Прямой эфир
Шрифт:
— Как у вас с Яной? — спрашиваю, когда его губы отделяет от моих лишь пара миллиметров, и с трудом удерживаю готовый вырваться наружу вздох разочарования: Громов отстраняется, теперь глядя поверх моей головы, и не проронив ни слова, сбивается с шага, удивляя игрой желваков на своем лице. Там, за моей спиной, прижавшись к приятному мужчине лет сорока, бывшая девушка моего виртуально друга заливается смехом, пока ее спутник поглаживает не прикрытую платьем спину…
Ему нужна была таблетка, нужно было заполнить кем-то пустоту, а я, как никто, хорошо вписалась в отведенную мне роль. То как я смотрела на него, самане отдавая себе в этом отчета, как очевиден был мой интерес
Сейчас я больше чем уверена, что присаживаясь на соседний стул, Игорь продумал наперед и этот танец и несостоявшийся поцелуй, чтобы доказать бывшей невесте, что с ее исчезновением он не утратил вкуса к жизни. Заприметил меня и утащил в свои сети, делая невольной участницей разворачивающейся на глазах ничего не подозревающей публики драмы. В этом весь Игорь — не брезгует ни перед чем, в своем стремлении доказать свою стойкость и независимость.
Он бы меня поцеловал, прямо там, посреди шумного веселья пресыщенных баловней судьбы, и я не сомневаюсь, что делал бы это так пылко, как только способен человек, впервые растоптанный женщиной, которая, купаясь в объятьях другого, бросает взгляды на влюбленного в нее мужчину, неспешно попивая шампанское. И поверьте, меня бы не волновало, что он делает это лишь для Яны, я отдалась бы без остатка, еще сама не понимая, на какую опасную дорожку ступаю в это мгновенье. Я была глупа. Как ни прискорбно это признавать, в свои двадцать два я была ничуть не умнее, чем в тот дождливый вечер под окном теткиной квартиры.
— Скажите, правда ли, что в то время за вами ухаживал Вячеслав Лисицкий? — я и забыла, где нахожусь, погрузившись в омут своей памяти. Немного волнуюсь, до сих пор чувствуя неловкость перед другом мужа, и начинаю играть с цепочкой на своей шее, гоняя по ней еле заметный кулон — подарок родителей на окончание школы. Единственное украшение, помимо обручального кольца, имеющееся в моей шкатулке, ведь все, что успел купить мне Громов осталось в прошлой жизни.
— Нет, — Слава опережает меня с ответом, и оператор разворачивает камеру на моего бывшего босса.
— Но она нравилась вам? Татьяна Петрова пообщалась с одним из наших редакторов и открыто заявила, что всегда подозревала, что вы неравнодушны к жене лучшего друга.
— Если я и интересовался Лизой, то задолго до того, как начался их роман с Игорем. Мне нравились многие женщины, но я не думаю, что их нынешние мужья теперь должны высказывать мне претензии, — ни разу и глазом не моргнув, Лисицкий насмешливо ставит на место Филиппа, давая понять, что трогать эту тему не самая удачная идея. А я тут же благодарю друга одними губами, едва ощущаю на себе взгляд его глаз.
Если быть откровенной, узнав все грани противоречивой натуры моего супруга, я не раз размышляла над тем, что Славина нерасторопность привела меня к тому, что я имею сегодня. Возможно, будь он настойчивее, я бы не устояла, оттаяла и разглядела в нем верного, надежного мужчину… Не уйди он тогда, оставив меня в одиночестве за тем чертовым столом, я бы никогда не познала рук Громова, не позволила бы дурману проникнуть в каждую мою клеточку, и не сидела бы сейчас в этом кресле. Хотя… это самообман. Я всегда выбирала Игоря — плевала на себя, но настойчиво шла к единственной цели, без которой, как мне казалось, жизнь, вообще, не будет иметь смысла.
— Таня любит искать двойное дно там, где его нет, — решаю вставить свое слово, оставляя
ГЛАВА 11
Игорь
Видеть, как она ласкает другого — величайшая мука из всех, что я мог себе представить. Не могу не сжимать руки в кулаки, плотно смыкая челюсть, не могу противиться острой необходимости вглядываться в ее довольное лицо, обрамленное каскадом черных волос, и больше всего на свете желаю сгрести Яну в охапку, чтобы выбить всю дурь из ее головы своими горячими поцелуями.
Я помогаю Лизе устроиться на стуле, ругая себя за то, что чуть не втянул девчонку в собственные проблемы и, не дожидаясь прихода Лисицкого, ухожу прочь, мечтая о глотке свежего воздуха. Мне слишком тесно в одном помещении с этой влюбленной парочкой.
С силой толкаю тяжелую дверь, ступая на асфальт, и подставляю лицо апрельскому ветру, наслаждаясь долгожданной прохладой. Я чертов мазохист, раз явился на этот праздник жизни, заранее зная, что встречу здесь ее.
— Устал? — женский голос, от которого меня бросает в дрожь и маленькая ладошка, коснувшаяся плеча. — Хотела тебе позвонить, но никак не могла решиться.
— Наплюй, — я стараюсь говорить как можно спокойнее, но вряд ли сумею ее обмануть — перемены в моем настроении она угадывает безошибочно. Да и кого я вожу за нос? Яна прекрасно знает, какую власть надо мной имеет, иначе не вышла бы в тонком атласном платье, едва доходящем до середины бедра, на вечерний холод. Не боится моей реакции, хотя и осознает, что поступила жестоко, предав меня ради связи с малоизвестным депутатом.
— Мне жаль, Игорь, — теперь она становится передо мной, обнимая себя за плечи, и растерянно хлопает ресницами, заметив кривую усмешку на моем лице. Я готов предложить ей пиджак! Той, что листала свадебные каталоги, выбирая платье, а уже через несколько дней исчезла, считая, что простого «Прости» на клочке мятого листа будет достаточно. Я идиот, если все еще позволяю своему разуму отключаться в ее присутствии.
Поднимаю голову, взглянув на нее свысока, и намеренно медленно изучаю молодое женское тело. Скольжу взором по ее груди, вспоминая, как любил ласкать ее, ловя каждую эмоцию, проскальзывающую на ее лице, в ответ на прикосновение моих жадных пальцев, провожу дорожку своим взором по длинным ногам, и поселяю на лице ухмылку.
— Я неплохо тебя упаковал, не правда ли? Встреть он тебя за барной стойкой, вряд ли решился бы притащить сюда.
Плевать на гримасу боли, исказившую молодое лицо моей бывшей невесты, да и дрожащие плечи Яны не заставляют мое сердце жалостно сжиматься… С куда большим удовольствием я бы встряхнул эту куклу, заставляя расширить глаза от ужаса, нежели прижал к себе, мечтая утешить и снять с нее груз вины.
— Как низко, — мгновенно вспыхивает, мотая головой, и произносит полушепотом. — Я не хотела тебя обидеть.
— Поэтому собрала вещи и сбежала, не забыв черкануть извинения?
Я намеренно подхожу ближе, упиваясь своей властью — женщина тупит взор, выставляя вперед ладошку, а ее острый подбородок уже начинает подрагивать. Она ведь сама сделала выбор, подойдя ко мне именно сейчас, когда вокруг ни души, а чувства мои накалены до предела от одного вида чужих ладоней на ее талии. Никто не обещал, что этот разговор пройдет легко. Да и поверьте, ее поступок ранил меня куда больше, чем пара жестких фраз, сорвавшихся с моего языка, сейчас ранят ее.