Провидец Александр Энгельгардт
Шрифт:
"Когда пошли строгости и приказано было осматривать у всех паспорты, останавливать проезжающих и пр., то все эти меры исполнялись мужиками очень усердно, потому что мужики думали, что, когда переловят господ, которые бунтуют, то вот тогда и будет "милость". Со стороны очень странно было видеть, как различно понимают дело разные люди: высшие полицейские чины "из господ" под злонамеренностью понимали одно, а низшие полицейские чины "из мужиков" понимали совершенно другое, противоположное. По одним, тот, кто думает, что нужно поравнять землю - злонамеренный человек, по другим - злонамеренный человек тот, кто думает, что не нужно равнять землю. Путаница понятий страшная, и выходит иногда очень комично".
Это по прошествии времени Энгельгардт видит в происшедшем лишь комическую его сторону. Но тогда, когда
"И волостное начальство тоже нужно причислить к злонамеренным людям. В самом деле, мужик хочет купить у помещика землю и, ввиду слухов о переделе, советуется со своим родственником, волостным старшиной. И что же? Старшина не советует покупать, как бы деньги не пропали, потому что скоро, с нового года, "новое положение насчет земли выйдет".
Вот и волостной старшина является злонамеренным человеком. Или, может быть, этого старшину смутили какие-нибудь злонамеренные люди, стремящиеся нарушать общественное спокойствие? Ничего этого нет. Просто старшина, как и сотский, как и всякий мужик, верит и по родству предупреждает своего дядю, "чтобы деньги не пропали". А дядя, мужик, которого предупреждал старшина, - странствующий коновал. Каждое лето он обходит за своей работой тысячи деревень в разных губерниях. Неужели же он так-таки всё и молчит? Как человек, желающий купить подходящую землю и опасающийся, чтобы деньги не пропали, он неминуемо будет стараться разузнать, что слышно насчёт земли. Зайдя для работы ко мне, он и со мной посоветовался и меня расспросил, не слышно ли чего насчёт земли по ведомостям. Точно так же он непременно будет разговаривать и с мужиками, у которых работает, будет разузнавать, расспрашивать, сообщать свои опасения, свой разговор со старшиной. Этот странствующий коновал явится, таким образом, сам того не зная, распространителем ложных слухов".
И вот вам критерий, по которому сразу можно отличить простолюдина от непростого человека:
"Я совершенно уверен, что если какой-нибудь простой человек разговорится по душе за стаканом пива с скучающим на станции в ожидании поезда жандармом о податях, о земле, о господах, то жандарм будет говорить то же, что и все мужики, потому что он, как мужик, имеет такие же убеждения".
И предупреждения "сверху" о недопустимости слухов насчёт передела земли не помогали:
"Сельское начальство предостерегали! Мало того, сельскому, волостному, полицейскому начальству вменено было в обязанность зорко и неослабно следить за появлением вестовщиков, а введённых в обман всячески вразумлять и удерживать от распространения вредных слухов. Но, спрашивается, как же сельское, волостное и низшее полицейское начальство будет предпринимать меры против распространения слухов, когда само это начальство твёрдо убеждено, что рано или поздно будет милость, само с жадностью ловит всякие известия, до этого предмета относящиеся, само распространяет их.
Кто будет принимать строгие меры против сотского, сообщающего в деревне, что он несёт помещикам бумагу насчёт земли? Не деревенский ли староста, жаждущий сам узнать что-нибудь насчет земли?".
Хотя крестьяне были неграмотны и в юриспруденции ничего не смыслили, они всё же твёрдо различали землю и денежный или иной какой-либо капитал. Земля - Божья, она дана всем людям как условия жизни. Это - как воздух, как солнце, чем пользуются все и что никому в частности не принадлежит. И вот когда это условие соблюдено, тут уже от каждого зависит, как он этими условиями равенства воспользуется и какое богатство наживёт. В таком вопросе крестьяне - самые убеждённые собственники:
Новый царь Александр III на первой же встрече с крестьянской депутацией объявил, что никакого передела земли не будет. Зная эту позицию царя, министры давали соответствующие разъяснения нижестоящим чиновникам:
"Министр внутренних дел Маков, желая убедить народ, что никаких равнений не будет, так как правительство и закон ограждают собственность, издал в 1879 году известное "объявление". В сентябре того же года по военному ведомству сделано распоряжение, чтобы начальники воинских частей приняли меры к распространению
"Объявление", однако, не достигло цели. Хотя некоторые газеты говорили в то время, что "положить конец недоразумениям всего лучше, став на почву права собственности, всем общего и понятного" ("Новое Время"), но так как у мужика нет такой почвы, да и неоткуда было ей взяться, то оказалось, что положить конец недоразумениям невозможно. "Объявление" вызвало еще большие толки среди мужиков в направлении, совершенно обратном. Заметно только стало, что говорят осторожнее, не при всяком: "приказано не говорить пока о земле до поры до времени". События 1879 года дали иное представление толкам, слухам. Толковали, что господа ставят препятствия, что если бы не злонамеренные люди, то было бы не то. Высокие цены на хлеб в 1880 году, недостаток хлеба и корма еще более повлияли в этом отношении. "Хлеба нет, хлеб дорог, мужику податься некуда, а у господ земли пустует пропасть".
Наконец, с весны 1881 года явилось полнейшее убеждение, что будет милость насчет земли". (Напомню, что именно весной 1881 года и был убит Александр II, но Энгельгардт об этом событии благоразумно не упоминает).
Вот как поняли крестьяне эти распоряжения министров:
"В объявлении бывшего министра внутренних дел, г. Макова, совершенно верно было сказано, что в сельском населении ходили слухи и толки о земле. Именно толковали о том, что будут равнять землю и каждому отрежут столько, сколько кто может обработать. Никто не будет обойдён. Царь никого не выкинет и каждому даст соответствующую долю в общей земле. По понятиям мужика, каждый человек думает за себя, о своей личной пользе, каждый человек эгоист, только мир да царь думают обо всех, только мир да царь не эгоисты. Царь хочет, чтобы всем было равно, потому что всех он одинаково любит, всех ему одинаково жалко. Функция царя - всех равнять".
И далее:
"Даже распоряжения высшего начальства и те объяснялись мужиками по-своему. Вышло, например, весною распоряжение, чтобы письма с железнодорожных полустанков отправлялись в волостные правления и чтобы там наблюдалось, дабы в письма, адресованные к крестьянам, не попали прокламации и фальшивые манифесты. Мужики же поняли это распоряжение так, что приказано письма, адресованные господам, в волостных правлениях распечатывать и публично прочитывать, дабы следить за господами. То есть мужики и волостное начальство поняли распоряжение так, что господа отданы под надзор мужиков. Этому способствовали также и низшие полицейские чины, урядники, а может даже кто и повыше, потому что урядники не пренебрегали никакими средствами, чтобы что-нибудь открыть. Мужики по поводу того, что некоторые господа были недовольны, что письма их будут распечатываться и прочитываться в волостных правлениях, наивно рассуждали, что у кого ничего худого в письмах нету, тому все равно, что письмо его будут читать на сходе. Но мало того, иные поняли это распоряжение еще и так, что письма приказано распечатывать в волости для того, чтобы господа не скрыли манифеста о земле... весь мужик убежден, что "всё" сделали господа из мести за волю, тому, кто знает, что ближайшее к мужику начальство - староста, волостной, десятский, сотский - тоже мужики и как мужики совершенно убеждены, что бунтуют именно господа".
И Энгельгардт добавляет, уже от себя, опровергая утверждения властей, будто слухи о милости насчёт земли распространяются "злонамеренными людьми":
"Я очень внимательно следил за всеми этими слухами и толками и пришел к убеждению, что мысль о равнении землей циркулирует среди крестьянского населения настойчиво, издавна, без всякой посторонней пропаганды. Однако уже то, что толки об этом явились одновременно в известный момент (конец 1877 г.) повсеместно, по всей России, что говорили всюду, не стесняясь, без всякой опаски, что сами сельские начальники, сотские, старшины, поддерживали эти слухи, способствовали их распространению, служит, по моему мнению, несомненным доказательством, что слухи эти идут от самого народа, что мысль эта присуща самому народу.