Прощай, Жаннет
Шрифт:
– Однажды ты сказала, что не хочешь больше детей. Таня повысила голос.
– Делай, как я сказала, Жаннет. Иди к себе. Мы поговорим позже, когда ты успокоишься.
Жаннет повернулась и пошла в коридор, соединяющий их комнаты.
– Нет, – остановила ее Таня. – Для тебя приготовили бывшую комнату Мориса.
– А в моей теперь кто? – зло спросила Жаннет. – Морис?
– Нет, – ответила Таня. – Он больше с нами не живет. В твоей комнате будет детская.
Жаннет смотрела на мать, в глазах закипали слезы.
– Счастливого Рождества, мама, – с горечью выкрикнула она и, рыдая, выбежала из комнаты.
Таня долго смотрела на закрывшуюся дверь. Она услышала, как Жаннет сбежала по лестнице в холл. Она собралась было пойти за ней, но передумала и устало опустилась в кресло. Переживет. Когда дочь успокоится, они поговорят, и Таня объяснит ей, что случилось.
Но Таня ошиблась. Жаннет не стала дожидаться ее объяснений. Вместо того чтобы идти к себе в комнату, она выбежала на улицу, взяла такси и ночным поездом вернулась в школу, в Лугано.
– Понадобится два года, – сказал Иоганн. – В будущем году ничего не выйдет. Вся наша продукция уже запродана нашим постоянным клиентам.
Таня взглянула на лежащий перед ней отчет и кивнула.
– Может, это и хорошо. У нас будет больше времени для работы над этикеткой и рекламой.
– У меня есть интересное предложение, – сказал Швебель. – Сейчас продаются два небольших предприятия, занимающихся розливом по бутылкам. Можно было бы заполучить их сравнительно недорого.
– Разузнай все и сообщи мне.
– Еще одно, – продолжил он. – Мне кажется, нам не стоит ориентироваться на внутренний рынок. Нам придется пробивать себе дорогу, конкурируя с известными виноделами, а ты ведь знаешь французов. Снобизм, традиции – и никаких перемен. Мне кажется, мы должны нацеливаться на Америку. Винный рынок там еще только начинает складываться, и мы в состоянии выдержать конкуренцию где-то в среднем диапазоне – в смысле цены. Там французская этикетка – сама по себе реклама.
– Разумно.
– Есть уже несколько заинтересованных крупных оптовиков из США. Обещают хорошие деньги и хорошую рекламу. Я даже думаю, что мы сможем получить у них достаточно большой аванс, чтобы заплатить за заводик, о котором я тебе только что говорил – Нам не нужны их деньги, – сказала Таня.
– Верно, – согласился Иоганн. – Но всегда лучше использовать чужой капитал, а не свой собственный. Кроме того, у нас будут деньги, чтобы приобрести Maison de couture [22] и финансировать его. Я не знаю ни одного прибыльного, они все только теряют деньги, даже Шанель.
– Она возвращает все сторицей на духах. И еще прибыль имеет. Мы это знаем. В конце концов, мы даже не в состоянии поставить ей все необходимое сырье для производства духов. Рано или поздно этим займутся все кутюрье. Я хочу быть первой.
22
Дом моделей (фр.).
– Я не уверен, – возразил Иоганн. – Убытки, которые несут дома моделей, огромны. И все, с кем бы я ни говорил, только за использование их имени готовы содрать с нас три шкуры.
– Есть тут у меня на примете одна фирма, которая нам по карману, – заметила она. – Шики.
Швебель широко раскрыл глаза.
– Японец? Да его показы стали самой большой сенсацией сезона. „Vogue» и „L'Officiel» ни о ком, кроме него, и не пишут. Даже газеты утверждают, что он нечто.
Таня рассмеялась.
– Уж эта мне пресса. Его модели ужасны, газеты от них в восторге. Но его одежду никто никогда носить не будет. Она совершенно непрактична, никто ее не купит. Жак Шарелли говорил, что дела у него идут паршиво и он по уши в долгах.
– Тогда зачем он нужен тебе? Она улыбнулась.
– Имя. При хорошей рекламе может получиться. Немножко причешем его. И не забывай, что приносит настоящие деньги. Коко Шанель это хорошо знает. Духи. Если мы будем выпускать 25 процентов Шанель № 5, хорошо заработаем. А потом, кто знает, можно заняться и косметикой. – Она перевела дыхание и взглянула на него. – Как это глупо, быть женщиной. Столько дел, и вот вам: я беременна.
Он сочувственно покачал головой.
– Еще всего два месяца.
Она молчала, размышляя. Потом тяжело вздохнула. – Я волнуюсь.
– Не о чем беспокоиться, – поспешил успокоить ее Иоганн. – Все будет отлично.
– Как знать, – покачала головой Таня. – Я уже не так молода, могут быть осложнения.
Он молчал.
– Я никогда не составляла завещания, – сказала Таня. – Если со мной что-нибудь случится, что будет с Жаннет? А с малышом? Я до сих пор замужем за Морисом. Он постарается заполучить все.
– По французским законам, – сказал Иоганн, – дети имеют особые права наследования.
– Им потребуется опекун или доверенное лицо, пока они не достигнут совершеннолетия. Иначе Морис официально удочерит Жаннет и будет законным отцом второго ребенка. Всем покажется естественным, если он будет контролировать не только свою долю, но и доли детей. Я этого не хочу.
Швебель вопросительно взглянул на нее.
– Ты единственный, кому я могу доверить детей, – сказала Таня. – Ты будешь моим душеприказчиком, если я умру?
– Разумеется. Но мы оба знаем, что все будет в порядке.
– Слишком многое поставлено на карту, – сказала она. – Не хочу рисковать. Приведи сюда завтра утром адвоката. Хочу навести порядок в делах.
– Сделаю, – пообещал он. Потом взглянул на нее. – Одно только не даст мне покоя. Как быть с твоей идеей открыть Дом моделей с молодым человеком, который работает у Диора?
– Ты говоришь об Иве Сен-Лоране?
– О нем.
– Я отказалась от нее по двум причинам. Первое, Диор и Боссак его не отпустят. Второе, он еще не сделал себе имени, и может потребоваться целое состояние, чтобы он стал достаточно широко известен. Я говорила о нем с Жаком. Несмотря на то, что мальчишка талантлив, он сначала должен выбраться из тени Диора. Худо-бедно, а Шики знают все.