Прорыв
Шрифт:
Нам осталось только переглянуться. Шмель крякнул, затем сказал:
— Тогда я за штурвалом. Справишься с «бардаком»?
— Да щас ты за штурвалом! — разозлился Саня. — Шумахер нашёлся. Ты детей лечи за свои умения, лучше меня бэтр не водит никто. Решайте только, кто за пулемётами.
Шмель вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул:
— Миш, прав он. А ты вот что сделаешь — с опушки прорыв прикроешь. Когда бэтээр отходить начнёт, выдвинетесь из лесу навстречу и будете отсекать возможное преследование. Понял?
Шмель поморщился, но кивнул. А что ему ещё оставалось? Новенький-то прав оказался на всю катушку, угол, на сколько можно ствол задрать, для такого плана самое главное.
— Тогда сначала давай, — заговорил Сергеич. — Шестьдесят градусов — это где примерно?
— Начало забора, как мне кажется, — прикинул я. — Проще выкрутить вертикаль до упора и, как только в прицел цель влезет, долбить.
— Это понятно, всё равно надо планировать, — поморщился он. — Итак, поехали… Нам хватит КПВТ? И что с бэтээром, что у дома стоит, делать будем?
— «Мухами» его, — пожал я плечами. — Можно и из РПГ-7, но смысла не вижу, «Мух» за глаза хватит.
— На броне поедем? — спросил Васька.
— Не, оглохнем! — запротестовал я. — В десантные люки будем высовываться. Отработать только надо, чтобы и самим без ушей не остаться, и пулемёту не мешать.
— Это понятное дело.
— Кстати, а Николай как вообще с башенным пулемётом? — озадачился Сергеич.
— А чего там сложного на такой дистанции? — удивился Васька. — Там и двухсот метров не будет, наводи да бей, никаких проблем.
— Тоже верно.
Сергеич ещё немного поводил биноклем, затем кивнул:
— Годится. Должно сработать. Раз уж рассчитываем на наглость, то такой маневр наглый вполне. Остаётся проблема с бэтээром в проулке, тоже продумать надо по нотам.
— А по нему сразу две «Мухи» отстреливаем, — сказал я. — Прямо разложенными под руками пристроим четыре штуки, пока туда гнать будем. Сразу после поворота две в коробочку выбрасываем и ещё две в крышу, в пулемёт, чтобы мало не показалось.
— Хорошо. Так и сделаем.
— Надо по бойлерной разобраться. Разведать ничего не получается, туда пойдём наугад. Как будем действовать?
— Схему достать?
— Я её и так наизусть помню. Не надо бумажками белыми даже здесь мелькать, мало ли кто сюда таращится?
— Два километра, не меньше.
— Да и чёрт с ним. Всё равно. Пуганая ворона куста боится. Что по бойлерной?
— А что по бойлерной? — переспросил Сергеич. — Тут уже как повезёт. Наружных повреждений я не вижу. Не думаю, что кто-то там специально внутри всё ломал. Люк там самый обычный, даже если и подняли, то за ним решётка. С виду — вход в канализацию, как оно и есть, собственно говоря, лезть никто не станет. Только нагадить могли из любви к искусству.
— Ладно, для решётки эластит пойдёт, есть немного. Какая она по высоте? — спросил я.
— Метра полтора там. Насколько я помню. Я туда в последний раз лет семь назад лазил.
— А толщина прутьев?
— С палец. Указательный. Твой, — в три приёма ответил Сергеич. — Сантиметра полтора, как я думаю, крепкая решётка. И прутья частые.
— Понятно. Значит, нам надо удержать бэтээр у бойлерной и не дать его сжечь ровно столько времени, сколько мне потребуется взорвать решётку. И убедиться, что проход есть, иначе потом пешком сваливать придётся. Затем машину отпускаем, пусть убегают, а сами минируем вход и уходим тоннелем. Что думаешь?
— А что тут можно думать? — пожал он плечами. — Нет других вариантов. Если пытаться ночью пройти, втихую… Если засекут, то с этого поля уже не уйдём.
— А засекут ли? ПНВ у них есть? Сомневаюсь. Хотя за забором-то что делать будем?
Хоть я сам план с прорывом на броне и одобрил, но браться за него не хотелось. Очень уж всё на «авось» в нём рассчитано. Что прорвёмся, что бэтээр потом сумеет скрыться, что в бойлерной спуститься удастся, и всё это под обстрелом с крыш. Если бы удалось пройти так, где ползком, где перебежками, скрытно… До периметра мы так дойдём, пожалуй, если постараемся хорошенько. А вот за забором уже трупаки бродят, и скрытности нашей дальше грош цена. Придётся отбиваться, поднимется шухер, и последние пятьсот метров от пролома до бойлерной превратятся для нас в путь в преисподнюю. Нет, не работает в новом мире старая тактика. Мы, пока по местным лесам шлялись, от зомби с мутантами отвыкли, а теперь перед нами город, пора заново привыкать. Тут зараза погуляла не хуже, чем в Москве, разве только масштабы поменьше.
— Ладно, хватит гадать, — сказал Сергеич. — Приняли решение, будем и дальше по плану действовать.
— Давай, что нам ещё остаётся? — вздохнул я.
Действительно, а что ещё делать? И лезть туда неохота, и назад повернуть уже не сможем — слишком близко подошли к цели нашего похода, теперь уже по-любому туда полезем, хотя бы из чистого любопытства, для того, чтобы узнать, а правильно ли мы сделали, когда сюда направились?
— Я машину готовить пойду, — заговорил Санёк. — Когда выходим?
— Сегодня и двинем, как стемнеет. ПНВ у бандитов если и есть, то только в бэтээре, а его мы в первую очередь загасим. А если он загорится, то ещё и всех вокруг слепить будет, нам даже легче.
— Возражений не имею, — кивнул Сергеич.
— Нормально, — подтвердил Васька.
Валявшиеся сзади на траве Шмель и Большой промолчали. Николай остался с машинами, в охранении.
Анатолий Ерёменко
27 мая, пятница, день
Весь день Ерёменко провёл, словно на гвоздях. Извёлся весь, то сидя на броне командно-штабного «Водника», утыканного антеннами, то бегая возле него кругами, то усаживаясь в салон командирского «Тигра». Машины расположились на холме неподалёку от периметра закрытого города, выбрав это место по условиям приёма радиосвязи. Все остальные его люди были в разгоне, приданы загонщикам на усиление. У самого Анатолия настроение было такое, что заместитель Витька Серых несколько раз осведомлялся о его самочувствии. Ерёменко понимал, что сейчас решается его дальнейшая судьба — стоит ему провалить дело и дать Крамцову уйти, и обратно можно не возвращаться.