Прощай, Германия
Шрифт:
— Да я уже женат, поэтому не сплясать.
— А кто сказал, что брак — это навсегда и нельзя сплясать на следующей твоей свадьбе? Только захоти…
— Ну, если так, тогда ладно. Ловлю на слове, потом припомню обещание о диких плясках…
В дивизионном медсанбате Громобоева быстро осмотрели, аккуратно перегрузили в другую машину и без промедления повезли в армейский госпиталь за сотню километров в город Веймар. Правда наши вояки его чаще называли Ваймаром, но в принципе им было без разницы, что Ваймар, что Веймар один хрен как называется то место, где приходится временно служить. Главное дело,
Прежде Эдуард бывал несколько раз в Веймаре в штабе танковой армии, но добирался своим ходом, приходил ногами, а теперь его везли лёжа. Красивый и старинный город был этот Веймар, прекрасный и манящий своей готической позднесредневековой архитектурой. Именно в этом городе была учреждена республика после разгрома Германии в Первой мировой войне и отрешения от власти императора кайзера Вильгельма II. Так называемая Веймарская республика. Тут родились и творили несколько писателей и композиторов, а ещё в окрестностях города размещался выше упомянутый, печально известный концентрационный лагерь смерти — Бухенвальд, с его газовыми камерами, печами крематория, и прогремевшим на весь мир печальным и ужасным набатом.
«Веймар, так в Веймар! Ведь не в Бухенвальдскую лечебницу к какому-нибудь доктору-эксперементатору Менгеле…», — попытался сквозь боль сам с собой пошутить Эдик.
Глава 6. Госпиталь
Глава, в которой наш герой, получив тяжелую травму, попадает в военный госпиталь, описываются его больничные мучения и мытарства.
Пока добрались до госпиталя, наступил вечер. За время всех этих переездов и перемещений в желудок капитана не попало ни крошки, но боль перебивала всякое чувство голода. В приёмном отделении покалеченного осмотрели, опросили, пощупали, потрогали, сделали рентген, вкололи обезболивающего, закатили на каталке в коридор, и оставили мучиться до утра. Врачи ушли по домам, на отделении на посту осталась лишь дежурная медицинская сестра, да мечущийся туда-сюда дежурный врач.
— Сестра… — жалобно позвал Громобоев. — Сестра! Подойди…
— Ну, чего тебе, боец? Что стонешь? — сердито бурча, накинулась пожилая женщина на неугомонного больного.
— А почему я лежу в коридоре, а не палате?
— Радуйся! В коридоре — не морге! — чёрно юморнула медичка.
— Радуюсь… Но я не боец…, я капитан…, — обиделся Эдуард. — И все-таки, почему лежу в коридоре, а не в палате?
Медсестра порылась в бумагах, взяла историю болезни, удостоверилась в правдивости слов больного и на некоторое время задумалась. Женщина сказала «чичас», ушла куда-то, затем вернулась, ведя за собой хлипкого вида бойца в больничном одеянии. Вместе они вкатили каталку в какую-то переполненную палату и оставили в центре прохода.
— Полежи тут до утра! Может тебе утку принести?
Эдик отрицательно замотал головой.
— Есть не хочу, всё болит…
Медсестра невольно прыснула смешком.
— Эта утка не съедобная, а для сбора мочи.
— A-а… тогда неси… — жалобно произнес пострадавший, и из его глаз выкатились жалостливые к самому себе слёзы и он подумал: «Только бы не жить в обнимку с этой уткой! Только не это! Не хочу быть Николаем Островским! Лучше быстрая смерть, чем влачить такое
До утра капитан Громобоев пролежал в огромной солдатской палате на шестнадцать койко-мест в центре прохода семнадцатым пациентом. Время от времени о его лежбище спотыкались больные бойцы, крепко задевали, и эти толчки отдавались в спине и вызывали боль.
После завтрака объявилась необъятная в талии санитарка, со столь же необъятной злостью на окружающий мир и особенно на этих задохликов пролёживающих бока на казённых харчах, вместо того чтоб отдавать долг Родине доблестной и добросовестной службой. Швабра в её руках небрежно обмела пыль между койками, и всё было хорошо, до тех пор, пока она не упёрлась задом в дужку мешающей движению кровати.
— Ити ж твою душу! — выругалась тётка. — Чего разлёгся тут? А ну подвинься!
— Не могу, спина болит, — простонал Громобоев.
— Спина у него болит! А у меня тоже хребет ломит, особенно на погоду, но я ведь работаю. Подвинь свою койку, кому сказала!
Санитарка явно не собиралась униматься в своем уборочном рвении, поэтому Эдик из последних сил прошипел что-то нецензурное и велел убираться вон.
— Тетя, он офицер, — подсказал санитарке какой-то боец-задохлик, и шумная баба, осознав свою промашку, бочком-бочком покинула палату. Добравшись до поста, она на всякий случай уточнила, кто это лежит не на месте, крепко прикусила длинный язык и, убедившись в правоте солдатика, быстро переместилась наводить чистоту в другое помещение, а именно в кабинет начальника отделения.
Там она долго пыхтела, бурча о беспорядке, натирая видавший виды линолеум, пока врач не попросил прекратить терзать пол.
— Прекратить? Да я одна на отделении за порядком слежу! Везде форменный бардак, — заявила санитарка. — Замкомбата в палате с солдатами лежит, мыкается сердешный и ни кто к нему на помощь не идёт, не лечит.
Хитрая санитарка, таким простым способом, решила себя обезопасить от потенциальной жалобы на свою недавнюю грубость.
— Какой ещё замкомбата?
— А я почём знаю? Капитан, танкист. Валяется брошенный на проходе посреди солдатской платы, работать мешает.
Доктор потребовал принести медицинскую карту, а медсестра сразу вспомнила, что забыла сообщить начальству о новом пациенте. Доложила, получила нагоняй, а завотделением отправился на обход. Так или иначе, после осмотра Громобоев очутился в более комфортабельной палате для восьмерых.
Лечение капитана протекало медленно и болезненно. Медленно, потому что вставать пациенту строго настрого запрещалось, а лежать пришлось только на спине. И никаких движений, поворотов, подниманий, вставаний. Жить такой аморфной жизнью живчик Громобоев не привык. Полная беспомощность, особенно перед своими естественными надобностями.
— Если хочешь быть здоров — слушаться меня и выполнять! — велел подполковник-травматолог. — Примерно месяц придется полежать на спине, потом начнем осторожно поворачиваться на бок, а затем аккуратненько — на другой. А вставать разрешу месяца через полтора, не раньше. Все зависит от динамики, но будем надеяться на лучшее…
Диагноз капитана удручил. Травмированный капитан не выдержал и яростно застонал, а травматолог потрепал ласково и утешительно по руке больного и пошутил:
— Зато в бездвижимости есть и плюсы — отоспишься за всю предыдущую бурную жизнь…