Прорывая мрак времён

Ермакова Александра Сергеевна

Холодок подхватил эстафету, прогнав по телу ледяной озноб и сжав на горле невидимые пальцы. Вернуться в мотель? Просить укрытия у оборотней? От страха парализовало, в висках будто затянула песню дрель. Сверло усиленно жужжало: «Варгр… муж… правда… смерть…»

Отчаянье «хлыстом» подгоняло страх. Притупляло сознание, отгоняло разумное. Катя прибавила газу — прорваться сквозь непогоду, а там до Кинг-Йорген рукой подать! Фары мотоцикла — единственное освещение в подкравшейся мгле. Перед глазами расплывалось как никогда. Очертания шоссе маячили размытым пятном: спирт не желал выветриваться: разгневанные небеса не скупясь, поливали, точно одаривали.

Главное — внимание. Дорога бурлила, по асфальту бежали дождевые реки. Байк заносило при каждом крутом повороте, колёса поднимали волны брызг. Катя удерживала газ. Не сбавлять скорости! Если потерять бдительность — Варгр догонит. Это пугало больше всего. Что будет дальше? Сама

раздразнила… Драгор Бъёрн прав: алкоголь «развязывал язык» во всех смыслах. Адский напиток. Голова тяжёлая. Тело налилось свинцом. Куда в таком состоянии ехать? Протрезветь бы для начала… Натворила дел?!

Нет, теперь спасёт только побег.

Кренсберг. Снова всё бросить! Так лучше — мосты нужно сжигать.

Катя испуганно вскинула голову. Небо вновь содрогнулось, заискрилось кораллово-пурпурным. Выплюнуло ализариновую кривую и разящим копьем воткнуло недалеко от дороги, на миг окрасив кровавым, чёрную полосу леса. Гуща остроконечных великанов-сосен и приземистых кривых берёз — неприступна, безжизненна…

По коже пробежал холодок. Запах оборотня, настигающего с ужасающей прытью, смешался с трупным смрадом нескольких ламий. Двух, трёх… Катя изо всех сил всматривалась в темноту. Что-то происходит, но чутьё молчит. Почему?.. Варгр, что б его!..

Вглядывалась сквозь прозрачную стену дождя до рези в глазах. В сумраке леса мелькнула тень. Громадина с широкими крыльями выпорхнула на трассу, будто самонаводящаяся ракета. Катя вильнула в единственный узкий коридор шоссе — колёса, взвизгнув, пробуксовали — мотоцикл наклонился. Судорожно удержала руль и выровняла. Огромная летучая мышь, с хлопком крыльев юркнула следом — когтистые лапы чиркнули по плечу, защитному шлему. Оскалившийся, красноглазый монстр обогнал с невиданной скоростью, ловко развернулся и спланировал навстречу. Длинные клыки угрожающе сверкнули — щёлкнули, чуть не зацепив. Катя в последний миг крутанула в сторону и нажала газ. Подбросило вперёд, будто воткнулась в стену — от толчка едва не слетела с байка. Шлем заскрежетал, точно его сминали тиски, металл давил на голову. От боли звёздилось в глазах. Катя махом расстегнула ремень… Чудовище утянуло шлем. Волосы растрепались, пряди кидало в лицо, ливень словно насмехался — поливал как из ведра.

Накатила свобода, и вновь дёрнуло только теперь за плечи, отрывая от мотоцикла. Катя, что есть сил, вцепилась в руль, сжала ногами корпус байка — ламия поднимал рывками, оглушающе шлепая крыльями. Мотоцикл жалобно рычал, колёса бешено вращались, не ощущая твёрди.

Вот и конец… Бурное воображение издевалось — подкинуло красочных кадров: эпизоды кровавой расправы, а после — сдачи останков королеве Ламии, пролетели один за другим.

Силы иссякли, пальцы разжались… Несколько секунд монотонного гула дождя… и послышался металлический грохот. Очередная волна смрад ударила в нос — раздался новый хлопок у обочины. Катя обречённо разлепила глаза. Из темноты вылетело ещё одно чудовище. Метнулось тараном, будто собиралось если не вырвать жертву, то хотя бы отодрать кусок. Оскаленная пасть, блеснувшие когти — смертельное оружие исчадие ада избежать, которое, в данной ситуации, невозможно. По телу пробежал разряд ужаса, мышцы свело. Упырь перед самым носом взмыл и с жутким лязгом атаковал первого.

Удивление, недоумение улетучились в раз… Тряхнуло так, что аж зубы клацнули. Катя беспомощно зависла в пустоте. Свобода, щекочущая нервы и пугающая лёгкость на грани разрыва сердца, заставили его на затяжной миг остановиться… выдать неровный, весьма чувствительный стук… Так вот что значит, парить аки птаха?! Душа выпорхнула, желудок прилип к горлу, кишки стянулись в тугой узел. Размахивая руками, ногами, Катя стремительно падала под аккомпанемент смачно чавкающих упырей, с остервенением кромсающих друг друга. Тёмные пятна сталкивались и разлетались, чтобы вновь броситься навстречу. Картинка «воздушного побоища» ускользнула — неумолимо тянуло вниз. В голове настойчиво колотило дятлом: «Беды не избежать! Рожденный ползать, летать не может… Кошачьи сверхспособности не спасут!» Мозг расплющивало, тело изворачивалось, подыскивая менее болезненную позу для приземления.

Опять дежавю… Хотя авиакатастрофа не давала настолько масштабных ощущений полета. Но что объединяло оба случая — незабываемость пережитого и испытываемого! Сознание рассеивалось, асфальт приближался с космической скоростью. Смерть…

Надсадный звериный рык на долю секунды прорезал повисший звон — знакомый и пугающий не меньше, чем падение, в подробностях расписанное воображением. Мозг отдал команду телу, и еще до приземления умудрился свести его судорогой. Ожидаемый удар… смягчен. Мохнатый зверь не дал встретиться с дорогой — снес точно защитник в бейстболе, выбивающий квотербека до пасса. Трава не спасала — Катя захлебнулась болью, вспышка ослепила. Скрипели жилы, суставы, позвонки трещали —

кости словно попали в камнедробилку, в мягкую землю вминало, будто утрамбовывала лом-машина. Жажда выживания дала силы на решающий толчок: попытаться избежать гибели можно только преобразовав энергию падения в энергию вращения. Природа об этом позаботилась, инстинкты самосохранения вновь проснулись. Человеческая сущность цеплялась за жизнь как могла, под стать ей кошачья… заставила, стиснув зубы, кувыркнуться. Новый разряд боли на миг унёс в небытие. Только звук обрывающихся мышц, точно гитарных струн — напомнили: о смерти ещё будешь молить! Нещадно переворачивало вверх тормашками — несло как с горы, пересчитывая выбоины, бугры неприветливого, грубого спуска — обочины дороги. Координация утёряна, тело — изувеченное месиво. Вопреки желанию вращало по инерции… Лоб, макушка, затылок, хребет, плечи, ноги… кувырок… колени, грудь, лицо… Так по кругу снова и снова. С завидной точностью, последовательностью ударялась, пока мощная пульсация крови в висках не перешла в нарастающий звон, он истончился до писка и вовсе — оборвался. «Перекати поле» замедлило вращение, но на последнем витке повстречался камень. Черепушка едва не треснула, дыхание вырвалось с клокотом, во рту мерзкая сладость. Катя обессилено распласталась, уткнувшись в мокрую траву «горящим» лицом.

Кхм…тонуть ещё не приходилось…

Звёзды плясали с угрожающим вращением, перед глазами проносился золотой фейерверк. Сквозь пропадающее сознание… послышался грубый норвежский:

— Dritt, — громыхнуло совсем рядом. Голос смягчился: — Dum…

Затянуло в утопию…

Глава 25

Нестерпимый жар как от костра мешал насладиться невесомостью. Тело сжали раскалённые хомуты, нарушая мнимый покой — ведь так хорошо зависла в «нигде». Мир без боли, страха, отчаянья, суеты, горя, нервных потрясений… С убаюкивающей мелодией, но заевшими словами: «Dum… … Stupid… Дура…» Тембр низкий, хрипловатый, обволакивающий бархатом — Варгра… Но языки, эмоциональность… Словно брошены в разных ситуациях и даже больше — веках… Темноту нарушали вспыхивающие искры, будто несмелые искры от огниво в неумелых руках.

Ламии! Они были рядом… схватили… удирать!

Пошевелиться не смогла, разлепила веки — от рези потекли слёзы. Утихал звон, просочились звуки: шелест листьев, хруст веток, шумное, неровное дыхание… Силясь рассмотреть, что же вырвало из нирваны до воспоминания о мутантах-упырях, шевельнулась и застонала. Пульсирующая боль стучала в висках, к горлу подкатила тошнота.

Холод проник отовсюду, сердце едва не остановилось — Катя провалилась и тотчас ощутила под собой твердь. Горячий воздушный поток обжёг кожу на лице: сменился на нежное прикосновение к щеке. Чуткое, трепетное… Немного потянуло за футболку — раздался треск… Чёрт! Ткань рвут… Отпустило. Катя нехотя открыла глаза и глубоко вдохнула. Грудь отозвалась ноющей болью.

Дождя нет. Сумрак отступил. На небе привычная серость. Рядом уже никого… Тишину нарушил лёгкий хруст, сопение, торопливы шаги. Кислород перекрыли, пространство сузилось — Варгр навис горой. Присел на корточки, склонился. На хмуром лице читалась тревога, в глазах пылал недобрый огонь. Катя вымучено зажмурилась — ледяное касание мокрого равноценно покалыванию иглами, после изъятия которых, наступает блаженство. О-о-о… на губах заиграла живительная влага. Катя приоткрыла онемевший рот — спасительная вода струйкой потекла внутрь… обласкала опухший язык, смочила пересохшее горло и… встала поперек… Катя зашлась кашлем. Бъёрн младший услужливо повернул набок, похлопал по спине… Заботлив точно медведь — внимание чуть не убило. Каждый жест — мучительная пытка садиста, знающего как сделать больнее. Стиснув зубы, замычала, не в силах отбиться от покровителя-изверга — лишь бы вновь не провалиться в темноту… Варгр уложил на спину. С упёртостью барана всё же заставил глотнуть ещё пару капель: не церемонясь, усмирил нелепую попытку увернуться — пригвоздил к земле; вынудил открыть рот — надавил на челюсть и выжал из тряпицы остатки. Катя опешила: злость, негодование, возмущение со скоростью лавины заменись стыдом, благодарностью. Недаром мудрецы веками рассуждали над полезностью простой воды. Может, в прямом смысле воскресить ей и неподвластно, но, однозначно, зародить надежду, придать сил — да. Бъёрн младший осторожно протирал горящее лицо, оставляя морозные следы-дорожки. Окончив, секунду «сверлил» дьявольским взглядом и ласково небрежно принялся ощупывать раскалывающуюся голову: лоб, виски, макушку… Придержав за саднящий подбородок, опять заворожил глубокими глязами… и продолжил осмотр. Плечи, руки, бёдра, стопы… Жгучая боль простреливала с ускорением — тело как по команде господина оживало. Мириады колючек рассыпались по коже, напряженные мышцы подёргивало, словно опытный мастер настраивал контрабас. Суставы скручивало, кости поскрипывали, потрескивали — Катя зашипела, поморщилась.