Простонародные рассказы, изданные в столице

Древневосточная литература

«Как же так? — изумился про себя Чжан Шэн. — Ведь его жена живет у меня, и при ней эти четки. Да нас еще угораздило отрезать и продать несколько жемчужин». В полном смятении Чжан Шэн расплатился за вино и закуску и расстался со своим бывшим хозяином. Всю дорогу Чжан Шэн размышлял: «До чего же подозрительная история!» Вернувшись домой и увидя госпожу, он остановился в нескольких шагах от нее и взмолился:

— Смилуйся надо мной!

— Что это значит? — спросила она.

Чжан Шэн повторил ей все, что услышал от господина Чжана.

— Ничего тут нет странного! — ответила на это она. — Посмотри на меня! Одежда на мне такая же, со швами, как на всех людях, голос мой чист. Ты разве не понимаешь? Он узнал, что я живу у тебя, и нарочно все это выдумал, чтобы ты меня выгнал.

— Может быть, ты и права, — согласился Чжан Шэн.

Прошло несколько дней. Вдруг как-то раз Чжан Шэн услышал, что с улицы кто-то кричит:

— Младший господин Чжан, тебя ищут!

Чжан Шэн вышел и столкнулся со старым господином. «Что ж, — подумал он, — вызову-ка я сюда госпожу. Пусть она встретится с мужем, и тогда станет ясно, человек она или оборотень». С этой мыслью Чжан Шэн велел служанке попросить госпожу выйти к ним. Но когда служанка вошла во внутренние покои, госпожи там не было — она бесследно исчезла. Тут Чжан Шэн понял, что в ее облике действительно был оборотень, и обо всем рассказал старому господину Чжану.

— Где же жемчуг? — спросил тогда господин Чжан.

Чжан Шэн пошел в комнату и принес четки. Господин Чжан попросил его пойти вместе с: ним к министру Вану и возвратить

четки. За те жемчужины, которые были отрезаны и проданы, он заплатил из собственных денег. Министр помиловал господина Чжана и возвратил ему все его имущество, повелев ему опять открыть лавку и по-прежнему торговать в ней нитками и румянами. Господин Чжан пригласил монахов из даосской обители Тяньцингуань, чтобы устроить жертвоприношения духу его умершей жены и совершить поминальную молитву.

Видно, любовь, которую госпожа при жизни питала к Чжан Шэну, не покинула ее и после смерти — потому-то ее дух и явился к нему. К счастью, Чжан Шэн был человеком добродетельным и твердым, он не поддался никаким искушениям; это спасло его от беды и неприятностей. Кто в наше время не соблазнится богатством и устоит против женских чар? — А таких, как Чжан Шэн, и одного на десять тысяч не встретишь.

Вот стихи, восхваляющие его:

Кого разврат не завлекает? не жаден кто к деньгам? — Ничто вовек не. замарает того, кто сердцем прям. Пусть с детства станет образцом для всех приказчик Чжан. Людей неправда, бесов козни не страшны будут вам.

Упрямый министр

Даны тебе годы и дни — Храни свои годы и дни; Даются на радость они — Пусть будут на радость они. Провал и успех десяти тысяч дел всегда предрешается Небом; Возможны сто тысяч различных развязок — не стоит стараться для них. О скаредности позабудь, Простор предоставь для щедрот. Новейших и древних падений и взлетов рассказчик не переберет. Глаза могут видеть одну только пыль на месте Цзиньгуского парка [149] ; Кровавые пятна на пиках остались от всех хуайнаньских забот [150] . В линьтунских собраниях [151] в наши года рассеялись духи письма; Даньянский уезд [152] прославлявшая прежде, свирель уж давно не поет. Цветенье весны, когда время приходит, пред нежной травой отступает; Беспримесным золотом, как ни старайся, не сдвинешь железный заплот. Пусть дни в наслажденьях проходят беспечно — все это недорого стоит; В чем подлинный вкус, узнается тогда, когда уже сделался старым. Посконное платье, подмокшая пища — для дома и этого хватит; Кого же заботит лишь бренная жизнь, тот век свой растратит задаром.

149

Цзиньгуский парк — знаменитый парк периода Лючао в провинции Хэнань, который ко времени написания рассказа уже не существовал. (Примеч. Л. Н. Меньшикова.)

150

Хуайнаньские заботы. — Область Хуайнань (между реками Хуайхэ и Янцзы) была одним из основных районов соперничества периода Северных и Южных династии, где происходило много кровопролитных сражении. (Примеч. Л. Н. Меньшикова.)

151

Линьтунские собрания — в период Северных и Южных династий «Общество пишущих», собиравших образцы каллиграфии. (Примеч. Л. Н. Меньшикова.)

152

Даньянский уезд — уезд на Янцзы, ниже Нанкина, который славился производством свирелей и флейт и музыкой для них. (Примеч. Л. Н. Меньшикова.)

На этом кончаются слова, не идущие к делу.

Но прежде чем начать свой рассказ об упрямом министре, я познакомлю вас с четырьмя строками танских стихов [153] .

Ведь было время — Чжоу-гун [154] людской молвы боялся; В начале дней своих Ван Ман [155] был с низшими хорош. Когда бы в ранние года их жизней путь прервался, Мы б не узнали, в их делах где истина, где ложь.

153

С четырьмя строками танских стихов. — Стихотворение принадлежит Бо Цзюй-и. (Примеч. Л. Н. Меньшикова.)

154

Чжоу-гун (XI в. до н. э.) — титул Цзи Даня, младшего брата основателя династии Чжоу — У-вана, у которого Чжоу-гун был первым советником; государственный деятель при чжоуском правителе Чэн-ване; пользовался огромным авторитетом как человек высоких моральных и умственных качеств. Конфуцианская традиция считает Чжоу-гуна образцовым правителем.

155

Ван Ман — провозгласил себя императором в 9 г. н. э.

Эти стихи говорят о том, что есть люди искренние по природе своей и есть лицемерные. Нужно уметь видеть хорошего человека, даже если он сию минуту кажется дурным; нужно уметь видеть дурного человека, даже если он сию минуту кажется хорошим.

В первой строке стихотворения говорится о Чжоу-гуне, носившем имя Цзи Дань, младшем сыне чжсуского Вэнь-вана [156] . Будучи одарен всеми высокими качествами, присущими государям, совершенной мудростью и благой силой дэ [157] , он помогал своему брату У-вану в войне против Шан [158] ,

и дом Чжоу утвердился на восемьсот лет. Но У-ван заболел. Тогда Чжоу-гун написал грамоту, в которой он обратился к небу с просьбой взять в тот мир его самого вместо брата. Он спрятал эту грамоту в золотой ларец, и никто не подозревал о ее существовании. Когда У-ван умер, престол унаследовал его сын Чэн-ван. Но он был еще слишком мал, чтобы править самостоятельно, и Чжоу-гун держал его на коленях, когда давал аудиенцию удельным правителям. Глядя на это, братья У-вана Гуань-шу и Цай-шу [159] задумали обвинить Чжоу-гуна в нарушении законов престолонаследия. Завидуя Чжоу-гуну, они пустили слух, будто он обманывает и унижает юного государя и недалеко то время, когда он открыто узурпирует трон. Чэн-ван стал сомневаться в верности Чжоу-гуна, и тогда Чжоу-гун вынужден был отказаться от поста министра, удалился в Дунго [160] и жил там в постоянном страхе.

156

Вэнь-ван (XI в. до н. э.) — отец У-вана, свергнувшего династию Шан и основавшего династию Чжоу.

157

Дэ — душевная чистота, нравственные качества, совершенная добродетель.

158

Шан — название династии (XVI—XI вв. до н. э.)

159

Гуань-шу и Цай-шу — брат, которому пожалована территория Гуань, и брат, которому пожалована территория Цай.

160

Дунго (Дунду) — местность в современной провинции Хэнань.

Но однажды небо ниспослало грозу с сильным ветром, золотой ларец внезапно раскрылся, и Чэн-ван увидел в нем дощечку с письменами. Только тогда он узнал всю глубину преданности Чжоу-гуна. Он приветствовал возвращение своего министра, а Гуань-шу и Цай-шу казнил. Предки Чжоу, честь рода которых была в опасности, снова обрели покой. Но подумайте, кто бы сумел разобраться во всем этом, случись Чжоу-гуну заболеть и скончаться в ту самую пору, когда Гуань-шу и Цай-шу только начали распространять слухи о том, что он изменник, а золотой ларец с посланием оставался бы закрытым и сомнения Чэн-вана еще не разрешились? Разве последующие поколения не сочли бы этого хорошего человека дурным?

Во второй строке стихотворения говорится о Ван Мане. Ван Ман, по прозвищу Цзюй-цзюнь, был дядей императора Пин-ди [161] династии Западная Хань [162] . Он был лицемером. Пользуясь расположением и влиянием императрицы-регентши, он присвоил себе власть и величие государственного министра и втайне замышлял завладеть престолом династии Хань. Стремясь снискать расположение подданных, он старался держаться покорно и скромно, уважать надлежащие нормы поведения и ценить талантливых людей. Он делал вид, что действует справедливо, и притворялся, будто совершает подвиги. Сотни тысяч людей [163] в областях и уездах Поднебесной [164] толковали о добродетелях Мана. Видя, что подданные настроены в его пользу, он отравил императора Пин-ди, сослал вдовствующую императрицу-мать и провозгласил себя императором, назвав свою династию «Новой». Он держался у власти восемнадцать лет [165] , пока его не убили, когда Лю Вэнь-шу [166] из Наньяна [167] поднял восстание, чтобы возродить династию Хань. А если бы Ван Ман умер на восемнадцать лет раньше, разве он не был бы признан добродетельным министром с незапятнанной репутацией? Таким бы его и описали в истории, и потомки считали бы этого дурного человека хорошим. Вот почему с давних пор говорят: «Лишь время может открыть до конца то, что кроется в душе человека» [168] . Говорят еще так: «Репутация человека утвердится бесповоротно не раньше, чем над ним опустится крышка гроба» [169] . По кратковременной славе нельзя судить, благороден ли человек, а по случайной хуле нельзя считать его низким. И стихи подтверждают:

161

Пин-ди — правил страной с 1 по 5 гг. н. э.

162

Западная Хань — или Ранняя Хань (206 г. до н. э. — 8 г. н. э.).

163

Сотни тысяч людей — букв. сы ши ба вань ци цянь у бай ци ши эр жэнь «четыреста восемьдесят семь тысяч пятьсот семьдесят два человека».

164

Поднебесная — образное наименование Китая.

165

Восемнадцать лет — имеется в виду период с 6 г. н. э. (когда Ван Ман стал регентом при малолетнем императоре) по 23 г. (когда Ван Ман был убит).

166

Лю Вэнь-шу — настоящее имя Лю Сю. В 25 г. н. э. Лю Сю принял титул императора. Он учредил столицу в г. Лояне. Основанная им империя называлась Восточной Ханьской или Поздней Ханьской (25—220).

167

Наньян — округ в современной провинции Хэнань.

168

Лишь время может открыть до конца то, что кроется в душе человека — кит. жи цзю цзянь жэнь синь.

169

Репутация человека утвердится бесповоротно не раньше, чем над ним опустится крышка гроба — кит. гай гуань лунь ши дин.

Известно давно: ни хвалу, ни хулу внимательно слушать не стоит; В урочное время и правда, и ложь проявятся сами собою. Ведь стоит мгновенье одно легковерно послушать сужденья людские — И смотришь, разумнейший человек уже опорочен молвою.

Сегодня я расскажу об одном министре, служившем прежней династии. Пока он не занял высокий пост, он имел очень хорошую репутацию. Но когда в руки к нему пришла власть, он дал себе волю, стал действовать безрассудно и немало напортил, чем вызвал всеобщее недовольство; его имя сопровождали бранью и поношениями. И многие затаили в душе злобу против него. Так вот, если бы этот человек уснул навеки в ту пору, пока он пользовался доброй славой, люди и по сей день тысячи и десятки тысяч раз выражали бы о нем сожаление и говорили бы, что государство постигло несчастье, раз такой замечательный человек не успел занять высокой должности и полностью проявить свои способности. Случись так, в веках сохранилось бы его доброе имя. Но смерть поздно пришла к нему, и он дожил до того времени, когда его стали ругать и поносить в десять тысяч голосов. Вся беда была в том, что он прожил на несколько лет больше!