Прощай, Германия
Шрифт:
Другие офицеры уже закончили возню с рапортами и анкетами и уставились на начальника.
— Ну, все, что таращимся? Живее берите обходные листы, на оформление дел сегодня и завтра.
Придя домой Громобоев огорошил супругу, она впала в транс, не веря в своё счастье.
— Не врёшь? Ты часом не пьян? Опять вместо службы сидел в гаштете со Странко и Толстобрюховым?
Эдуард отрицательно покачал головой, и на лице его засветилась лучезарная улыбка.
— Точно это не слухи?
— Нет! Я уже рапорт написал, тебя не спросив. Хотя если ты против…
— Громобоев, ты псих? Конечно, хочу остаться!
— Тогда собираем манатки. Завтра я уезжаю на новое место, а через несколько дней вернусь за вами на машине.
Ольга заглянула в календарь. Принялась что-то подсчитывать.
— Сегодня двадцать восьмое октября. Я видела на подъезде объявление — десятого ноября отключат воду и электричество в квартирах. Успеем уехать?
— Думаю, успеем, — заверил жену Эдик и помчался оформлять документы.
В штабе его ждал Кожемяка с пачкой бумажек. В глазах приятеля читалась зависть. Андрей пояснил ситуацию и ввёл Эдика в курс дела, почему ему и другим товарищам выпало счастье.
— Этой зимой, как обычно бывает в ноябре-декабре, офицеры подали рапорта на поступления в Академии, и тут вдруг на тебе — объединение Германии. Летом они уехали сдавать экзамены, в июле-августе успешно поступили, а в это время вместо марок ГДР получка пошла в бундасах, на которые можно купить и машины, и аппаратуру и шмотки. А в Москве что делается? Талоны, купоны, дефицит? В магазинах длинные очереди и пустые прилавки, того и гляди голод начнётся! Жёны быстро смекнули, да и мужи тоже сообразили, дружно отказались учиться, написали рапорта и поехали обратно в Германию. Об этих любопытных фактах написали в газетах, и поднялась шумиха. Мол, как же так, офицеры, особенно политработники, предпочли карьеру и учёбу на жизнь в капиталистической стране! Променяли идеи на валюту! Какой скандал! Об этой шумихе узнал начальник Главного Политического управления и велел всех хапуг и рвачей вернуть обратно! (Хорошо ему генерал-полковнику сытому и всем обеспеченному так заявлять!) Генерал Лизичев так и распорядился: не хотят учиться — ладно, но хрен им, а не Германия! И действительно, приказал всех срочно откомандировать во внутренние округа. Пока они поездом ехали в свои части, их обогнал приказ о замене. А на кого заменить? Чтобы не заморачиваться, решено набрать из нашей выводимой армии группу вновь прибывших и прослуживших менее полугода ветеранов войны и ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС. Ты, Громобоев попал в число этих двадцати счастливчиков! Радуйся!
Эдик пожал руку приятелю.
— Не журись, Андрей! Думаю, в Ленинграде ещё встретимся…
— Может быть… — ответил с завистью Кожемяка. — Эх, а мы через десять дней с Черновым погрузимся в свои старенькие машинёшки и поедем домой. Я за свой десятилетний «Форд» спокоен, надёжный аппарат, а вот как Сёмка на убитых «Жигулях» доедет до границы — даже не знаю… Придётся брать на буксир, если что…
На следующее утро, в шестом часу Эдуард в приподнятом настроении уже ехал в неизвестный ему Цайц, который опять следовало найти самому. Но сначала предстояло попасть в Намбург, где размещался штаб дивизии.
Громобоев подхватил чемодан, прыгнул в пригородный поезд идущий до узловой станции. В Рослау он посмотрел масштабный план железных дорог и нашёл этот самый городок Намбург. От Цербста это место находилось довольно далековато, гораздо южнее, что тоже хорошо, значит и климат теплее.
Капитан предусмотрительно купил в привокзальном кафе сардельку с булочкой, густо намазал её горчицей и кетчупом. Запил завтрак пивом, не смог себе отказать в удовольствии — купил пару банок. Как говорится: заморил червячка. До штаба добираться предстояло несколько часов, с двумя пересадками, запах наверняка за дорогу выветрится, а раз так, то можно было слегка расслабиться, тем более что режим жёсткой экономии марок окончился!
В вагоне скорого поезда было жарко, и Громобоев расстегнул плащ-пальто, сверкнув на солнце орденами, ему опять предстояло ходить представляться командованию, а этот ритуал предусматривал парадную форму. Вначале скорый поезд домчал его до Лейпцига, а потом другой, медлительный и скрипучий четырех вагонный состав, напоминающий пригородный трамвай довёз в Намбург, далее по приметам характерным для советских гарнизонов, добрался до штаба дивизии.
Войдя в старинное серого цвета здание штаба, Эдуард отметился в кадрах, оставил там свой багаж, узнал у дежурного, где находится начальник политотдела, встал у дверей с табличкой «полковник Косьяненко» и стал ждать начальство. Прошло полчаса, и от нечего делать Громобоев принялся изучать стенд лучших офицеров дивизии, в надежде узнать знакомое лицо. Эдик просмотрел два десятка фотографий в парадной форме, половина с боевыми орденами — однополчане по необъявленной войне. Не обнаружил ни одной знакомой физиономии, а жаль, ведь где-то в этих местах служит Лука, Степанцов и бывший комбат Пустырник. Эх, отыскать бы боевых друзей, чем чёрт не шутит!
«Найду — славно покутим!» — размечтался Громобоев, но внезапно его размышления прервал неприятный скрипучий голос и вернул к реальности.
— Капитан! Почему не приветствуешь старшего по званию! Громобоев минуту назад видел краем глаза какого-то солидного офицера в конце коридора, но не придал значения, мало ли начальников может шарахаться по штабу дивизии.
Эдуард резко развернулся на каблуках — перед ним стоял маленький усатый полковник с колючими, злыми глазами, который свирепо играл желваками и таращился на него. Казалось он пытается испепелить взглядом провинившегося, или насквозь пробуравить чёрными зрачками. Громобоев узнал начальника политотдела, его фото висело на другом стенде — среди фотографий командного состава армии и дивизии в фойе первого этажа. Капитан резко приложил руку к фуражке и отдал молодцевато честь.
— Кто таков? — вновь рявкнул полковник. Повторяю вопрос, почему не приветствуешь старшего по званию?
— Я читал информацию на стенде, смотрел фотографии, — начал оправдываться капитан.
— Не заметил он! Начальство надо замечать даже спиной! Интуитивно чувствовать его приближение! Ты откуда взялся, нахал?
«Неужели нужно обязательно орать?» — мелькнула мысль. — «По-человечески говорить совсем разучились? Он видимо и на жену орёт, или наоборот, дома его самого имеют в хвост и в гриву, а тут он отыгрывается на подчинённых?»
— Капитан Громобоев, замполит танкового батальона. Прибыл из Третьей Ударной армии для дальнейшего прохождения службы.
— Нет такой должности — замполит! — вновь зарычал полковник.
— Виноват, заместитель командира батальона по политической части.
— То-то же! Ладно, зайдешь через полчаса! Я пока занят, — буркнул полковник и скрылся за дверью.
Обескураженный таким грубым обращением и негостеприимным приёмом Эдуард простоял не полчаса, а все сорок минут, и лишь потом постучался и вошёл. Полковник сидел, вальяжно откинувшись в кожаном кресле, и читал свежий номер «Правды». Рядом на большущем письменном столе, лежала ещё целая стопка газет и журналов.
— Сказано же было через полчаса! Прошло сорок минут! Почему опаздываем? Где болтаемся?
— Я стоял за дверью, ждал приглашения.
— Ах, вам особое приглашение нужно! Может быть, ты нам одолжение делаешь, тем что прибыл служить?
«Ну, вот, пошло, поехало! И этот тоже как принято в среде высокопоставленных комиссаров — хам и мурло», — подумал с грустью Громобоев. — «Неужели нельзя разговаривать по-человечески?»
— И нечего передо мной рисоваться орденами! Мы тут тоже как на переднем крае, стоим на передовых рубежах холодной войны! Ордена орденами, а тут служба! Много понаехало вас с Афганской войны таких нахалов! Ладно, езжай в полк, там посмотрим, каков ты в деле, а то ведь живо отправлю домой в Союз!