшен туго натянутый канат, второй конец которого был закреплён на другой стороне ущелья.
– Это что? – недоумённо спросил Эрист, глянув вниз и попятившись от края: несмотря на жизнь в горах, он боялся высоты и сидеть на краю обрыва, как Эль, никогда бы не решился.
Энасс бросил на него насмешливый взгляд:
– Это? Мост на ту сторону.
– Мост? – голос Эриста дрогнул.
Эль с недоумением посмотрел на вэссера. Он что, серьёзно? Им придётся перебираться через ущелье по канату? Эрист точно не пройдёт. Да и он вряд ли сможет это сделать с дополнительным грузом. Без булыжника бы ещё мог рискнуть, но с камнем… Нет, он не самоубийца.
– Струсили? – усмехнулся Энасс, повернувшись к побелевшему Эристу. – Пойдём обратно в Обитель? Скажем Солнцеликому, что не привели новых адептов, потому что высоты испугались?
Назад в Обитель? Когда до цели осталось не больше трёх дней пути?
Эль сдвинул камень так, чтобы висел он по центру, не перетягивая вправо, шагнул вперёд и поставил на канат ногу, отметив краем сознания, что в скале почему-то вырублены ведущие вниз ступеньки.
Сделал осторожный шаг, второй, третий… и услышал судорожный вздох Энасса и его сдавленный голос:
– Куда, придурок! Тут мост есть!
Мост? Значит, Энасс опять пошутил в свойственной ему манере? Решил в очередной раз над ними поиздеваться?
Но вернуться Эль уже не мог. Он не циркач, умеющий кувыркаться на канате. Он не сможет развернуться. И пятясь пройти тоже не получится. Значит, остаётся один путь – на ту сторону.
– Прыгай влево, – прошипел Энасс. – Возьмись за канат и прыгай!
Эль скосил глаза: куда прыгать? В обрыв? Энасс решил отделаться от него навсегда?
Сделал следующий шаг, стараясь двигаться плавно, небольшими шагами, приноравливаясь к качанию булыжника. Сглотнул слюну, провёл языком по пересохшим губам и решительно двинулся вперёд, стараясь не смотреть вниз. По спине потекли холодные струйки пота, по коже пробежали мурашки. Эль сжал застучавшие зубы: поздно бояться. Раньше нужно было думать. Сейчас надо держать себя в руках, иначе он не дойдёт.
Шёл, уставившись перед собой застывшим взором, нащупывая ногой канат перед каждым шагом. Понимал, что если посмотрит вниз – не удержится.
Но бездна манила, и он не выдержал. Бросил короткий взгляд на торчащие внизу острые пики, представил, как проткнут они его, как будет он валяться там кровавым пятном в назидание потомкам. На секунду прикрыл глаза, пытаясь выбросить из головы страшное видение. И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие.
Эль покачнулся. Вскинул руки, пытаясь удержаться, закачался на канате, стараясь восстановить баланс и с ужасом понимая, что – не получится, что ещё немного, и его страшная фантазия станет явью.