Прямой эфир
Шрифт:
— Ассистентка? — я не могу сдержать удивления, прерывая товарища.
— Слово «секретарь» у нас под запретом. Ее красный диплом не позволяет мне называть вещи своими именами. Лиза, — Славка улыбается, привлекая ее внимание, — а это мой друг Игорь.
Теперь Лиза качает головой, словно пытается стряхнуть с себя внезапно напавшую дремоту, и приветливо улыбнувшись, глядит на меня из-под ресниц. Странное чувство, что я где-то видел прежде эти серые глаза, вьющиеся волосы, немного курносый нос, овладевает мной на долю секунду, но мелодичный тембр Соловьевой уже вырывает меня из раздумий:
— Я Яна. Видимо, Слава слишком много выпил, и ждать,
— Очень приятно, — стандартный набор слов, и очередное дежавю — этот голос я уже слышал…
Лиза
Мое глупое непослушное сердце сейчас выпрыгнет на тарелку. Не могу есть, всерьез опасаясь, что обязательно подавлюсь кусочком мяса, несмотря на старания повара, не сумевшим пробудить во мне аппетит, и не могу не смотреть на того, о ком когда-то грезила вечерами. Я засыпала, прижимая к груди его конспекты, оплакивала свою неразделенную любовь, находя спасение лишь в учебе, все эти годы бережно хранила в душе воспоминания о наших редких встречах, а он даже не узнал во мне ту, что когда-то так нелепо рыдала в его машине! Боже, я как последняя дура обнажила перед ним душу! Так, может, это и к лучшему? Разойдемся, как в море корабли, больше не встретившись в этом огромном городе, и мне не придется краснеть, за совершенную когда-то ошибку.
— Ты москвичка? — его болтливая спутница выдергивает меня из пучины самобичевания, уже расправившись с горячим. Посылает обворожительную улыбку угрюмому молчуну и просит его поменяться местами, чтобы присесть ко мне поближе. Видимо, устала слушать разговоры мужчин, и теперь вынуждена довольствоваться моим обществом.
— Нет. Осталась здесь после окончания вуза.
— Я тоже неместная. Приехала в прошлом году покорять Столицу.
— И как? Успешно? — стараюсь быть милой, хотя с большим удовольствием предпочла бы отправиться домой. Подальше от прошлого, о котором предпочитаю забыть. Если четыре года назад Гоша разбил мое сердце, то сейчас он сделал кое-что пострашнее — вконец уничтожил мое самолюбие, доказав, что я не вхожу в число тех женщин, которых пусть и не любят, но хотя бы не забывают. И я пока не решаюсь ответить, что ранило меня больше…
— Нет, — смеется, бегло взглянув на Громова, и шепотом добавляет. — Зато покорила его. А это уже неплохое начало. А у вас с Лисицким серьезно?
— Что? — я давлюсь шампанским, и теперь судорожно хватаю воздух, ощущая, как пузырьки напитка неприятно щекочут нос. — Мы просто работаем вместе.
— Конечно, — заговорщицки подмигивает, словно мы объединены общей тайной. — Не мое дело. Но лучше сразу все проясним, на мою территорию не лезь.
Яна продолжает любезно улыбаться, даже снимает пылинку с моего плеча, словно мы добрые приятельницы, и это не она только что огорошила меня странным предупреждением, не предвещающим мне ничего хорошего, если вы успели заметить, насколько острые ногти у этой дамы.
— Без обид, ладно? Просто я сразу заметила, как ты на него смотришь. Красив, я все понимаю, но делиться не люблю.
— Я… — не знаю, что и сказать, растерянно хлопая глазами.
— Да ладно. Не оправдывайся, ты не первая, кто так реагирует на Громова. Просто не хочу, чтобы это стояло между нами. Лучше к Славке присмотрись, он, кажется, не прочь, чтобы ваши отношения перестали быть деловыми, — девушка делает небольшой глоток игристого вина, и посылает воздушный поцелуй своему мужчине.
— Все не так. Просто
— Правда? — обрывает меня на полуслове, облегченно выдохнув. — Игорь, почему не сказал, что знаком с помощницей Славы?
Теперь мне хочется убежать, чтобы не чувствовать на себе этих вопрошающих взглядов и явного удивления на лице моего виртуального друга. Надеюсь, что у меня получается вполне естественно улыбнуться Громову, и прежде чем он бросит свое «разве?» беспечно пояснить:
— Лиза Волкова. Человек-копчик и самая странная лжефанатка твоей мамы…
— Он вас узнал?
— Не сразу, — тру висок, чувствуя, как начинает болеть голова. — Какая разница? Нам не хватит эфира, если сейчас мы начнем останавливаться на всех подробностях моей жизни. Нельзя ли сразу перейти к сути проблемы?
Я завожусь. Терпеть не могу, когда заставляют топтаться на одном месте, и почему-то сейчас вспоминаю, что именно из-за этого не раз выводила из себя Лисицкого. Требовала поскорее завалить меня делами, уверенная, что мне под силу любое его поручение, лишь бы не сидеть в душной приемной.
— Оставим все эти сантименты? Потому что лично для меня, это уже не имеет никакого значения. Узнал или нет, факт налицо, — перебираю в воздухе пальцами, демонстрируя обручальное кольцо, которое давно переодела на левую руку.
— Я думаю, всем бы хотелось знать, как все начиналось, — все-таки не собирается сдаваться Филипп, явно не придя в восторг от моей вспышки.
— Начало не так важно, важен конец.
— И тем не менее мы хотим докопаться до сути. В чем причина разрыва и что вы такого сделали, что ваш супруг усилил охрану у собственного дома?
— Я? — мой голос срывается, и я уже чувствую, как непрошенные слезы все же стекают по щекам. Против моей воли, ведь я поклялась самой себе, никогда больше не доставлять удовольствия Громову подобным зрелищем.
— Я его любила. Любила так, что забывала о себе. Дала ему понять, что никуда не денусь, но внезапно решила нарушить правила. За это он отобрал моих детей! Девочек, которым неделю назад исполнился год! Только я не видела, как они задували свечи, как разворачивали подарки и… я даже не знаю, сделали ли они первые шаги и кого теперь зовут мамой! Таню? Или, может быть, мой муж уже давно закрутил интрижку с кем-то другим. Вот что для меня важно! Я пришла не для того, чтобы утирать платком слезы из-за потери мужчины, который на самом деле того не стоит. Я пришла за помощью, потому что понятия не имею, куда он увез дочерей, и как долго его юрист будет затягивать процесс, тем самым отдаляя мою встречу с ними. А что важно вам? — смотрю на скучающих зрителей, немного оживившихся при звуках моего сломленного голоса. — Важно, как скоро он меня заметил? Вам это нужно, чтобы я рассказала, как сумела его влюбить? Никак, ясно? Мой супруг любил лишь одну женщину, и, к моему несчастью, ею была не я.
— Лиза, послушайте, — Смирнов подходит ко мне, и присев у моих ног, берет мои трясущиеся ладони в свои. — Я не хочу вас мучить. В этой студии побывали сотни людей, рассказывали сотни историй, и я прекрасно понимаю, насколько это тяжело. Вы не первая мать, оторванная от детей, и, к сожалению, в наше время не редкость, когда богатый успешный мужчина так жестоко сводит счеты с супругой. Я осознаю, насколько тяжело вам, как матери.
— Тогда перестаньте копаться… — утираю щеку протянутой мне салфеткой и приоткрываю губы, выпуская воздух из легких.