Прошлое в наказание
Шрифт:
Наше деловое путешествие по Северному Кавказу началось с Дагестана. Самолет, описав дугу над задумчивой темно-синей гладью Каспия, пересек береговую линию, завис над предместьями Махачкалы и вскоре плавно коснулся колесами шершавой бетонной поверхности взлетной полосы.
У трапа меня и Лысенко встречало местное высокое начальство. После обмена любезностями нас отвезли в дом правительства. Сначала нас принял главный человек в республике – председатель Верховного совета, немолодой, солидный, умудренный опытом человек с хитрыми глазами, который еще в советские времена возглавлял Дагестан. Бесконечно усталым голосом он уверял нас, что имеющиеся проблемы (они, конечно, есть) решаются. Пусть не сразу, но в какой-то разумный срок. Главное – сохранить мир между живущими здесь
Должности в руководстве республики распределялись между представителями разных народов. Председатель Верховного совета по национальности был даргинец. А председатель Комитета по делам национальностей Магомедсалих Гусаев, с которым мы встретились позже, – агул, совсем еще молодой человек, с округлым лицом и большими залысинами, с умными, внимательными черными глазами. Улыбка у него была, открытая, располагающая. С невероятным азартом рассказывал он о своей работе, столь непростой в республике, населенной более чем тридцатью народами, каждый из которых обладал своим языком, традициями, особенностями. Приходилось решать острые, затяжные конфликты, порожденные возвращением депортированных Сталиным народов на прежние, уже занятые другими места, проблемами земельных отношений на равнине, связанными с переселением из высокогорных сел. На Кавказе прекрасно помнят, кто какими участками владел сто, двести, триста лет назад. Ко всему этому добавились беды разделенных возникшей с Азербайджаном государственной границей народов – лезгин, аварцев, цахуров. Чувствовалось, что Гусаеву все эти беды небезразличны.
Покинув здание правительства, мы с Володей отправились на пляж купаться. Магомедсалих отвез нас туда на своей машине. Погода была прекрасная – томное солнце словно нехотя струило свои лучи, заливая все вокруг бесшабашным веселым светом. Небо казалось изрядно выцветшим, как вконец застиранная тряпка. Море лениво накатывало на песчаный берег небольшие волны.
Наш новый знакомый не собирался купаться. Сняв пиджак и ослабив галстук, он расположился на скамейке. С крайне задумчивым видом он наблюдал за нами, но я чувствовал, что мыслями он далеко. Вода оказалась идеальной – не холодная и не чересчур теплая, которая совсем не освежает. Я наслаждался купанием. Шальное ощущение свободы охватило меня. Не хотелось выходить на берег. Так бы и плавал до позднего вечера. Увы, Магомедсалих и Владимир ждали меня. Предстояла встреча с руководителями национальных общин. Пришлось выбираться на берег.
Вскоре машина вернулась на улицы Махачкалы. Через пятнадцать минут мы оказались в достаточно большом помещении с цепочкой столов посередине, с обеих сторон которых уже сидели немолодые люди, человек двадцать, некоторые из них были в папахах. Гусаев по очереди представил всех. Не спеша, с достоинством, они говорили о том, что волновало их. Гусаев уже рассказал нам о здешних проблемах, теперь от собравшихся мы услышали то же самое.
Вечером в загородной резиденции председателя Верховного совета состоялся дружеский ужин в нашу честь. Был сам председатель, другие руководители республики. Хорошее вино, вкусная еда – шашлык из баранины, из осетрины, люля-кебаб, фаршированные баклажаны, на больших блюдах обилие разных трав всевозможных оттенков (я знал только одну, кинзу), свежие овощи. Наряду с французским выставили и местный коньяк. Я рискнул попробовать его. И не пожалел. Это был достойный напиток с тонким вкусом и устойчивым послевкусием. Пили за процветание Дагестана и России, за согласие между народами республики, за дружбу русского народа и народов Дагестана, поочередно за здоровье присутствующих. Тостов было много. В конце концов я перебрал и смутно помню завершение долгого ужина.
Ночевали мы с Володей там же, в загородной резиденции. Рано утром, опохмелившись, а вслед за тем позавтракав, заняли места в «Волге» из местного правительственного гаража и отправились во Владикавказ. Мы не стали заезжать в Чечню – это было рискованно. Там бандиты грабили машины и поезда, похищали людей. Мы поехали севернее, на Моздок. Пространство справа и слева от дороги казалось выцветшим, хотя было заполнено кустарником
Мы с Володей не обсуждали увиденное и услышанное в Махачкале. Разумеется, порядки там были не те, к каким мы привыкли в Москве, – куда более архаичные, далекие от демократии, которую мы, как нам казалось, налаживали в столице и в России в целом. Мы не хотели, чтобы водитель, аварец, пересказывал потом наши оценки на свой лад. Поэтому молча слушали его комментарии о тех населенных пунктах, которые проезжали, да хвалили открывающиеся пейзажи.
Еще через пару часов мы доехали до перекрестка, на котором следовало решить, направляешься ты на восток или на запад? Нам нужно было на запад. Туда и повернули. Теперь пространство справа было заполнено пожухлой травой, а слева проплывали мимо нас рощицы. Там тянулся вдоль дороги Терек.
Когда мы остановились пообедать на уютной полянке на берегу Терека, в багажнике обнаружились большие припасы еды, выданные нам в дорогу. Спиртное тоже имелось. Так что маленькое пиршество на природе удалось в полной мере. И еще осталось на два таких обеда.
Мы расположились на большой брезентовой подстилке. Попивая сухое красное вино и закусывая холодным люля-кебабом, я смотрел на реку, быструю, неспокойную, будто играющую мускулами. Вода была мутной. И холодной – обнаружил я, вымыв в ней руки.
Володя ел с задумчивым видом – он был погружен в свои мысли. В водителе чувствовалась скованность. Мы с трудом уговорили его пообедать с нами – похоже, он не привык садиться за один стол с теми, кого возил.
Спокойное журчание реки лишь подчеркивало тишину, заполняющую все вокруг. Изредка ее тревожил шум проезжавших мимо машин. Мне чудились восхитительные звуки второй части третьей оркестровой сюиты Баха, той самой, которая называется «Air».
Во Владикавказ мы приехали вечером. Встречал нас президент Северной Осетии. Был устроен торжественный ужин, очередной в нашем путешествии. Присутствовали члены местного правительства. Пили за процветание Северной Осетии и России, за дружбу русского и осетинского народов, поочередно за здоровье присутствующих. Тостов хватало. Но мне удалось не перебрать на этот раз.
Утром мы опять встретились с президентом, теперь в его кабинете. Тонко улыбаясь, он рассказывал про успехи и свершения, про мир и согласие, которые царят в республике; попутно упомянул о больших проблемах у осетин, живущих теперь за границей, в Южной Осетии, намекнул на то, что неплохо бы присоединить эту территорию к России. Но разве возможен мирный вариант осуществления этого?
После обеда, когда мы с Владимиром знакомились с городом, нас остановила группа немолодых людей с бородами и в папахах. Это были представители ингушского населения, недавно вернувшегося в Пригородный район после долгой ссылки. Они каким-то образом узнали про наш приезд и желали поговорить. Напрасно сопровождавший нас помощник президента пытался отогнать их, они не уходили. Да и мы хотели выслушать их. Устроились в ближайшем кафе. Мы не позволили ингушам заплатить за кофе, который заказали. Приготовились слушать, несмотря на злобные взгляды помощника.
Они требовали возвращения своих домов, покинутых во время депортации в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Но там давно жили другие люди. Осетины. Эта проблема не имела быстрого и простого решения. А главное – здешняя власть, судя по всему, не искала его, игнорируя закон о реабилитации репрессированных народов. Ситуация грозила обернуться кровопролитием.
– Здесь может полыхнуть, – негромко сказал я Владимиру, едва мы остались одни.
– Может, – мрачно согласился он. – Крови прольется немало.