Прощайте, сожаления!
Шрифт:
– Попытался ещё полгода назад и бросил. Думал взять что-нибудь для лекции, да уж где там! Не подступиться! Ни одной удобопонимаемой цитаты не выдернуть! Да сейчас это и не нужно. Сейчас установка на то, чтобы философия как дисциплина для общего развития была прежде всего интересна, развлекала. Чтобы я уяснил это, меня направили в прошлом году в технический университет послушать популярного в городе преподавателя Леонида Комолого: вот, мол, перенимай опыт новатора, который умеет делать занятия по философии захватывающими! Комолый дополнительно к основному курсу ведёт факультатив под названием "Трансцендентные истины классической живописи", на который я и попал. Модный философ оказался лет тридцати с небольшим, гвардейского роста, в белых штанах, смазливый, с ухоженной бородкой, похожий на дамского мастера в парикмахерской - студентки при виде его млеют. Впрочем, тебе, журналисту, он известен, наверно...
– Нет.
– Значит, он
– Как не знать...
– Сей живописец жил накануне и в самом начале Нидерладской революции - помнишь: Тиль Уленшпигель, герцог Альба, "пепел Клааса стучит в моё сердце", гёзы?.. Отсюда тревожные, трагические настроения в его работах. Но Комолый сразу заявил, что не помнит, в какие годы жил Брейгель, и не придаёт этому значения. То есть будет рассматривать его творчество вне контекста эпохи. И начал с двух картин, едва ли не самых мажорных у Брейгеля, - "Охотники на снегу" и "Ловушка для птиц". Это зимние пейзажи с людьми, которые радуются снегу, катаются на коньках по замёрзшим водоёмам. Глядя на эти полотна, почти физически чувствуешь морозный воздух и погружаешься в атмосферу праздника, разгульных зимних забав. Но докладчик заявил ни с того ни с сего, что охотники на полотне - это пришельцы из потустороннего мира, что это так называемая "дикая охота" призраков на души грешников, известная из мифологии северных народов. А "ловушка на птиц", изображённая на одноимённом полотне в виде нехитрой снасти из палочки и опирающейся на неё доски, - это аллегория бедствий, готовых обрушиться на головы беспечных людей. То есть весь смысл этих работ - будто бы в стремлении донести до зрителей гибельный ужас, незаметно таящийся в окружающей действительности, не зависящий от нас и потому непреодолимый. А затем речь зашла о других произведениях этого художника, ещё более удобных для мрачных интерпретаций - "Вавилонская башня", "Слепые", "Сорока на виселице", "Апофеоз смерти"...
– Но и в самой философии немало пессимизма и даже ужаса...
– Да, в экзистенциализме ужас считается одной из основных категорий, причём подчёркивается его немотивированный характер. Хайдеггер рассматривал ужас как фундаментальное философское настроение, помогающее раскрыть последнюю возможность экзистенции - смерть. Впрочем, на своём факультативе наш докладчик в подобные дебри, конечно, не забирался. Вся его задача заключалась лишь в том, чтобы пощекотать нервы слушателям и в особенности слушательницам, заставив их почувствовать, что под оболочкой благополучной обыденности кроется некое ужасное, непознаваемое, метафизическое зло. На мой взгляд, использовать классическую живопись, актёрские приёмы, гвардейский рост и белые штаны для возбуждения мистических настроений и приобретения репутации интересного, модного преподавателя - это просто жульничество и шарлатанство.
– Наверно, гвардейский рост здесь всё-таки не причём, нельзя же его изменить произвольно... А что это за актёрские приёмы?
– Ну это примерно то же самое, что делают тележурналисты для оживления картинки на экране: Комолый махал руками, совершал порывистые движения, таращил глаза, выдерживал эффектные паузы... Как если бы то, что он говорил, не было выучено и отрепетировано перед зеркалом, а только что пришло ему в голову и захватило его самого. Глядя на него, я подумал горделиво, что не опущусь до подобной клоунады. И только недавно понял, что занимался тем же самым, только не столь эффектно.
– Ты слишком суров к себе...
– Нисколько. Философия давным-давно мертва, потому что не имеет собственного предмета познания, и мы, так называемые философы, отрицая это, лишь надуваем щёки и обманываем себя и других. Она имела смысл только в древности, когда в качестве всеобъемлющего знания пыталась объяснить устройство вселенной в условиях неразвитости конкретных наук. Теперь же физика, химия, биология и другие дисциплины с каждым днём всё больше открывают нам законы мироздания, и для философии не остаётся места. Конечно, человека всегда будут занимать мысли о начале всех начал и смысле жизни, но разве не лучше предоставить религии заниматься этим? Ведь только вера в Бога придаёт смысл всему сущему. Не забудем и о том, что в двадцатом веке философия послужила теоретической базой для тоталитарных идеологий, что писания Ницше вдохновляли фашистов и коммунистов, да и меня толкнули на преступление. Смерть философии даёт человечеству надежду на спокойную, счастливую жизнь...
Они ещё помолчали. Затем Каморин нерешительно поднялся:
– Так я пойду?
– Как же ты узнаешь, что я ещё жив?
– Буду звонить тебе на квартиру...
– Правильно! Если я с утра не буду брать трубку, значит помер или попал в хоспис. В обоих случаях можешь идти к следователю. В хосписе я буду уже в таком состоянии, что правоохранители меня не достанут.
Каморин направился
Каморин неторопливо спустился, вышел из подъезда в тёмный двор, там обернулся назад, поднял голову и сразу увидел освещённое окно комнаты, в которой только что был. В жёлтом квадрате оконной рамы он разглядел фигуру Жилина и даже, кажется, ощутил его невидимый взгляд. Но уже в следующий миг фигура исчезла. Каморин повернулся и зашагал со двора на улицу.
17
К началу зимы работать Каморину стало ещё тяжелее. Более или менее сносными были для него лишь первые два-три часа за компьютером, а затем он уже не столько набирал тексты своих статей, сколько массировал левую часть головы, морщась из-за почти невыносимой давящей, распирающей боли внутри черепа. Хотя количество заданий как будто уменьшилось, всё-таки выполнять их в урочное время ему никак не удавалось, из-за чего приходилось трудиться в прежнем авральном режиме, днём и ночью, без выходных. Вечером в пятницу восемнадцатого декабря, накануне очередного рабочего уикенда, он был в полнейшем замешательстве: с его головой происходило что-то ужасное, она болела так, что он оказался не в состоянии высидеть полчаса в трамвае, который вёз его домой. Он вышел на полпути и прошёл пешком несколько остановок, после чего прилив крови к голове уменьшился, но только слегка. Он со страхом думал о том, что в предстоящие выходные должен будет сидеть над своим ноутбуком не разгибаясь, чтобы в начале будущей недели сдать два срочных заказных материала: интервью с директрисой ордатовского филиала банка "Коммерсант" об итогах 2015 года и статью о компании "Евроборинг".
Как же быть? Прописанные неврологом мексидол и адаптол, которые он принимал уже месяц, нисколько не помогали. Не означает ли это, что его проблема - не только и даже, может быть, не столько неврологическая? А что, если голова болит из-за высокого артериального давления? Ведь не зря же невролог Панарина заставила его надеть манжету тонометра, и её явно насторожили цифры, которые она увидела на табло этого прибора. Не лучше ли ему самому разобраться со своим давлением?
Он зашёл в ближайшую аптеку и купил за полторы тысячи рублей автоматический тонометр китайского производства. Этот прибор понравился ему тем, что был компактный, без груши, и надевать его надо было не на предплечье, а на запястье. Уже в аптеке он испытал своё приобретение и вздрогнул, увидев на маленьком пластиковом табло числа 149 и 98, а внизу - изображение трепещущего сердца, пронзённого зигзагом. Это было значительно больше того, что намерила ему месяц назад Панарина.
– При таком давлении нужно лечиться...
– буркнула аптекарша, хмурая, полная, с бородавкой на щеке.
– Ну так дайте что-нибудь!
– Вообще-то лекарства от давления должен выписывать врач...
– Так ведь к врачу легко не попадёшь, нужно записываться заранее! Я вас очень прошу!..
– Хорошо, вот энап, попробуйте принять половинку таблетки...
Он решил, что примет новое лекарство вместе с мексидолом и адаптолом, после ужина. Но когда он поужинал и снова измерил давление, тонометр показал только 138/87. Это было даже меньше, чем при посещении невролога. Он подумал, что нет смысла принимать "впрок" медикаменты, не прописанные врачом. В этом убедила его и информация, наспех почерпнутая в тот же вечер из интернета. Некий автор утверждал в своей статье, что все антигипертензивные средства, назначаемые при первых признаках гипертонии, быстро и зачастую безвозвратно нарушают естественную регуляцию давления, присущую организму человека. Кроме того, эти препараты имеют множество вредных побочных действий, губительно влияют на сердце, печень и мужскую потенцию. Поэтому принимать их стоит лишь в крайнем случае: после того, как у пациента достоверно установлена так называемая эссенциальная, истинная гипертония. Этот диагноз ставится тем, кто независимо от разного рода внешних и побочных факторов постоянно имеет давление выше 140/90.
Тот же автор советовал всем, у кого впервые отмечено высокое давление, не приступать сразу к приёму таблеток, а попытаться изменить образ жизни, исключив стрессы и другие вредные факторы. И лишь в том случае, когда это не помогло, начинать медикаментозное лечение гипертонии. Которое, впрочем, не вылечивает, а лишь поддерживает пациента в жизнеспособном состоянии, поскольку эссенциальная гипертония неизлечима. Зато уменьшается риск "сосудистых катастроф", которыми чревато высокое давление.