Прощай, Грушовка!
Шрифт:
— Партизан будут вешать, — сказал кто-то в толпе.
Значит, уже есть партизаны. Те, кто не боится немцев…
Со стороны улицы Володарского послышался гул приближающихся машин. И вскоре показались мотоциклы, а вслед за ними ехали машины.
На грузовой машине стояло несколько человек со связанными руками — мужчины и одна женщина. Грузовик остановился под виселицей. Полицаи откинули борта, вскочили на машину и стали накидывать людям петли на шеи. Осужденные на смерть стояли над толпой. Они глядели на разбитый город, на разрушенные дома, на темные облака, закрывшие солнце. У каждого на груди висела фанерка, на которой большими буквами
Тихонько я выбралась из толпы, чтобы не видеть. Опустив голову, согнувшись, прошла я мимо театра на улицу Кирова и побежала к вокзалу. На перекрестке снова увидела полицаев, свернула налево и побежала к речке. И там дорогу на вокзал перекрыли полицаи, они указывали на улицу Ворошилова. Я повернула туда и тоже увидела толпу, виселицы, под виселицами грузовые машины. На грузовиках стояли мужчины, женщина и… мальчик, Мальчик был в шапке. Лицо избитое, окровавленное, но все же знакомое. Я стала вглядываться, и мне показалось: с петлей на худой детской шее стоял и глядел на развалины, потом на меня мой одноклассник Вася Коршиков. В моих ушах зазвучал его звонкий голос. Ровно год назад на школьном вечере, посвященном Октябрьскому празднику, Вася читал стихи:
Прощайте, родные,
Прощайте, друзья!
Гренада, Гренада,
Гренада моя!..
Заурчал мотор грузовика, машина медленно двинулась вперед. Я закрыла лицо руками…
9
Моя мама теперь надомница. Она шьет мешки из толстой рогожи. Мы с отцом помогаем ей. И наши пальцы, особенно у мамы, исколоты толстой иглой. Зато у мамы есть теперь аусвайс и хлебная карточка, так же как и у Вити. Только у Вити аусвайс железнодорожника, и он может ходить по городу вечером и даже ночью. Иногда ребят ночью вызывают разгружать вагоны с углем. Трое мальчишек — Витя, Толик и Элик — за ночь выгружают целый вагон. После этого они не могут разогнуться. Тогда Витя командует:
— Ложитесь на живот, буду делать массаж.
Элик и Толя ложатся. Витя по очереди делает им массаж, коленкой нажимает на поясницу, внутри что-то хрустит, и боль как будто проходит. Затем ребята проделывают с Витей то же самое, и после этого они кое-как добираются домой.
Руководит подростками уже немолодой немец Курт, он понимает по-русски. Однажды Курт сказал;
— У Гитлера нет детей, поэтому и воюем.
— А у вас дети есть?
— Есть.
Толик серьезный, уравновешенный, не то что его младший брат Славка. Курт доверяет Толе даже ключи от склада, где хранятся приемники. Однажды он завел Толю на склад, закрыл двери, включил приемник, и они вдвоем слушали Москву. Витя в тот день пришел радостный и сказал нам:
— Москва обороняется. Наши собираются с силами, чтобы дать отпор немецко-фашистским захватчикам…
И погода стала как-то веселее: вокруг все побелело, выпал снег.
— Выйди на минуточку… — К нам заглянула Зинка.
Я выскочила на лестницу.
— У тебя есть красивый узор для вышивки? Ты вышиваешь? — спрашивает Зинка.
— Нет.
— Почему?
Пожимаю плечами. Мне и в голову не приходило сейчас заниматься вышиванием.
— Ниток нет. Да и вообще…
— Жалко.
Она взяла меня за руку, и мы пошли к ней.
Я ни разу не была у Зинки дома, хотя учились мы в одном классе. У них не любили, когда кто-нибудь заходил. В комнате два окна, железная кровать, застланная солдатским одеялом. Рядом тумбочка. Посредине стол, накрытый клеенкой. Окна без занавесок. У порога лежит мокрая тряпка.
— Вытри ноги, а то мама рассердится, если наследим.
Я вытираю ноги, а Зинка наклонилась и достала из тумбочки вышивание — две салфетки с ромашкой в уголке.
— Я только начала вышивать. У меня нет рисунков для вышивки. Одна девочка из нашего класса дала мне этот узор. Красиво, правда?
— Красиво, — согласилась я.
— А почему ты в школу не ходишь? Знаешь, как у нас интересно! Мы изучаем родной язык. Наш язык самый звучный и самый красивый.
— Зина, ты очень хорошо вышиваешь, но мне нужно идти помогать маме.
— Мешки шить? За них мало платят. Моя мама устроилась в немецкую столовую. Пусть и твоя мама устроится туда.
Я ничего не ответила Зинке, попрощалась и пошла домой.
Теперь отец ходит на костылях, одна нога у него совсем отнялась.
Брат выменял костыли у рабочего госпиталя за две пачки сигарет. В последнее время отец облюбовал бабушкин закуток за шкафом.
— Надоедает валяться на одном месте, — объяснил он.
Бабушка лежит теперь на папиной кровати.
Мне часто приходится бывать у Полозовых. Отец дает мне разные поручения. То просит позвать Мстислава Афанасьевича, то передать ему нечто несуразное, вроде этого: «Каша жидкая, круп не хватает». Я ничего не понимаю.
Домой возвращаться не хочется. Опять мешки. Пальцы болят от шитья, не могу держать иголку. Поджидаю Витю. Он тоже у Полозовых. Я играю с их маленькой сестренкой Олечкой, показываю ей рисунки в книжке. Слышно, как в соседней комнате ребята о чем-то говорят. Прислушиваюсь.
— Ну хотя бы самый маленький, только на батарейках… — Это голос Вити.
— У Курта не только приемник — каждая деталька, каждая лампочка на счету. Нельзя, — говорит Толик.
— Он же доверяет тебе.
— Доверяет, но и проверяет. Ключи дает, а сам каждый день все пересчитывает, я сам видел.
Витя вздыхает:
— Близок локоток, да не укусишь. Вот обидно!
— Может, поговорить с Женькой Шабловским? — спрашивает Славка. — Он на товарной работает.
— Ну и что из этого? — говорит Витя.
— Он стрелочник…
— Ну и что?
— А стрелочник ходит у вагонов и между вагонами…
— А в вагонах возят все… и даже приемники, — подхватывает Витя. — Ты это здорово, малый, придумал.
Я слушаю их разговор, и мне хочется туда, к ним. Мне чудится, что вот сейчас они выйдут из комнаты и скажут: «Таня! Пойдем с нами. Ты нужна нам, Таня!» И мы идем, нам не страшно, потому что мы друзья и у нас очень важные дела. Может быть, самые важные на свете. «Стой тут, — говорит мне Толя и дает пистолет. — Будешь нас охранять». Они идут дальше, а я стою, жду. И вдруг вижу, как фашисты идут вслед за моими друзьями. Я смело стреляю из пистолета — один раз, второй, третий. И три фашиста падают мертвыми. Я слышу топот. Это бегут мои друзья. «Кто стрелял? Молодец, — хвалит меня Толя. — От имени командования поздравляю тебя с боевым крещением. Ты верный друг». Мне очень хочется, чтобы все это произошло на самом деле…