Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Сборник статей

Всех пятерых объединяет несколько генеральных тем, вообще характерных для ЕТ: мировой антисемитизм, еврейские погромы, евреи и русская революция, иудаизм и христианство. При чтении текстов, подписанных этой пятеркой, неотступно ощущение, что все они имеют некую сходную стилевую манеру и не только отражают единый взгляд на вещи, но и пронизаны общей интонацией, принадлежащей одному и тому же автору. Однако такой «импрессионистический» подход в столь тонком и сложном деле, как выявление псевдонимов, основанный не на четких и доказательных фактах, а на эмоциональных «представляется» и «кажется», явно недостаточен и ненадежен.

Обратимся к более веским аргументам. Однако с самого начала откроем карты: по нашей гипотетической версии, каковую мы попытаемся далее вкратце развернуть, за всеми этими псевдонимами скрывается один человек – известный журналист, публицист, общественный деятель, специалист по международному праву, один из ведущих сотрудников ЕТ Борис Сергеевич Миркин-Гецевич (1892–1955), он же Борис Мирский [112] .

Одним из возможных (и нередко эффективных) способов идентификации

автора с его псевдонимным «дублером» является выявление объединяющих их (и в каком-то смысле даже роднящих) проблемно-тематических доминант и предпочтений, проявляющихся у того и другого сходных стилевых тяготений, повторение аналогичных или близких по смыслу фрагментов, вплоть до неконтролируемого использования автоцитат.

112

Отметим, между прочим, любопытную деталь: в ЕТ строго соблюдалась «именная» авторская презумпция: так, в Алфавитном указателе статей за 1922 г. приват-доцент Б. Миркин-Гецевич и Б. Мирский строго разведены и представлены как два разных автора.

Вот, например, материал из рубрики «На случайные темы», подписанный Miles, в котором, вынося цитату из Л. Андреева – «Русские – евреи Европы» [113] – в анонсированный подзаголовок, автор пишет:

Вся трагедия еврейского беженства и заключается в том, что к чаше бедствий российских – в Польше ли, в Румынии ли, на границе или в центре страны – добавляется тяжелое бремя специально еврейского гонения. Как бы предсказав все мытарства русского изгнания, Леонид Андреев пророчески окрестил русских «евреями Европы». Но среди «евреев Европы» имеется еще более гонимая и преследуемая категория, это – евреи России. И если бы юноша, пешком ушедший из Москвы, был евреем, то он просто не дошел бы до белградской редакции. Еврей России, прияв все мучения «евреев Европы», сохранил свой особенный страдальческий путь, свою мучительную «надбавку» в общероссийском беженском горе [114] .

113

Источником цитаты является статья Л. Андреева «Первая ступень» (Щит: Литературный сборник. М., 1915. С. 7). Кажется, первым на страницах ЕТ ее привел И. Василевский в статье «Уроки истории» (1920. 17 сент. № 38. С. 2). О некоторых вариациях этой метафорической формулы в текстах русских эмигрантских писателей см.: Хазан В. Особенный еврейско-русский воздух: К проблематике и поэтике русско-еврейского литературного диалога в ХХ веке. Иерусалим; М., 2001. С. 199–200.

114

Miles. На случайные темы // Еврейская трибуна. 1922. 26 янв. № 4 (109). С. 5–6; здесь: С. 5.

Повторение процитированной здесь провербиальной формулы Л. Андреева «русские сделались евреями Европы» встречаем через три номера в «Обзоре печати», подписанном псевдонимом Lector (под самим обзором подпись отсутствует, но зато значится на первой странице еженедельника в перечне содержания) [115] – в разделе «В. В. Розанов о еврейском вопросе» говорится:

Если бы В. В. Розанову было суждено дожить до наших дней, когда два миллиона русских людей очутились в положении «евреев Европы», по выражению Л. Андреева, он, наверное, только подробнее развил бы и обосновал эту интересную мысль о духовной близости русского народа с евреями [116] .

115

Не забудем, что по окончании юридического факультета Петербургского университета Б. Миркин-Гецевич был оставлен для приготовления к профессорскому званию. До 1918 г. он в качестве приват-доцента читал лекции по международному праву в Петроградском университете, и заметим, что этот университетский титул сопровождал его и в эмиграции, неизменно появляясь, когда автор пользовался своей подлинной фамилией (в том числе и на страницах ЕТ); так что псевдоним Lector можно в известном смысле рассматривать как субститут приват-доцента. Свою преподавательскую деятельность Миркин-Гецевич продолжал и в эмиграции: с 1921 г. читал лекции в Русском народном университете, с 1922 г. – на русском отделении (Институт русского права) юридического факультета Парижского университета, а с 1923 г. – и на историко-филологическом отделении; впоследствии стал членом правления Франко-русского института и Высшей школы социальных и политических наук; с 1927 г. – преподаватель и генеральный секретарь Международного института публичного права при Сорбонне; в 1926–1930 гг. читал лекции в Свободном колледже социальных наук; в 1931 г. преподавал в парижском Институте высших аграрных знаний; в 1932–1939 гг. – профессор Института высших международных знаний Парижского университета и др.

116

Lector. Обзор печати // ЕТ. 1922. 16 февр. № 7 (112). С. 4. Заметим попутно, что в этом же номере имеется материал, подписанный «основным» псевдонимом Миркина-Гецевича «Бор. Мирский», – фельетон «Крик в ночи» (С. 2–3).

Юноша, решивший проделать пешком путь из Москвы в Белград, – образ, обладающий скрытой семантикой. Почему именно в Белград, а не в Берлин или в Париж, например? Для Miles’a Белград, несомненно, ассоциировался с окопавшимся там и возродившимся праворадикальным «Новым временем», сотрудники которого, сменив географию,

не сменили своих антисемитских взглядов и убеждений. Если иметь в виду, что между «Новым временем» и ЕТ, в частности между Vitalis’ом и одним из ведущих «нововременских» авторов А. Ренниковым (Селитренниковым), шла несмолкаемая журналистская перестрелка, фраза о том, почему еврейский юноша не дошел бы «до белградской редакции», обнажает свой скрытый смысл. Как на внятно проявляющую себя параллель укажем на то, что белградская редакция «Нового времени» была одной из излюбленных политических мишеней Б. Мирского, и здесь ему подчас, как, скажем, в фельетоне «Новый завет» [117] , не требовались никакие псевдонимные посредничества.

117

ЕТ. 1922. 24 авг. № 32 (137). С. 2–3.

Бросается в глаза, что в поле зрения Б. Миркина-Гецевича (Бор. Мирского) и пятерки псевдонимных обозревателей мировой прессы в ЕТ с завидным постоянством попадают одни и те же органы печати. Один из них – клерикально-юдофобская парижская газета «Libre Parole» – предмет постоянного и неослабного внимания и его, и их [118] . Так, Vitalis в заметке «Месть Троцкого» обращается к этой газете, которая на своих страницах объясняла преследование советской властью еврейской религиозной жизни якобы

118

Любопытно, между прочим, отметить, что эта газета пользовалась дурной репутацией еще у дореволюционных эмигрантов, числивших ее по ведомству шарлатанов и ксенофобов; см., например: [Б. п.] Суеверие и шарлатанство // Парижский вестник. 1913. 22 марта. № 12. С. 1.

местью Троцкого евреям за то, что они исключили его из лона еврейской религии.

По словам Vitalis’a, комментирующего это бредовое утверждение,

на большее эти головотяпы французского антисемитизма не способны. Они не хотят и не могут сделать того вывода, что если все эти факты верны, – а «Libre Parole» сомнению их не подвергает, – то вся их глупая болтовня о Совдепии как о еврейском царстве рушится сама собой. С беззаботностью завзятых пройдох они воспроизводят факты, решительно опровергающие все их утверждения. А чтобы свести концы с концами, им достаточно сослаться на басню об отлучении Троцкого, басню много раз сочинявшуюся и столько же раз опровергавшуюся. Если эти господа внимательно читают «Еврейскую Трибуну», то им не трудно на столбцах нашего журнала осведомиться об истинном положении евреев в России. Но истина и антисемитизм – когда эти вещи стояли рядом? [119]

119

Vitalis. Месть Троцкого // ЕТ. 1922. 7 апр. № 13 (118). С. 5.

Та же французская газета фигурирует в статье Бор. Мирского «Слова врагов», напечатанной две недели спустя после упомянутой «Мести Троцкого», в номере от 21 апреля. Статья начинается так:

В парижской редакционной и откровенно антисемитской газете «Libre Parole» появилась полемическая статья г. И. Моллэ, посвященная роли евреев в русской революции [120] .

Ненавистная Vitalis’у и Бор. Мирскому «Libre Parole» под пером Lector’a также превращается в эмблему мирового махрового черносотенства. Подхватывая нелепую выдумку о якобы еврейском происхождении Керенского, которого на пост главы Временного правительства поставил иудейский кагал, и сделал это с той дальней и расчетливой целью, чтобы расчистить дорогу еврею-большевику Троцкому, эта газета писала:

120

Мирский Бор. Слова врагов // ЕТ. 1922. 21 апр. № 15 (120). С. 2.

Нам совсем не понятно поведение живущих у нас русских, которые еще верят в Керенского.

Реагируя в обзоре печати (заметка «Ученики Дрюмона») на эти антисемитские откровения парижской газеты, Lector замечал:

Среди русских имеются верящие или притворяющиеся, что верят в еврейское происхождение Керенского. Но это исключительно члены той организации, к которой принадлежат убийцы [В. Д.] Набокова. Этим господам несомненно по пути с «Либр Пароль» [121] .

121

Lector. Ученики Дрюмона // ЕТ. 1922. 12 мая. № 18 (123). С. 5.

Небезынтересно при этом отметить лексическую близость Lector’a и Vitalis’а. Ср.:

Lector: «Либр Пароль», захлебываясь от восторга, воспроизводит эту галиматью, чтобы глубокомысленно заметить от себя… [122]

Vitalis: «Libre Parole», воспроизведя из «Еврейской Трибуны» ряд фактов из области бессмысленных и жестоких преследований советской властью религиозной жизни евреев, приходит к глубокомысленному заключению… [123]

122

Там же.

123

Vitalis. Месть Троцкого. С. 5.