Прощай, Грушовка!
Шрифт:
Толя умолк. Потрясенные, мы молчали.
Первым заговорил Витя:
— Читай дальше, что на фронте делается.
— Пожалуйста. «От Советского Информбюро. Утреннее сообщение 6 июня. В течение ночи на 6 июня существенных перемен не произошло.
За последние два дня авиацией противовоздушной обороны сбито 15 самолетов противника».
Он замолчал, выбирая, что нам еще прочитать. Воспользовавшись паузой, я спросила:
— Толя, ведь это не листовка?
— Нет, это первый номер газеты «Звезда». Подпольная газета, понимаешь? Горком партии начал ее издавать. Тут и про Белоруссию написано. Вот:
Я протянула руки, мне хотелось дотронуться пальцами до этой газеты, до нашей газеты, в которой написана правда, написано то, что волнует меня и всех нас, написано то, о чем мы хотим знать. Толя протянул мне газету. Я осторожно взяла ее в руки. Сердце мое сильно колотилось. Газета-подпольщица, газета-партизанка! Печатают ее подпольщики и партизаны. Стало быть, и газета может быть подпольщиком и партизаном.
Я сказала:
— Ну уж если газету стали печатать, то скоро наши вернутся.
Отец тоже откликнулся:
— Молодцы, хлопцы! Мне бы здоровые ноги, я бы здесь не сидел. Спасибо за добрые вести. Даже от сердца отлегло.
Бабушка смотрела на Витю и Толю, будто впервые видела их, и, как всегда, тихо сказала:
— Вы осторожнее, мальчики. За такую бумагу по головке не погладят, если кто злой увидит.
— А мы злым не показываем, мы злых обходим, правда, Толя?
В это время в нашу дверь постучали настойчиво и нетерпеливо.
Толя мгновенно сложил газету, засунул ее в подкладку шапки, надел шапку на голову.
Витя открыл окно и посмотрел, нет ли кого-нибудь внизу или на дороге.
Стук повторился еще более настойчиво. Мама подошла к двери, спросила:
— Кто там?
— Витя дома?
— Тебя спрашивают, Витюша, — прошептала мама.
— Это Элик, открой.
Мама откинула задвижку. Вошел подросток, без пиджака, рукава рубашки засучены до локтей.
— Приветствую вас! — поздоровался он. — Я был у тебя, Толя, мама твоя сказала, что ты ушел с Витей. Дай, думаю, загляну сюда.
— Кто же так грохает в дверь? — отчитывал Витя Элика. — Свои так не грохают. Свои деликатно стучат, чтобы не напугать. А ты бум-бум, как танк.
— Теперь не очень открывают, если деликатно постучишь.
— Стучи тихо, а то в другой раз не откроем.
— Довольно вам спорить, хлопчики, — остановил их отец. — Главное, не чужой пришел.
— Отец мой дома, не видел? — спросил Толя.
— Я не входил в комнату. У ворот спросил маму, где ты.
Толя подумал с минутку и стал прощаться.
— Может, останешься? — Вите не хотелось отпускать Толю.
— Мне домой пора. Хочешь, пойдем к нам, комендантский час еще не скоро.
— Пойдем! — согласился Витя.
4
На Славку я смотрела, как на героя. Он теперь партизан и приходил к Вите за оружием. Оружие лежало в нашем сарайчике, в яме-тайнике, вырытой
Сейчас Элик из тайника подавал Вите и Славке перемазанные каким-то маслом, завернутые в тряпки револьверы. Ребята тут же засовывали их в карманы. Элик протянул полевой бинокль. Славка сразу же за него ухватился. А я на месте Вити ни за что бы не отдала бинокль. Самому понадобится.
— Покажи! — попросила я Витю.
— Иди карауль.
Я отошла от двери и стала глядеть в щель, не идет ли кто. На улице было тихо, даже собаки не бегали. Стало как-то обидно: кругом ни души, а я стой и гляди. А рядом Славка, но не просто Славка, а настоящий партизан.
Славка торопил ребят:
— Побольше берите, может, за один раз отнесем.
— Нет, — возразил Витя, — за один раз не получится. Патронов много. Еще подождите минут двадцать.
— За двадцать минут с деревенским парнем в городе может произойти все, что угодно, — сказал Славка.
— Не каркай. Спокойно.
— Володя сам просил поскорее.
— Поскорее не означает хорошо. Из-за какой-нибудь мелочи все можно провалить. Из дырявого кармана вывалится маленькая пулька, и тогда конец.
Брат вывернул свои карманы, тщательно проверил швы. То же проделали Славка и Элик.
— Славка, расскажи про партизан, — прошу я его.
— А что тебя интересует?
— Все!
— Живем в землянках и вредим фрицу, где только можно. Гарнизоны атакуем, мосты взрываем, на «железку» ходим.
— А что такое «железка»?
— Железная дорога. Пойти на «железку» — значит пустить под откос поезд.
— Ого! И ты ходил?
— А как же!
— Ты хоть раз стрелял? Хоть одного фашиста убил?.. Только правду, — допытывался Элик, вылезая из ямы.
Славка почему-то рассердился:
— Стрелял. Убил десять!
А мне показалось, не стрелял Славка и ни одного фашиста не убил.
— Пах! Пах! — Элик навел на меня пистолет. — Пах! Па-ах!..
Дуло пистолета смотрело прямо мне в глаза. Я отшатнулась. В одно мгновение Витя выхватил пистолет из рук Элика и положил его себе в карман.
— Не дури.
Элик вздохнул:
— Хорошая игрушка!
— Только не для игр. Поторапливайтесь. Элик, бери патроны.
Патроны сыпали просто за пазуху. Надели плащи, чтобы не заметно было, как оттопыриваются карманы.
— Никого нет? — спросил у меня Витя.
Я огляделась. У соседнего дома дети катили по земле ржавое колесо.
— Нет никого.
— Я иду первым. В случае чего — свистну, — предупредил Витя.
Он взял в руки палку, прошел с беззаботным видом, постукивая палкой по деревьям, по забору, по всему, что попадалось на его пути. Через некоторое время из сарая вышел Славка. За ним — Элик. Я осталась в сарайчике одна. Мне не терпелось посмотреть, что лежит в тайнике, прикрытое тряпкой. Я откинула тряпку. Ровненько, одна возле другой, похожие на толстые шишки, лежали гранаты. Боязно даже глядеть на них. А вот патроны совсем не страшные. Я даже подняла целую пулеметную ленту. Тяжелая. Под лентой лежала маленькая жестянка из-под ваксы. Я положила ленту, а жестянку взяла в руки, перевернула — да это же компас! Хотела проверить, где север, где юг. И вдруг услышала Витины шаги. Я спрятала компас в карман, тряпку положила на место и отошла к двери.