Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
Уже ближе к концу фильма в голову пришла мысль: «А ведь там, на Урале, куда и направится экспедиция, по приказу Бориса Годунова бросили в яму дядю будущего царя Михаила Федоровича — Михаила Никитича Романова! Вроде бы в колдовстве обвинили... А вдруг его беспокойный призрак до сих пор гуляет в тех краях?» Второй внутренний голос остановил шальную мысль: «Не фантазируй! Тело давно уже перевезли в Москву и с почестями похоронили в Новоспасском монастыре...»
Мысль об экспедиции напомнила ей о Павле. И сердце более ритмично застучало. И эта же мысль, занозой вонзившаяся в душу, не давала забыть о Николя — все-таки, столько времени они с ним теплили надежду связать
Глава 17.
Вера вернулась домой в приподнятом настроении. День удался! Какое чудесное платье! А ведь к нему девушки еще и купили замечательную шляпку с асимметричными полями и букетиком желтых ирисов, прикрепленных сбоку. Понятно, что цветы неживые, но выглядели — словно только что срезали в оранжерее. А какой синематограф! И главное — после всего этого нет никакой усталости! Заряд энергии колотился внутри ее души и не позволял расслабляться. Он настойчиво требовал продолжения праздника! А впрочем, ведь оно и запланировано... При хорошем стечении обстоятельств встреча с Павлом и может стать романтическим завершением столь приятного дня.
Этот вечер представлялся ей поворотным событием в жизни. Как будто бы шла до этого по тротуару, не торопясь и не задумываясь о том, что ожидает там, за углом. А мимо мельтешили какие-то скучные серые люди. И проезжали старомодные машины и примитивные повозки... Было так пасмурно и неуютно, словно в бесконечный моросящий дождь. Шла и шла... И вдруг — увидела перекресток, расцвеченный гирляндами огней. Здесь прогуливаются счастливые празднично одетые люди, а мимо проезжают шикарные яркие автомобили и царские позолоченные кареты. И замирает восторг на губах только при виде этой картины!
Нет, конечно же, Вера не чувствовала себя обделенной судьбой. Воспитывалась она пусть и не в особой роскоши, но в стабильном достатке, а именно в нем и сколачивают приличное состояние. Не было у нее ни обиды на близких, ни ощущения разочарования от совершенных в детстве, да и в юности тоже — поступков. Тогда самостоятельность? Скорее всего, ее и не хватало! Она привыкла к сильной поддержке Валерия Петровича Арзамасцева и ощущала себя очень неуютно, когда он надолго уезжал, как, например, сейчас — опять в Афины, и опять — на несколько месяцев. Настолько привыкла, что, принимая любое решение, всегда задавала себе вопрос: а как посмотрит на это отец? Вот и сейчас, собираясь на встречу с Павлом, тоже спросила себя об этом. И — не получила ответа.
***
В семь часов, как и договаривались, он подъехал к Большой Пушкарской. В принципе, она могла бы спокойно доехать до его дома, на Невский проспект, и сама, но именно сегодня Кондратьев обещал вернуть преподавателю Женского педагогического института Орлову фотоальбом по истории Санкт-Петербурга, который брал для подготовки к конференции в рамках трехсотлетия Дома Романовых. А Вера жила совсем рядом с институтом. Почему бы и не заехать?
На бархатистый беж, купленный сегодня у Аннет, она накинула легкий укороченный жакетик, чтобы не шокировать своего кавалера. Нельзя предстать перед ним в новом стильном образе в первые же минуты свидания, нужно раскрывать этот образ постепенно. Тот злополучный ридикуль с такими же, как на платье, ирисами, без дела валявшийся на верхней полке платяного шкафа, как и ожидалось, отлично подошел к обновке. Шляпка? Да, как же без нее? Ну, а уж японским веером девушка злоупотреблять не стала — все же не на официальный раут собралась.
— Верочка! Приветствую! — Павел подъехал вовремя и махал ей рукой из машины, привлекая внимание. Эх,
— Прекрасно выглядишь! — не дав ей ответить, продолжил он. — Даже не ожидал, что увижу не учительницу... а... — он не находил подходящего слова.
— Привет, Павел! — весело ответила она, резко изменив грустное выражение лица. — А у меня закончился учебный год, так что учительницу ты еще долго не увидишь!
— А ты ведь еще и частные уроки даешь?
— Да. Но летом многие дети уезжают за границу...
— Понятно... — Павел помог Вере удобно устроиться на заднем сиденье и сел за руль. — Сегодня я — за водителя! Куда желаете, мадам?
— Конечно же — в Париж! — подыграла ему Вера. — Там сейчас начались «Русские сезоны»!
— О-о-о, мадам, вы интересуетесь не только персидским языком?
— Je parle francais! — ответила она.
— Super! Magnifique! Я восхищен!
Павел вполоборота посмотрел на Веру, остановив свой взгляд уже не на платье, как это было до этого, а на ее глазах — двух бездонных карих озерах. Они горели азартом, необычайным восторгом, самозабвенностью... Ее глаза сейчас так походили... Стоп, где же он видел точно такие кофейные омуты?
— Я ведь и французскую музыку люблю! — добавила она. — Видела у тебя в гостиной граммофон... Только почему-то не включил его прошлый раз...
— Какой там граммофон, когда Олег весь вечер просидел в обнимку с пианино?
Вера вздрогнула, вспомнив жуткие предсказания этого концертмейстера-астролога.
— Ты с ним дружишь?
— Как сказать... Особых чувств к нему не питаю, а... иногда вот... где-то наши пути и пересекаются...
«Слава Богу! — подумала Вера. — Навряд ли светило науки Королев наябедничал Павлу о том, что я интересовалась Полиной! А впрочем, какое сейчас это имеет значение?»
Увидев каменные ступеньки знакомого парадного подъезда, Вера прервала свои размышления. Павел подал ей руку, помогая сделать шаг на мощеную дорожку, и она с легкостью бабочки преодолела это расстояние.
***
В гостиной было еще светло. Июньское солнце не торопилось на покой, словно не хотело прощаться с нашими героями и яркими лучами пробивалось между не до конца зашторенными темно-серыми портьерами. Вера бросила беглый взгляд на тяжелую массивную мебель — приземистый зеркальный шкаф, стол с крутыми углами и под стать ему стулья с высокими спинками. Мебель очень походила на его хозяина — такого же основательного, фундаментального... По крайней мере, так казалось Вере. А вот тот самый диван, в тон портьер, на нем в тот день сидели две дамы — в ярком пунцовом наряде Полина Сандалова и в бледно-оранжевом — Леночка Протасова. Так мало времени прошло с тех пор, а все словно поменялось местами... Полина повредила свое личико с тонкой кожей и выразительным греческим носиком и лежит до сих пор в больнице. А Лена... да, она очень даже неплохо устроила свою судьбу, встретив Олега. А казалось бы — все будет наоборот: первую ждет феерическое счастье, а вторая так и будет оставаться в тени.
Вера подошла к дивану и, сначала нерешительно, а потом с полной уверенностью хозяйки положения устроилась на нем. «Видимо, в этом месте и есть какая-то мистика, — подумала она. — Посмотрим-посмотрим...» и повернулась лицом к Павлу. Он в это время подошел к граммофону.
— Включить французскую музыку?
— Конечно!
— А что тебе больше нравится: легкий, водевильный жанр или более изысканный, современный? Ты как относишься к музыкальному импрессионизму?
— Ты знаешь, Павел, в художественном творчестве я его воспринимаю...