Психология национальной нетерпимости
Шрифт:
Занимающий ныне престол в Ватикане папа Иоанн Павел II, как и несколько его предшественников, не раз провозглашал от лица католической церкви, что она выступает против национализма.
Заметим, что в 60-е годы католическая церковь торжественно признала, что еврейский народ не несет на себе ответственности за распятие Иисуса Христа.
Но за равенство народов совсем не обязательно выступали под религиозными лозунгами. Так, в V веке до н. э. Геродот отказался от идеи всегдашней правоты собственных соотечественников в их столкновениях с чужеземцами и стал тщательно разбираться, когда в стародавних конфликтах были обидчиками греки, а когда — «варвары» —
Надо отдать должное простым людям всех народов (хотя, к сожалению, возможно, не всех эпох): человеческое отношение к «чужому» умели и умеют проявлять литовские и русские крестьянки, индейцы делавары и французские ремесленники, китайские рабочие и кочевники-белуджи. Только высшей формой обычаев гостеприимства были те системы межэтнического побратимства, о которых мы уже рассказывали. То же признание в иноземце человека, даже если он враг, находит нередко отражение в народном эпосе.
Стоит вспомнить хоть русскую былину об Авдотье Рязаночке: героиня приходит к «царю Бахмету Турецкому», чтобы выкупить из плена мужа, брата и свекра. Бахмет требует, чтобы она выбрала из трех одного. Авдотья отвечает, расплакавшись, что она может выйти замуж — тогда у нее будут и муж и свекор, появятся у нее и дети, а вот брата ей уже «не видать век да и по веку».
Тут турецкий «пораздумался царь, порасплакался», вспомнил, как сам потерял в битве брата, — и разрешил:
«За твои-то речи разумные, За твои-то слова хорошие Ты бери полону сколько надобно: Кто в родстве, в кумовстве, в крестовом братовстве».Тот самый подъем национального чувства, что сыграл для истории Германии благотворную роль в пору борьбы с Наполеоном, подъем, способствовавший затем некоторым реформам буржуазно-демократического толка, стал, обратившись в безудержный шовинизм, несчастьем и для самой Германии, и для всей Европы, и для огромной части планеты в целом.
Благородный порыв оскорбленных национальных чувств народа был использован и в Италии — фашистами Муссолини. Даже святая борьба против иноземного владычества может породить при содействии, разумеется, «заинтересованных» слоев общества уродливейшие формы национализма и расизма. В некоторых африканских странах, освободившихся от колониализма, к власти пришли «черные расисты», обратившиеся к преследованию и ни в чем не повинных единоплеменников бывших колониальных хозяев, и иммигрантов из других стран, как азиатских, так и африканских.
Национализм позволяет объединяться самым разным людям на основе как будто бесспорной — основе общего происхождения, общего языка, общей истории, «общей крови».
За этой основой для объединения стоят, кажется, века; и бесчисленные войны, что на протяжении всей истории велись государствами разных народов друг против друга, свидетельствуют как будто в пользу мощи именно такого союза. Но вот в XX веке для России первая мировая война кончилась войной гражданской, класс пошел против класса, и одной стороне помогали английские, американские, французские, японские, румынские, чехословацкие корпуса, дивизии и полки, а на защиту другой выступили венгерские, югославские, китайские и иные интернационалисты, в том числе чехи и словаки, рабочие же Англии, Франции, США требовали вывода «своих» войск из России и посылали красным помощь, приезжали сами —
Нет! Во время восстания в Польше в 1863 году — против царского правительства, за отделение от Российской империи — русские демократические силы, от Герцена до Чернышевского, желали победы делу поляков, выступавших не только за национальную независимость, но и против российского самодержавия.
Против революционной Франции в конце XVIII века выступили почти все государства Европы. Но — на чьей стороне оказались Фридрих Шиллер и Иоганн Вольфганг Гете (последний, правда, не сразу), Иммануил Кант и Фридрих Гегель, Александр Радищев и Иван Новиков?
Франция официально дала тогда свое почетное гражданство крупнейшим ученым и писателям мира — и это был отнюдь не только красивый жест. А сто двадцать пять лет спустя Советская Россия была провозглашена Отечеством пролетариев всего мира.
Можно добавить, что гражданские войны обычно куда более жестоки, чем войны межгосударственные, и это отмечали еще античные историки. Напомним, что в нашей гражданской было убито вдвое больше граждан России, чем погибло их на фронтах первой мировой войны. А вот перед второй мировой войной и в начале ее многие французские буржуа сознательно предали свой народ, кинулись в объятия Гитлера, боясь рабочего класса, предпочтя социальную солидарность национальной.
И в более глубоких слоях истории легко обнаружить, что в войнах между буржуазными государствами, как между феодальными, так и между рабовладельческими, далеко не всегда сталкивались войска, в каждое из которых входили люди одного народа.
В Отечественной войне 1812 года против наполеоновской армии сражались представители многих народов России; но служили тогда в русской армии и некоторые выходцы из государств, союзных с Наполеоном, и даже антибонапартистски настроенные французы. Их было немного, но они были.
В пору средневековья феодалы даже формально имели право при определенных условиях «отъезжать» к чужому государю. В кровавых междоусобицах той эпохи французские короли использовали против своих подданных шотландских, швейцарских и немецких наемников; иные князья Киевской Руси вступали против своих кровных родичей в союзы с половцами, поляками, венграми; некоторые армянские и грузинские князья призывали в корыстных интересах на свою родину византийцев, персов, турок…
В войсках Ивана Грозного, двигавшегося на Казанское татарское ханство, были и касимовские татары-мусульмане из удельного владения, созданного еще при московском великом князе Василии Темном для переходящих на русскую службу со своими сторонниками татарских «царей» и «царевичей». В Куликовской битве опять-таки некоторые татары (православные) сражались на стороне Дмитрия Донского. И напротив, некоторые русские князья в пору Куликовской битвы готовы были поддержать Мамая.
Этническое самосознание русского народа помогло Дмитрию Донскому победить сначала эту тенденцию князей-предателей, а потом и Мамая. Но нет никаких оснований рисовать ту или иную эпоху как время абсолютного торжества национального чувства над классовыми и сословными интересами.
Чтобы охватить примерами и античное время, остается добавить, что в персидских войсках, противостоящих Александру Македонскому, возглавлявшему объединенные силы почти всей Греции, самой боеспособной и наиболее упорно сражавшейся воинской частью был отряд греческих наемников.