Прощай, крысуля!
Шрифт:
Тони вошел.
— К твоим услугам, парень, — сказал сидевший за письменным столом крупный блондин в серовато-синей форме. На его рукаве были нашиты три У-образные лычки, словно летящие чайки.
— Хочу записаться, — сказал Тони.
— Я — сержант Эндрюз, — сказал блондин. — Садись, пожалуйста.
Тони сел на металлический стул с холщовым сиденьем.
— Ну, парень, доложи о себе.
— Хочу завербоваться, — повторил Тони.
Ничего больше он придумать не мог. Не говорить же о матери, о Додзуэлле и Амберлей, о червях и голубе.
— Дело не пойдет, коли не расскажешь о себе, — сказал сержант Эндрюз. — Как-никак, ты принимаешь важное решение. Впрочем, все не так быстро делается. В частности, надо будет поговорить с родителями.
— Ради бога, ей не говорите! — взмолился Тони.
— Кому — ей?
— Матери. Она будет против. Она хочет, чтобы я служил в конторе.
— Ну, докладывай.
Но Тони молчал.
Сержант Эндрюз — чужой. Взрослый. Он не поймет. Себя Тони не считал взрослым.
Несколько минут прошло в молчании. Потом сержант достал лист бумаги.
— Заполни-ка эту анкету, парень. Для начала.
Он протянул Тони ручку.
Еще одна анкета! Весь мир ими набит, что ли? Тони взял ручку. Она показалась ему размером с биту для крикета. Кстати, ручкой он орудовал так же плохо, как и битой. Фамилия. Год рождения. Количество детей. Нет у него никаких детей! Сданные экзамены — огромный пропуск в этой графе ему нечем было заполнить. О-пус-тить не от-но-ся-щее-ся. Это еще что такое? Предпоч-тение. Что это за штука — предпочтение? Тони начал писать. «Этани Джонсон. Шестнадцать с половиной». Имя и фамилия отца. Но у него нет отца. Может, надо писать, какими были имя и фамилия отца? Или писать, что отца задавил автобус, когда Тони было четыре года? Но для этих подробностей не было оставлено места. Бедный Тони засунул кончик ручки в рот. Чернила показались горькими на вкус. Он начал потеть.
— Слушай, сынок, — сказал сержант Эндрюз, — дай-ка мне анкету. Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать. Ответы я запишу сам, о'кей. Только на отдельном листе, потому что анкета должна быть заполнена тобой. Потом ты перепишешь все, хорошо? Ты, главное, не волнуйся.
Но Тони не волновался. Просто он плохо писал.
— Ладно, — отозвался он.
Они занялись анкетой. Сержант Эндрюз объяснял непонятные слова и записывал ответы Тони. Он записал, что никаких экзаменов Тони не сдавал, что не было у него никаких особых увлечений. И то, что Тони не слеп, не инвалид. И то, что он хочет работы, которая не принуждала бы его сидеть в четырех стенах.
— «Почему желаете завербоваться?» — зачитал сержант Эндрюз последний вопрос.
Тони был к нему готов.
— Потому, — сказал он, — что хочу плавать на корабле.
Сержант Эндрюз медленно поднял голову. У него был вид человека, на которого свалился кирпич.
— Парень, — сказал он, — здесь вербовочный пункт ВВС. На флот здесь не берут. Сюда приходят вербоваться в Королевские военно-воздушные силы, а не во флот Ее Величества.
— Ладно, — сказал Тони, — тогда пойду в ВВС, я не гордый.
Но он уже понимал, что и в ВВС его не возьмут.
…— Майк?
— Слушай, Луи, только что я увидел объявление. Какой-то фирме нужны два мойщика окон. Не должны бояться высоты, но ведь мы и не боимся, так?
У Луи не хватало духа признаться. Он готов был сказать мистеру Пилетто, что отказывается от работы в пекарне.
— Давай прямо сейчас схватим эти предложения, Луи. Будем мыть окна. Мне срочно нужна работа, а то мать заставит меня сидеть дома и нянчить детей.
— Майк, послушай, вдвоем мы никогда не получим работу. Трудовик же сказал, что мы сами себе усложняем жизнь. Выходит, что нам надо расстаться.
— Но мы же друзья. Мы же обещали держаться вместе.
— Лучше, если каждый будет искать сам по себе.
— Но ведь и по отдельности нам ничего не предлагали, так?
— Я получил предложение.
— И ты согласился?! — взорвался он. — Ты нанялся без меня?
— Да, — сказал Луи. — Но ты послушай, Майк, я сейчас все объясню.
Майк кинулся прочь.
Глава 10
Майк плакал. Ему было шестнадцать, и он плакал. Ревел как маленький из-за того, что его предал друг. Они с Луи были не-разлей-корыто еще с детского сада. Он заступался за Луи и дрался, когда его дразнили черномазым. Из-за Луи ему выбили четыре молочных зуба. С Луи они заключили соглашение, что один без другого не поступит на работу. Куда пойдет один, туда и другой. Майк доверял Луи. Ведь это был его друг. Он поднял с земли бутылку из-под кока-колы и что есть силы запустил ее в стену. Она разбилась вдребезги. Стоя во дворе своего дома, где никто не мог видеть, он плакал. Луи предал его. Луи нарушил клятву. Ничего ему не сказав, он нанялся на работу. Такой боли Майк не испытывал за всю свою жизнь.
Он присел на ступеньку, обхватив голову руками. Казалось, теперь он никогда не сможет быть счастливым. Когда мать позвала его пить чай, он заорал, чтобы его оставили в покое. Гнев сменился отчаянием. Майк поклялся, что Луи Кам для него перестал существовать.
Потом он подобрал кусочки битого стекла. Чтобы детишки не поранились.
— Не потерплю, чтобы ты получал пособие, — сказала мать Тони. — Не желаю слышать от людей, что мой сын не хочет работать.
— Да буду я работать, — запротестовал Тони. — Я готов пойти на любую работу.
— Неправда. Ты удрал из конторы «Додзуэлл и Амберлей».
— Я же сказал тебе: не буду сидеть в конторе. Да и они не взяли бы меня.
— Взяли бы! Твой отец был служащим. Каждый день надевал свежую белую сорочку. Носил портфель. Твоего отца уважали.
Тони вздохнул. Отец его был умным. У него был аккуратный почерк. Достаточно было одного взгляда, чтобы разобрать все, что он написал. Он умел складывать столбики цифр в уме. Он сдавал экзамен.
— Мама, пойми, я не такой, как отец. Я — другой. Не могут все люди быть одинаковыми.
— Я не допущу, чтобы мой сын ходил в спецовке.
Майк прошел через заводские ворота и подошел к будке, над входом в которую было выведено: «Справки». Человек, сидящий внутри, тянул что-то из термоса.
— Здесь дают работу? — спросил Майк.
Он искал работу в одиночку. Другого выхода не было после того, как его бросил Луи. Уж теперь-то он не подпустит его к себе на пушечный выстрел. Зачем ему выслушивать всякие бредовые оправдания…
— Какую работу? — спросил тот.