Прощайте, сожаления!
Шрифт:
– Допустим, всё было именно так. Но какое значение это имеет для нас?
– Такое начало нашей истории объясняет всю её дальнейшую жестокость. Впрочем, не только нашей. Примечателен тот факт, что тоталитарные режимы возникли в ХХ веке именно в тех странах, где побывали гунны, - в России, Китае, Германии и Италии. Ведь эти свирепые завоеватели не исчезли бесследно - они растворились в покорённых ими этносах, передав им свои гены.
– А разве гунны побывали в Италии?
– Ну а как же! На следующий год после битвы на Каталаунских полях они вторглись в Италию и захватили Верону, Медиоланум, будущий Милан, и ряд других городов. Правда, из-за чумы их пребывание там оказалось непродолжительным...
– В самом деле... Кстати, не будем забывать о том, что в битве народов на
Выйдя наконец вслед за отцом Игорем из храма, Каморин видели невысокую женщину в синем плаще и чёрном берете, которая открывала калитку в церковной ограде. Каморин встретился с ней взглядом и вздрогнул: на него смотрели глаза Сергея Чермных - чёрные, смелые, мгновенно всё схватывающие и оценивающие. Узнаваемыми, очень похожими показались и очертания скул и подбородка, и решительный разлёт тёмных бровей. Убедительнее, чем любая бумага, лицо Ольги свидетельствовало о том, что она - дитя адюльтера. Вот почему Чермных оставил ей деньги!
– Это моя жена Ольга Сергеевна. А это журналист...
– начал было представлять гостя отец Игорь и запнулся, потому что забыл спросить его имя.
– Моя фамилия Каморин. Я хотел попросить вам, Ольга Сергеевна, поделиться воспоминаниями об учредителе нашей газеты "Ордатовские новости" предпринимателе Сергее Чермных, который завещал вам часть своего состояния.
– Послушайте, Каморин, - Ольга быстро подошла к нему почти вплотную и заглянула ему в самые глаза своим требовательным, недобрым взглядом.
– Не вздумайте ничего писать обо мне в связи со смертью Чермных. Я категорически запрещаю вам это! Обещаете, что не напишете? Тем более, что я не знала его и родством с ним не связана. Моя девичья фамилия - Жилина...
Эта фамилия что-то шевельнула в памяти Каморина. Её носил кто-то, кого он знал. Но кто именно? Он пытался припомнить это под нетерпеливым, сердитым взглядом Ольги. Рядом с ней стоял отец Игорь с неловкой полуулыбкой на губах. Ах, да! Было же в его жизни знакомство с преподавателем философии Жилины - когда-то соседом по больничной палате!
– Я ничего не напишу, - пробормотал Каморин растерянно.
– А вы не родственница преподавателя Жилина?
– Я его дочь. Он сейчас тяжело болен. Несколько лет назад погибла мать, а теперь вот у него онкология, - на лице Ольги вдруг начала расползаться гримаса плача, она махнула рукой и пошла в дом.
Отец Игорь молча последовал за нею. Каморин посмотрел им вслед, вздохнул и скорым шагом направился на остановку: ему хотелось выбраться из Змиево до темноты. Он был в смятении: все впечатления от этого визита к священнику оказались неожиданны и болезненно остры. Совсем не таким, более простым и душевным, он представлял себе сельского батюшку. А от отца Игоря повеяло чем-то необычным, суровым и страстным. Хромой священник, взбирайщийся на строительные леса, - это было сродни подвижничеству столпников, своего рода молчаливым укором всему миру. В век пассионарного угасания он казался самым настоящим пассионарием и при этом очень одиноким, как если бы именно его пассионарность воздвигла незримую преграду между ним и окружающими. Чему тот, похоже, был только рад. При всей своей кажущейся откровенности отец Игорь в течение всего разговора оставался эмоционально "закрытым", "застёгнутым на все пуговицы": ничто не дрогнуло на его лице и в его голосе ни тогда, когда он говорил о своём юнощеском увлечении "Песнярами" и Ободзинским, ни когда речь зашла о смертельной болезни его тестя. И разве эта его откровенность не была точно дозированной, заранее рассчитанной именно из желания показаться откровенным? Разве не говорил он о "Песнярах" и Ободзинском и другим? В таинственный мир своей души, как и в свой дом, отец Игорь не пустил нежданного гостя дальше прихожей. И можно было сомневаться в том, что кому-то он открылся больше.
16
После ужина Каморин сел посмотреть телевизор и скоро понял, что происходящее на экране совсем не интересует его. Лучше поскорее принять душ и лечь в постель, чтобы наутро оказаться возможно более бодрым для предстоящей работы. Горячая вода поможет расслабиться после всех переживаний минувшего дня... Ему пришлось подождать, пока струи стали почти обжигающими. Они хлестали его тело, смывая вместе с потом усталость, но отнюдь не расслабляли его. Нет, он чувствовал себя по-прежнему взвинченным, а голова его скоро начала отзываться на поток горячей воды непривычно острой, пульсирующей болью. Он поспешил выйти из душа и лечь в постель. И после этого его мука началась по-настоящему.
Едва он лёг, как со страшной силой кровь прилила к его голове и сдавила её. У него появилось такое чувство, будто сейчас в его мозгу лопнут сосуды. Чтобы уменьшить прилив крови к голове, он сел на кровати, и от этого на самом деле стало легче, но лишь чуть-чуть. В ожидании катастрофы он провёл так неопределённо долгое время, но боль не спадала. Наконец, устав сидеть, он поднялся, достал из кладовки две подушки, предназначенные для гостей, когда они оставались ночевать, и положил их себе под голову, одну на другую, а сверху - третью, свою собственную. После этого он смог полулежать-полусидеть, склонив голову на своё необыкновенно высокое изголовье.
Кажется, лишь под утро он заснул. И ему приснился странный сон. Будто он со своими родителями очутился в доселе невиданном городе. Вокруг них было множество домиков, маленьких, меньше дачных, приземистых, в сущности полуземлянок. Очертания этих жилищ таяли в сгустившихся сумерках, но каждое светилось изнутри неяркими огоньками, похожими на свет лампад. А вот и их домик, такой же маленький, приземистый, и в нём такой же неяркий свет. Но только это временное пристанище, потому что завтра он вместе с родителями должен переехать куда-то. Именно об этом они втроём говорили между собой, сидя в сумрачной, полной теней комнатушке, едва освещённой каким-то таинственным, невидимым источником света.
Он проснулся и ещё с минуту продолжал переживать предстоящий переезд, пытаясь припомнить: куда же он вместе с родителями должен переехать? Пока не вспомнил о том, что они давно умерли, сначала мать, а спустя пять месяцев и отец. Вместе с этим воспоминанием его голову прорезала уже знакомая острая боль. Та самая, что мучила его почти всю ночь и из-за которой он лежал теперь так неудобно, с тремя подушками под головой. С ним явно что-то не в порядке! В смятении он поднялся и кинулся к зеркалу, не сомневаясь в том, что увидит в своём отражении что-то необычное. Так и есть: в левом глазу, начиная от внешнего уголка и почти касаясь яблока, расплылось кровяное пятно! "Микроинсульт!" - мелькнула в его сознании пугающая мысль. Спустя миг пришла другая, не менее страшная: вот, оказывается, почему ему приснился сон, в котором он вместе с покойными родителями переезжает куда-то! Это же предвещение смерти!