Прощай, Германия
Шрифт:
Солдат продолжал ещё что-то забавное рассказывать, из своей жизни бирюка и нелюдима, но Громобоева сморил сон.
Ночью подогнали маневровый тепловоз, и вагоны поползли по узкоколейки вглубь глухого заиндевелого, заснеженного леса. Через пару часов добрались до места назначения. Какой-то сержант по приказу офицера побежал принимать эшелон, и вскоре вернулся с дурной вестью. На одном вагоне, с верхнего люка на крыше сорвана пломба.
— Может быть, всё на месте, в сохранности, но кто знает…
Эдуард в сердцах, грязно и витиевато ругнулся.
— И что нам делать?
— Ждать пока разгрузим, пересчитаем. Дня два уйдет на это, — ответил местный офицер. — Ставь на довольствие бойцов в столовую, сели их в казарму, а сам размещайся в общаге. В солдатской столовой покормят, если денег нет. Обычно ваши из Германии все без денег приезжают. А ты как? Привез ли какие сувениры? Магнитофон, кассеты, зажигалки, презервативы?
— Я пуст, собирался в спешке и как-то не подумал… — развел Громобоев руками.
— Жалко, — искренне расстроился старший лейтенант. — В следующий раз обязательно привези чего-нибудь. Мы же не за просто так возьмём, мы купим…
Пару дней из вагонов выгружали ящики в машины, потом пересчитывали снаряды, а Эдуард все эти дни нервничал и переживал, чтобы всё сошлось. Не должно быть недостачи, загружали под контролем Бордадыма и Ницевича, да и в движении охраняли бдительно. И все же тревожился, а вдруг?..
Сошлось! В штабе базы хранения какие-то начальники подписали накладные, отметили командировку, и караул поспешил обратно домой, точнее сказать к месту службы, в Германию.
Глава 4. Невольные безбилетники
Глава, в которой рассказывается, как караул возвращается в Германию, и попадает в передрягу, а в полку заводит себе первого друга.
Поезд из Советского Союза как обычно прибыл во Франкфурт среди ночи, поэтому караул переночевал на вокзале, дожидаясь поезда на Лейпциг. Солдаты дружно храпели лёжа на лавках, по очереди охраняя имущество, а Громобоеву не спалось, он даже тихонечко насвистывал весёлые мотивы. Капитан искренне радовался, что всё удачно завершилось, без происшествий: снаряды сдал, автоматы и патроны в целости и сохранности, солдаты вели себя замечательно, без замечаний и нарушений воинской дисциплины.
Эдик невольно расслабился и слегка потерял концентрацию. Утром едва открылся привокзальный буфет, капитан купил на всех свежих сосисок в тесте, колы бойцам, и пару банок пива «Хольстен» для себя. А тут как раз и поезд подали. Отлично! Через три-четыре часа дома!
Загрузились с котомками и ящиками в вагон, Эдуард с характерным щелчком сорвал крышку с пивной банки, сделал пару глубоких глотков пенящегося напитка, с наслаждением вытянул ноги в сапогах и, блаженствуя, улыбнулся. Мурлыкая песенку он поглядывал в окно и любовался мелькающими пейзажами: ухоженными городками, «причесанными» перелесками, ровными хорошими дорогами.
Громобоев допил пиво, доел сосиску, и его потянуло в сон. В это время в вагон вошла бригада немецких железнодорожных контролёров. Вначале они подошли к солдатам, сидящим ближе к выходу, сержант кивнул на старшего. Дама с сумкой и компостером подошла, и поздоровавшись спросила:
— Гутен таг! Битте, билетен!
— Гутен так, — ответил ей Эдик вальяжно и протянул проездные на пятерых человек. — Битте, фрау.
— Найн билеттен! — вдруг заверещала кондукторша и к Громобоеву устремилась вся бригада из четырёх человек.
И только тут капитан осознал, что совершил непростительную промашку, рано расслабился! Он позабыл проставить дату, а проездной без даты — недействителен! Как Эдик не умолял — немцы были непреклонны — билетов нет, плати штраф. Громобоев пояснял, что и денег тоже нет. Контролеры пообещали вызвать на ближайшей станции полицию или русский офицер должен подобру-поздорову высадиться.
Делать нечего, пришлось на какой-то станции под кудахтанье контролёрши вытащить на перрон большую металлическую шкатулку-сейф с патронами и автоматами, ящик с посудой, караульные тулупы. Немцы составили протокол, но проездной так не отдали, конфисковали. Вот же проклятые педанты!
«Чёрт подери! И как я мог забыть про дату в билете!» — укорял себя Громобоев. — «Что делать? Как теперь добираться до гарнизона? Билеты на всех стоят примерно сто марок, а денег нет!»
Немцы-пассажиры стоявшие на перроне, посматривали на незадачливых военных с грудой барахла с усмешками. Капитан сообразил, спасение может быть только одно — найти воинскую часть, свои непременно помогут. Или хотя бы будет возможность позвонить в часть.
Эдик подошёл к дежурной по вокзалу, та неплохо понимала по-русски и даже немного говорила, и они успешно объяснились друг с другом на двух языках. Но женщина расстроила офицера, сказав, что русских воинских частей в городе нет.
— Блин горелый! — ругнулся капитан. — А где-то рядом есть наши вояки?
— Частей нет, но в нашем городе размещён госпиталь. Пройдете прямо по…штрассе, свернете на лево, на…штрассе, потом направо, и за перекрёстком увидите большой серый особняк.
Громобоев поблагодарил эту отзывчивую фрау и поспешил по указанному адресу. Действительно, через десять минут он оказался у серого высокого забора, окружающего трёх этажное здание, нашёл ворота с большими красными звездами. Спросил у бойца как пройти в штаб. Опять повезло! Майор, начальник строевой части был порядочным и отзывчивым человеком.
— Надо позвонить? Пожалуйста, звони! — он снял телефонную трубку с аппарата и распорядился: — Светочка! Соедини товарища с кем ему надо, пусть поговорит.
Эдуард через пять коммутаторов дозвонился в свой полк, благо знал все нужные позывные. И телефонистки в этот день на удивление были в хорошем настроении, не кобенились, и соединяли без лишних разговоров.
Начальник штаба полка обрадовался, что караул выполнил поставленную задачу, но Громобоев его радость тут же погасил, пояснив, что влип в историю с проездным и попросил прислать за ним машину.