Прощайте, сожаления!
Шрифт:
Ему стало ясно, что нужно срочно к врачу. К какому? Наверно, к неврологу, если есть головная боль и подозрение на микроинсульт. Но в районной поликлинике к узким специалистам надо записываться за полмесяца... Значит, надо пойти в частную клинику. Недалеко от его редакции есть такая под названием "Медуница". Туда можно заглянуть во время обеденного перерыва.
В клинике "Медуница" оказалось на удивление малолюдно. В фойе сидели только два человека, и им нужно было не к неврологу. Каморина быстро записали в регистратуре и после уплаты тысячи рублей сразу направили во врачебный кабинет. Невролог Панарина, полноватая блондинка средних лет, поводила у него перед глазами молоточком, постучала им по его коленным чашечкам и локтевым суставам, после чего неожиданно предложила раздеться до пояса. Он этого
– Сто сорок на девяносто, - сообщила она результат, задумчиво посмотрев на него (сквозь стёкла её очков, он разглядел, что глаза у неё некрасивые: очень светлые серовато-зелёные, с воспалёнными веками).
– Это, может быть, связано с тем, что в кабинете врача, в непривычной для себя обстановке вы немного взволнованы... Я пропишу вам мексидол, который улучшает кровоснабжение мозга, и адаптол - это успокаивающее средство, не снижающее умственную активность. И рекомендую пройти магнитно-резонансную томографию мозга по адресу, который здесь указан, - она протянула ему буклетик.
Уже за порогом врачебного кабинета он рассмотрел буклетик: это оказалась реклама медицинского центра "Авиценна". По возвращении в редакцию он первым делом нашёл в интернете сайт "Авиценны", на котором узнал стоимость предложенного ему обследования: пять тысяч рублей. Отдать почти половину зарплаты за то, чтобы ему подтвердили факт черепно-мозговой травмы? И что затем? Ведь не трепанацию же черепа ему сделают, а лишь назначат лекарства. Скорее всего, те же самые таблетки, которые уже прописали, или их аналоги. Нет, всё дело не в давней травме, с которой он как-то прожил почти два десятка лет, а в садистском режиме работы, установленном для него Анжелой. И ещё, наверно, повлияли визиты к следователю и отцу Игорю... В результате он переутомился, переволновался. Наверно, произошёл скачок давления, ведь именно это вызывает инсульты... Что сказала Панарина о его давлении? Сто сорок на девяносто - это, наверно, не очень плохо, но и не очень хорошо. Иначе она не предположила бы, что он волнуется. С другой стороны, гипертонии она у него не заподозрила. Значит, давление у него ещё недостаточно высокое для такого диагноза.
Каморин решил, что как-нибудь дотянет до конца года, а во время новогодних "каникул" его здоровье наверняка поправится. Только нужно разгрести завал всё новых заданий, которые безжалостно нагромождала на него Анжела. Должны же они кончиться когда-то! И ещё между делом надо найти своего старого знакомца Жилина, каким-то образом связанного с убийством Чермных...
Спустя несколько дней, в пятницу тринадцатого ноября, Каморин вернулся с работы позже обычного. Он задержался из-за того, что ему назначили на шесть вечера встречу в региональном агентстве ипотечного жилищного кредитования, где нужно было взять интервью для очередной заказной публикации. Наконец-то подошла к концу неделя, которая далась ему очень нелегко. Теперь он чувствовал себя совершенно вымотанным. Голова болела так, что он уже несколько дней не мог читать в трамвае по вечерам, возвращаясь домой, как любил делать до сих пор. Но очередная, предпринятая этим утром попытка получить отгулы за работу в выходные на позапрошлой неделе оказалась безуспешной. Анжела просто отмахнулась от него. Впрочем, слегка его утешило то, что она не потребовала сдачи материала об АИЖК к утру или полудню понедельника. Это означало, что хотя бы в предстоящие выходные он сможет отдохнуть.
По возвращении он приступил к позднему ужину, устроившись по обыкновению на диване перед телевизором и держа на коленях поднос с котелком разогретого борща. Но вникнуть в смысл изображений, мелькавших на экране, он даже не пытался. Сейчас, когда рабочие заботы отошли на время на второй план, из его головы не выходил Жилин. Он почувствовал, что не успокоится, пока не разрешит загадку, связанную с этим человеком.
Неожиданно ему пришла в голову идея о том, что очень легко узнать адрес и телефон Жилина. Есть же в интернете сайты с такими данными о жителях большинства крупных российских городов!
На другом конце провода трубку взяли сразу, как будто ждали звонка.
– Сергей Викторович, я хочу поговорить с вами по вопросу, который касается вашей дочери Ольги...
– Кто это?
– Мы знакомы, были однажды соседями по больничной палате, в отделении травматологии. Я попал туда в бытность педагогом, вашим коллегой...
– А-а, вспомнил! Ваша фамилия на "ка"...
– Каморин.
– Так в чём дело?
– Это, как говорится, не телефонный разговор.
– Я очень болен, гостей не принимаю.
– Сделайте, пожалуйста, для меня исключение. Я могу быть у вас через десять минут и много времени не отниму. Мой вопрос касается не только вашей дочери, но и покойного Чермных. Иначе мне придётся обращаться в правоохранительные органы.
– Ну чёрт с вами. Приходите. Точный адрес знаете?
– Челюскинцев, девять, квартира тридцать первая.
– Правильно. Второй подъезд, третий этаж. Позвоните в домофон.
– Хорошо, сейчас буду.
Взглянув на часы, Каморин увидел, что была уже половина девятого. За окном - непроглядная темень. Идти в ночь, чтобы встретиться с глазу на глаз с убийцей - при мысли об этом ему на миг стало жутко. Чтобы успокоиться, он попытался представить себе Жилина. Тот запомнился совсем не страшным и даже в чём-то забавным - этакий благодушный, самодовольный здоровяк, любитель выпить и порассуждать велеречиво на свои философские темы. Хотя сейчас здоровья у него уже нет...
Дом номер девять по улице Челюскинцев Каморин знал хорошо. Бесчисленное количество раз он проходил мимо этой кирпичной пятиэтажки с красной неоновой вывеской "Пандора". Так затейливо назывался ювелирный магазинчик, перестроенный из трёхкомнатной квартиры на первом этаже. Странно, что ни разу ему поблизости не встретился старый знакомый. Или всё дело в том, что он со своей немалой близорукостью ходит без очков и способен узнать человека лишь вблизи?..
Когда он поднялся на третий этаж и позвонил, ему открыли не сразу. Сначала он услышал шорох за металлической дверью и почувствовал, что через глазок его рассматривают.
– Вы один?
– глухо спросили из-за двери.
Он закивал утвердительно и даже постарался ободряюще улыбнуться. Дверь бесшумно открылась.
– Проходите!
– тихо сказал худой старик с серой истончённой кожей и мешками под глазами.
Каморин удивлённо всмотрелся в хозяина, не узнавая своего давнего знакомого, а тот левой рукой придерживал дверь, правую же прятал в кармане потёртого чёрного пиджака.
– Ну проходите же! Скорей!
Каморин опомнился и переступил порог. Тотчас дверь за ним закрылась. Теперь он стоял вплотную к Жилину, от которого пахнуло чем-то несвежим, тяжёлым. Жилин плечом слегка подтолкнул его, вдруг перейдя на "ты":
– Проходи! Разуваться не надо!
Каморин пошёл вперёд, осматриваясь. Сумрачная прихожая, небогатая, но с претензией на уют, с зеркалом на стене, ящиком для обуви из ДВП под ним и тёмным паласиком на полу, носила отпечаток женской заботы, но в квартире Жилин был явно один. Прихожая переходила в короткий коридор, который заканчивался открытой дверью в довольно большую освещённую комнату - так называемый "зал" советских квартир. Каморин увидел там тахту с тремя большими подушками, напротив неё шкаф с полированными дверцами, рядом со шкафом кресло, и в углу, у самого окна, водружённый на низенький столик, старый цветной телевизор, который ни с тахты, ни с кресла нельзя было смотреть удобно, не скособочившись.