Психо-индульгенция
Шрифт:
Всё дело в моем отце. Нет, он не был алкашом или нарком, он просто был грёбаным садистом. О, он был настолько грёбаным и настолько садистом, что Третий рейх очень многое потерял в его лице. Я не запуганный мальчик, с тяжелым детством, не совсем, и мои травмы куда реальнее. Помню, лет в шесть, а может раньше, этот ирод проломил мне голову, за то, что я лазал с пацанами по стройке неподалеку от дома. Вообще, он и раньше прибегал к рукоприкладству в воспитании, а так же к ремне- и шнуро- прикладству, я не особо помню, но моя пробитая черепушка стала последней каплей, он чуть не убил меня. Я оказался живучим мелким паразитом, но башка моя начала нездраво чудить, и вообще я в детстве класса до пятого походил на дауна. Хотя дебилом я, на самом деле, не был, я просто был инакомыслящим, был гением, долбаным бля, индиго. Но что я, в конце концов, мог поделать, если я реально думал иначе, чем остальные? Если сверстники просто были не способны понять ход моих мыслей? Да и куда им! Я был не просто больным ублюдком, я набирал сто
Сложно сказать, слишком уж всё это мутно. Однако помню, как мы познакомились, да это было что-то конечно. Стояли те июльские дни, что перед последними жаркими днями августа, или нет, в самом деле, было это бабье лето? Пусть будет оно, да - жаркое марево уходящего лета, я, Тень и сувенирная лавка, которую мы грабанули. Впрочем, грабанули - громко сказано, просто позарились на одну и туже совершенно ненужную безделушку из фарфора. Я - конченый псих и клептоман, и она - на спор. Она - это Тень, чтобы Вы понимали всю чудовищность причинно-следственной связи. Бессвязность и алогичность - смертоубийство всякой последовательности этой попытки добиться индульгенции в глубинах полумёртвого разума. Исповедь моего, над подсознательной пропастью за кадык на крюке подвешенного, альтер-эго, обещает быть просто всеобъемлюще безумной. Несколько поразительно, что я вообще ещё способен к размышлениям, но всё это неважно. Говорю же, то был август, лавка, я, Тень и маленькое преступления, нечаянно сплотившее в соитии двух, ну капец каких не от мира сего, экспоната кунсткамеры для покорёженных душ. О том, что эта особа неоднократно лечила свой психоз в дурке, я узнал естественно позже. Впрочем, узнай я раньше, мало бы чего изменилось, эта авантюра была мне необходима настолько, что казалось, иначе чувство неудовлетворенности сожрёт меня с потрохами, чувство, что было сильнее меня, её, и даже стоп-сигнала. Так, причем здесь стоп-сигнал? Ах, да.
Помню эти руки, чёрт, именно руки: тонкие-тонкие, как тростинки молодого бамбука, пальцы, ледяные как серп косы Смерти, с нитевидной паутиной голубых вен под полупрозрачной кожей, столь бледной, что она, казалось, светилась, пропуская солнечные лучи сквозь поры. Эти тонюсенькие пальчики схватили побрякушку на нижней полке, прямо поверх моей руки, пока я косился по сторонам, чтобы продавец, не спалил меня за гнусным делом. Я помнится, тогда тоже не пил свои пилюли, не бунтарство, нет, просто хотелось свободно дышать, а таблы высасывали кислород из моих лёгких, взамен наполняя их каким-то дерьмовым воздухом, таким, знаете, как из полой резиновой игрушки, искусственным, химически-едким и спёртым воздухом. Да, а керамической фигне не рисковало быть спёртой мной, ибо у меня в тот момент появился серьёзный конкурент. Но когда я со всем возмущением и ядерным ужасом (меня всё же спалили, буквально схватили воришку за руку!), в панике и чистом хаосе заглянул в глаза зеленого, совершенно изумрудного цвета, все мысли и цейтнот вылетели к чёрту в окно. Было нечто такое в этих глазах, что... нет, не время останавливалось, ничего подобного, всё это муть для электората в пубертате. Просто что-то такое, от чего возникло до жути странное чувство. Столь нетривиальное единение где-то вовне, без лишних слов и жестов, почти осязаемое. Эдакий поток эссенции незримой, но плотной, едва ли не материальной - прочная эмоциональная связь с другим существом. Это сравнимо со столпом огня, да, то было огромное пламя, что распаляло в груди мощную рычащую топку, создающую собственную тягу. Пугающее до чёртиков и потрясающее чувство, даже противное в чем-то. В том, пожалуй, что мнящему себя совершенно особенным и наслаждавшемуся одиночеством в своём теле, просто претила мысль, что он такой не один. Я был таким не уникальным в тот момент, да ещё и забывший всякий срам и стыд втихаря тырил на чисто мне не сдавшуюся жизненно необходимую безделушку, что аж обида брала за грудки. Какое-то мгновение. Затем лишь понял, чем так неотразимо это чувство и чем столь отвратительно.
Это чувство - страх.
О, я ненавидел это чувство в самом себе, и обожал его, просто был прикован прочными цепями к этому будоражащему чувству в других. Растекался мерцающей лужицей, когда люди испытывали страх по отношению ко мне, это всегда невероятно льстило, возносило торжество чертей в голове, и они устраивали фееричные пляски. Сотни вариаций, что я мог сделать с её страхом, проносились в уме, ослепляющими кометами. Я мог ослабить ужасающий эффект, обворожительно улыбнувшись, да-да я это умел, я всегда был чертовски харизматичным засранцем. Мог усилить растущий в девушке ужас, одним только дьявольским взглядом, тем от которого у людей неминуемо возникает мысль: "О, чёрт, он 100% сумасшедший". Я любил играть с людьми, упивался этими симфониями на струнах невинно-порочных душ, но в этот день всё пошло не так. С тех пор вообще всё шло наперекосяк, не так, как я привык, не так как хотел, но так, что смогло выдрать меня из собственного плотного кокона.
Она была чудной. И чёрт, именно чудн'oй, и никак иначе. Особой женственности в ней не было, фигура была угловатой, черты её лица были чересчур острыми, я бы даже сказал злыми, но когда она открывала рот мощный оксюморон волной сшибал с ног. У неё был воистину ангельский голосок: не тонкий, не высокий, но и не низкий, какой-то совершенно чистой тональности, лишенной всякой хрипотцы и фальши, совершенно божественное звучание; я уверен, сам Бог мог внимать этому голосу и неприкаемо верить каждому её слову. Мы могли бы править миром. Да, я был умён как чёрт, а эта малышка была способна соблазнить Бога - идеальная партия, не так ли?
И всё же я не просто был каким-то жульём, я действительно был чертовски умён, хотя, по сути, являлся злостным тунеядцем, я не проработал ни дня в своей жизни, но проворачивая аферу за аферой, в погоне за наживой давным-давно, наверное, заработал миллион. Однако я сразу же спускал всё бабло на ветер, просто любил покутить, или обдолбаться в гордом одиночестве.
В том отрезке жизни я всё больше придерживался второго варианта, зашился в коконе, чёрт я начал рисовать, хотя вообще не умел, но мне нравилась психоделика выходившая из-под моей кисти, я буквально был влюблён в эти сюрреалистичные акварельные холсты. Я даже часто использовал настоящую кровь вместо алого, реально резал себе руку, и добавлял свою кровь на холсты. Но скоро разочаровался - красный тускнел, мрачнел, высыхая, становился бордовым - не то чего я хотел добиться. Затем я стал смешивать кровь с акварелью и акрилом, и в целом остался удовлетворён результатом, рубиновый вполне сносно сохранял насыщенность. А потом, она сказала, что это полная фигня, я психанул и сжег их все, подчистую: вытащил все полотна во двор, сбросил в кучу и облив бензином, пожёг. Помню, клёво было наблюдать за полыханием моего творческого "Я". И сука неприятно так было, до лютой злости! Я считал себя талантливым, а она молча смотрела на этот костёр, не обращая внимания на пожарище у меня внутри, и... всё. Она тупо смотрела, как всё это горит, не наслаждаясь ни своим триумфом, ни моим поражением, просто бездушно наблюдала за пиршеством огня. Она вообще ни хрена не рубила в искусстве, и не умела держать язык за зубами, в лоб говоря, всё что думает, или вообще ни черта не говоря. Вот так вот просто. Я ненавидел в ней эту прямолинейность. Чёрт, она была идеальной.
И я слышу её голос, прямо здесь, дерьмо, она зовёт меня.
Мне надо бежать! Срочно, немедленно, гадство! Почему она не отстаёт? Почему я не хочу, чтобы она отставала? Мне нравится эта игра, расстелившаяся на иной плоскости. Я без ума от этих побегушек по краю сознания, но ей меня не настигнуть, я не позволю. Уверен, если сейчас сверну в тот тёмный проулок между кривыми каменными домами, ей не найти меня. Какое-то дымчатое лицо наблюдает за мной из окна на втором этаже. Узнаю, да.
В тот день мы своровали одежду.
Просто веселились, ничего такого. Был дождливый день, довольно холодный, но мы, угостившись у одного моего знакомого травкой, довольно крепко накурились, и нас понесло гулять. Босиком по мостовой. Да-да, всё из-за этого кинца, серьёзно. Просто шпарил ливень, а окна хаты моего знакомого, у которого мы зависали в тот день, выходили на мост. Идиоты в принципе думают в одном направлении, а под кайфом в особенности. Ломанулись к мосту, едва ли не наперегонки, но моя Тень в тот день была на каблуках и само собой проигрывала. Она ненавидела проигрывать, поэтому без вопросов сняла туфли. На кой чёрт разулся я, понятия не имею, видать за компанию. Кто пришёл к финишу первым, тоже не знаю, вообще-то никакой черты не было намечено. Для нас в принципе не существовало никаких границ. Дождь кончился, просияло солнце, и мы, держа обувь в руках, шлёпали босиком по лужам, просто шли незнамо куда; как на нас пялились прохожие, надо было видеть.
Стало отпускать, а мы были вымокшими до нитки, и естественно холод застучал зубами. Мы завалились в какой-то дешёвый бутик, со шмотками начинающего дизайнера, который после нашего визита не досчитался пары вещиц. Шмотки поганые, к слову, у этого модельера явно был омерзительный вкус, слишком всё там было гламурно и вылощено. Но моей Тени чертовски пошло чёрное котельное платье, я только в тот день увидел татуировку на хрупком плече: ассиметричный клин, чёрных витых птиц - целая стая разных птах разлетелась от лопатки до ключицы. В этом было что-то сексуальное, хотя я вообще равнодушно относился к татуировкам, не находя в них ничего восхитительного, и возмутительного, впрочем, тоже не находя. Но в этих птичках было что-то гипнотически завораживающее. Или в ней самой.
Она вообще начинала дико меня нервировать. Что-то, прям, вымораживало, очень часто выводя меня на всплеск. Она не понимала, что на меня находит, порой, и почему бы мне чёрт не заткнуть свой рот? Я часто уничижал её, колол прямо в сердце эго, жалил, терзал, всячески издеваясь, не очевидно, а так в порядке саркастических надругательств над самооценкой и девичьим мозгом. Вот только дурой она не была, и достаточно скоро сообразила, что я нарочно её травил. Но не провоцировал, нет. Я просто держал дистанцию. И мне и ей было очевидно, что происходит, но мы оставались и дальше на этой арене цирка немыми арлекинами играть сценку лживой пантомимы.