Прорыв
Шрифт:
— Сергеич… а свет-то в городе есть, интересно?
— А что? — не понял он вопроса.
— Если военные удерживают реакторы, то электричество есть наверняка. А если оно подаётся по тоннелю, а мы там что-то взрывать начнём… лучше нам в нём жить оставаться. Расстреляют как вредителей, если к ним доберёмся и похвастаемся, что это мы пробки вывернули.
— В тоннеле сразу видно будет. Там лампочки сигнальные есть, каждые двадцать, что ли, метров. Если красненьким горят, значит, под напряжением.
— Ага… Хоть за это спасибо. Ладно, наблюдаем.
Ещё через час мы увидели «Водник», сопровождаемый КамАЗом, в котором сидели человек двадцать в обычном военном камуфляже, в основном среднего возраста или младше, на уголовников не слишком похожие. Такие, кстати, были с эсбэшниками в Вяльцах, мы по ним тоже пострелять успели. А потом у них нашли документы фсиновские. С собой привезли или здесь, из разгромленных зон, забрали?
А ведь точно, пристроили вертухаев к карательному делу. Куда их ещё девать? Они им жизнью обязаны теперь, и немало их тут было. Другое дело, что как воякам грош им цена, это вовсе не спецназ, я ещё в перестрелке у камышовского моста это понял, но всё равно их много, и они вооружены.
Вооружены стандартно, никаких наворотов, вроде тех, что у эсбэшников. Обычные АК-74 — «вёсла» с деревянными прикладами, военные камки «флора», со складов явно, даже шлемы старого образца, стальные, без чехлов, крашенные в защитный колер. Но есть у них и пулемёт, насколько мне видно. Поставили на плоскую крышу грузовика, направив вперёд.
Машины исчезли за поворотом дороги километрах в пяти от нас, затем всё затихло. Но активность наблюдалась в нескольких домах. Расположение противника мы уже выявить успели и на кроки нанесли, но я старался разглядеть, нет ли где чёрной или другой «фармкоровской» формы. Именно они для нас особо опасны.
Ближе к вечеру с востока подъехал БТР-70 и закатил прямо в тот самый пролом забора, куда мы собирались прорываться. Вильнул пару раз вокруг столбов, затем сдал задом в узкий проход между двумя административными зданиями, закупорив его почти наглухо. А затем из чрева бронетранспортёра через верхние люки выбрались семь разношёрстно одетых людей с оружием, которые поднялись по пожарной лестнице сразу на третий этаж здания. Остроумно! А с земли до этой самой лестницы не дотянешься. Нет… не так, лестница ещё и опускается.
И действительно, после того, как все поднявшиеся исчезли в окне, к которому от лестницы шёл небольшой деревянный помост, та приподнялась. Теперь даже если мертвяки, которые, кстати, появились поблизости, залезут на броню, лестница будет для них недоступна. А придёт время грузиться в машину, и отстрелять их прямо из окон проблем не составит.
— Крупняк у них на крыше, — заметил я край ствола с пламегасителем, торчащий из-за края крыши.
— Он самый, — подтвердил Васька. — ДШК [57] ещё, заметил?
57
Крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва и Шпагина.
— Ага, ДШК, — кивнул я. — Откопали где-то.
— Откопали или подарили им на День рождения — меня мало колышет, — вздохнул Сергеич. — Он, по большому счёту, так и получше современных, и нам его вполне хватит. Если под корму очередь загонит, то, как молочный пакет, прошьёт. И под огнём нам от него уходить метров пятьсот — шестьсот по прямой, как раз задницей к нему. Слепой и тот засадить сумеет.
— Он за парапетом крыши расположен, — сказал я, продолжая рассматривать огневую точку. — Там какое-то дополнительное усиление есть? Как думаешь?
— Нет, — не совсем уверенно ответил Сергеич. — Нет-нет. Смотри… Какая длина ствола у ДШК? Ну, не длинней, чем у «Утёса», верно?
— Наверное. Даже короче на вид кажется, — пожал я плечами.
— Ну вот, теперь сам прикинь, насколько он виден из-за парапета. К тому же он на треноге, опоры вперёд торчат…
— Точно, — согласился я. — Как всё было, так и осталось.
Парапеты крыш в таких кирпичных домах хрущёвской эпохи, в жилых ли или в административных, выкладывались всегда в половину кирпича. Им тепло хранить не надо, это просто для безопасности, чтобы случайно вниз не упасть. Бандиты заморачиваться усилением не стали, для неопытного человека даже тонкая стенка из силикатного кирпича кажется надёжным укрытием. А ведь она даже против ПК не тянет, не говоря уже о крупном калибре, вроде нашего башенного КПВТ.
— Ствол насколько задирается в башне? — спросил я Сергеича.
— Ну ты и спросил. Я что, помню, что ли? — удивился он. — С училища об этом не задумывался.
Он помолчал с минуту, вспоминая, затем кивнул сам себе с удовлетворённым видом:
— От минус пяти до тридцати градусов. Надо же, помню ещё. А ты, войска, разведка, блин, почему не помнишь ни хрена?
— У нас бээмпэшки были, ни одного бэтээра. «Бардаки» у нас были, в инженерной разведке, но фактически их на списание прислали, так что не интересовался.
— Ага, верно, отмазка у нас всегда найдётся, — «поддержал» меня Сергеич. — А что задумал?
— Да вот что… — Я показал ему направление на дом с ДШК на крыше. — Сюда он стрелять не сможет. А если хорошо рванём, то через две минуты будем там и сразу пойдём налево. Они вниз из ДШК тоже бить сразу не смогут, но у них всё же сектор лучше. Так?
— Лучше, верно. Если брать наши тридцать градусов, то огонь сможем открыть… примерно от того бетонного забора, не раньше.
Я тоже точкой открытия эффективного огня полагал начало длинного серого забора, исписанного всякими паскудными надписями.
— А они нас накроют раньше, метров на двести, — завершил мысль Сергеич.
— Вы вообще как, в своём уме? — вмешался Санёк.
Уставились на него — он всегда молчаливый такой, что его и не замечаешь, а тут голос подал.
— В смысле?
— У «шестидесятки» башня новая, на шестьдесят градусов задирает, — объяснил он. — На кой ляд на «бардаке» гнать? На бэтре подъедем и прямо снизу влупим, из мёртвой зоны.