Провидец Александр Энгельгардт
Шрифт:
"... в последнее время явилась ещё поддержка - падение кредитного рубля. Это, впрочем, одинаково выгодно для всех земледельцев. Действительно, земля даёт все то же количество пудов льна и пеньки, вёдер молока, кулей ржи, и за всё это немец платит золотом, хотя, положим, и скинет там малость. А между тем проценты в банк, повинности, акциз платятся все теми же бумажками. Тот, кому прежде для уплаты процентов в банк приходилось продать пятьдесят пудов масла, может теперь разделаться с банком, продав всего 25 пудов - много 30. Прежде мужику, чтобы купить вина
Дело нехитрое, и сейчас мы знаем, что экспортёры сырья заинтересованы в понижении курса рубля. За каждый полученный от экспорта доллар они в своей стране буду иметь больше рублей, а именно рублями они расплачиваются и с налоговой службой, и со своими работниками, и с поставщиками всей необходимой им отечественной продукции.
И Энгельгардт даёт волю фантазии (ну, а почему бы ему и не пофантазировать, не всё же писать о дровах, льне и навозе!) - что будет, если эта тенденция продолжится:
"Но, представьте себе, что вдруг кредитный рубль всё будет падать, падать, наконец упадёт до копейки. Вдруг для уплаты процентов в банк достаточно продать только полпуда масла, а для уплаты акциза за ведро вина - всего один фунт пеньки. Вот уж тогда недоимок не будет! Детей сколько народится - страсть!
Теперь за газету приходится отдать 4 1/2 пуда пеньки, а тогда всего 2 фунта! Во всех деревнях газеты читать станут".
Тут и крестьяне увидят, "что в самом деле денег нет, что, должно быть, нельзя так скоро наделать бумажек. Мужик, однако, утешает себя тем, что дядя "Китай" предлагает нашему царю денег, сколько хочешь... Но где же этот "Китай"?"
Повторю: "Он тут, он под ногами... Только ...н е мешайте нам, не водите на помочах - и мы будем платить хороший откуп. Денег будет пропасть, только дайте возможность жить, как нам лучше".
Виноваты ли крестьяне в том, что они превратно представляли себе устройство Государства Российского? Виноват ли царь, что так и не проявил милости насчёт передачи помещичьей земли крестьянам? Оставляю в стороне то обстоятельство, что царь и был первым помещиком в стране, что ещё Екатерина ii называла себя казанской помещицей. Ведь называл же себя преемник действующего государя "Хозяином земли русской", то есть именно тем, кем, по представлениям крестьян, и должен быть царь!
Допустим, царь услышал мольбы крестьян и передал бы помещичью землю крестьянам. Причём не лишил бы их вовсе земли, а оставил бы каждому столько земли, сколько тот может обработать своими силами, без использования наёмного труда. (Именно так поступили после Февральской революции 1917 года крестьяне деревни помещика Михаила Пришвина). Что бы стали делать бояре и прочие господа? (Я уж не говорю о том, что царь едва дожил бы до конца дня, когда он подписал бы соответствующий манифест.) Служить по принципу "Землю попашет, попишет стихи"? Хотя и Энгельгардту было понятно, что при таком положении чиновничества государство
"Представьте себе, что все интеллигентные люди были бы люди вольные, занимались бы своими делами, своими хозяйствами и только в случае нужды, временно, нанимались бы на службу в чиновники. Неурожай, торговый кризис, дороговизна - пропасть желающих послужить для того, чтобы перебиться, пока поправятся дела. Урожай, хорошо идут всякие торговые и иные дела - нет никого, во всех департаментах и канцеляриях пусто. Ну, как же бы шла тогда служба? А ведь помещичья "grande culture" находится в таком именно положении".
И всё же у Энгельгардта на всё это есть готовый ответ, не менее утопический, чем крестьянские представления об идеальном государственном устройстве России:
"Газеты, большие журналы предсказывали, что вследствие войны, вследствие выпуска бумажек и падения кредитного рубля цены на всё подымутся, что цена говядины может дойти до 60 копеек за фунт - давай-то, Господи? Вашими бы устами мёд пить - и чиновники очутятся в несчастном положении. И отлично бы: нечего будет есть - землю пахать станут".
Впрочем, он тут же предлагает и более мягкое решение:
"А ежели и не будут пахать - пусть так живут, мы и платить будем, лишь бы только они нам не предписывали, не определяли, куда нам плевать, направо или налево".
Кто эти мы, что станут платить боярам и чиновникам, которые перейдут на положение пенсионеров? Это земледельцы. Получив земли вдоволь, они настолько разовьют производительные силы страны, что хватит денег и на содержание бояр, освобождённых от земли, и на многое другое. Ведь писал же Энгельгардт, ссылаясь на собственный опыт, как можно поднять производство хлеба в их местах:
"В два посева выручено на 536 рублей с пустака, который давал всего по 6 копен плохого сена (на 6 рублей)! А сколько у нас таких пустошей стоят непроизводительными в одной только Смоленской губернии! Куда ни поедешь, везде пустоши и пустоши с самой скудной растительностью. Какое количество хлеба производилось бы, если бы эти пустоши распахивались!.. Распахать эти пустоши может только мужик..."
Но ведь такие пустоши - по всей России! Какое же неисчислимое богатство будет получено при их освоении! Хватит денег и на пенсии боярам. А если ещё и государь немного приплатит боярам, то они будут служить ему по-прежнему: ведь это всё люди грамотные, языкам иностранным обученные, зачем же терять такие ценные кадры?
Ну, а если милость царя насчёт земли крестьянам было, но господа её спрятали?
В этом случае терпением-ожиданием дела не поправишь. Недоброжелательное отношение крестьян к помещикам и вообще к господам уже начинало переходить в открытую ненависть. В разжигание этого чувства внесли свой вклад и богачи, богатые мужички, кулаки: Они больше всего налегают на то, что господа бунтуют, господа мешают, и если бы не господа... что вот-де у господ земля пустует, а мужикам затеснение, что будь земля в мужицких руках, она не пустовала бы и хлеб не был бы так дорог".