Прощай, пасьянс
Шрифт:
— Да, похож, — согласилась она. — Только очень неожиданно. — Она положила руку на голову Гуань-цзы.
— А что же, батюшка предупреждает? Ну-ка, сейчас я вас примусь целовать? — Смешливое настроение находило на Федора в последнее время все реже, Мария с восторгом наблюдала за ним. Он стал еще краше, хмурая складка пропала между светлых бровей, глаза сияли, словно небо при ярком солнце.
Ах, как хотелось ей, чтобы всегда у него было такое настроение — беззаботное и радостное.
Будет, сказала она себе. Совсем скоро.
— Ну, милые сестры, с вами хорошо, с делами скучно, но денежно, как говорил мой батюшка. И как вы мне сказали — уж не помню, кто из вас, ты, Мария, или ты, Лизавета, — прикинулся он забывчивым, — коли я купец, то и дела свои купеческие должен делать, хоть меня на божницу посади. — Он перекрестился. — Вы же, профессорские дочки, занимайтесь своими делами. — Он поднялся, одернул рубаху из шелка и помахал им рукой.
— Ты сегодня допоздна? — спросила Мария.
— Не позднее вечера, — засмеялся он.
Сестры остались сидеть за столом, слушая стук каблуков по лестнице. Потом до слуха их донеслось ржание любимого жеребца Федора. А следом — топот копыт и тишина. Казалось, самый громкий звук, который раздавался в комнате, это дыхание Гуань-цзы.
— Я бы выпила кофе, — сказала Лиза.
— Правда? — рассеянно спросила Мария, которая думала совершенно о другом.
— Да. Я пристрастилась к нему с Жискаром. Научилась варить так, как не сварит никто. Ты будешь?
— Я буду делать все, что ты.
— И я буду делать все, что ты, — ответила Лиза. — Не волнуйся. Мы хотим это сделать. Мы должны это сделать. Иначе это будем не мы.
— Мы сделаем, — кивнула Мария. Она подняла глаза на сестру. В них стояли слезы. — Расскажи, как наш батюшка? Он тоже тоскует о внуках?
Лиза расхохоталась так громко, что Гуань соскочила с ее колен.
— Видно, что ты давно не видела нашего батюшку. Он весь в своей, то есть в русской, истории. Там живут все его дети и все внуки. Ты думаешь, он дал бы нам такую волю после смерти матушки? Разве оставил бы нас на руках своей бесшабашной, ни на кого не похожей сестрицы? Да если бы не его дело, мы бы с тобой наверняка прошли через Смольный.
— А может, это было бы хорошо? — спросила Мария.
— Воспитательное общество для благородных девиц. Привилегированное учебное заведение для дочерей дворян и знати, — противным голосом произнесла Лиза. — Какая ерунда! Мы были бы совсем другими.
— Но там теперь учатся и девочки из мещан. Я читала в газете, что Смольный вошел в ведомство императрицы Марии Федоровны.
— Скажу тебе одно: если бы мы с тобой учились в Смольном, ты никогда бы не вышла замуж за купца, даже за такого богатого, как Федор.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что голова была бы устроена по-другому, вот почему. Да и папа не разрешил бы, если бы запер нас там. Понимаешь, почему мы с тобой такие, какие есть?
— А какие мы есть?
— Свободные, своенравные, вот какие. Как Гуань-цзы.
Мария фыркнула:
— Сравнила, тоже мне. Но скажи — почему?
— Потому что нам учителя преподавали науки. А мы уже сами прикладывали их к нашей жизни.
Мария прикусила нижнюю губу, подумала, потом улыбнулась:
— Пожалуй, ты права. Если уж мы с тобой друг на друга так сильно влияем, то учиться в большой толпе народа — это значит, как камень, шлифоваться всеми и под всех.
— Вот именно! Разве я бы смогла, выучившись в Смольном дамскому поведению, явиться на дуэль?..
— Ох, Лиза! Когда я об этом узнала, я чуть не помчалась к тебе. Меня только Федор удержал. Расскажи, как все было! — Глаза Марии блестели азартом.
Лиза покачала головой:
— Не сейчас. Но расскажу непременно. Со всеми подробностями, которые никто, кроме меня, не знает. А сейчас я пойду на кухню и займу место Глафиры.
— Умоляю тебя, только не навсегда! — Мария сделала несчастное лицо.
— А… что такое? — не могла сообразить Лиза.
— Мы тогда все умрем голодной смертью. Как те, кто отправился в экспедицию на Северный полюс!
Лиза засмеялась:
— Тоже читала в «Вестнике Европы»? Ладно, так и быть. Я только сварю кофе и верну твою Глафиру на место. Кстати, а если мы закажем ей на обед окрошку? Я по ней так соскучилась.
— Согласна. Квас у Глафиры отменный. Она варит его с хреном.
— То, что надо! — Лиза засмеялась. — Он от хрена ядреный. Азарту придает.
9
— Ну и как вам эта ласточка? — Федор кивнул в сторону моря и посмотрел на жену, потом на ее сестру.
Они втроем стояли на берегу Северной Двины и смотрели на бригантину, которая казалась воплощением всего самого прекрасного на свете. Это легкое двухмачтовое судно с прямым парусом на грот-мачте и косым на бизань-мачте — самой задней мачте судна — завораживало взгляд своей обманчивой эфемерностью.
— Верно, она похожа на ласточку, — согласилась Мария. — Но хватит ли ей сил доплыть до столь дальних берегов? — В голосе Марии звучало беспокойство.
— А ты спроси ласточку, как она долетает до края света? И причем каждый год.
Мария кивнула:
— Правда.
— Твоя бригантина, я думаю, такая же быстрая, как ласточка, — добавила Лиза. — Я вижу. Я насмотрелась во Франции на самые разные суда. Хороша! — похвалила она искренне. — Очень надежна, — тоном опытного морехода заключила она, повернувшись к сестре.